Оскорбленный Газе начал жаловаться одной своей знакомой на вероломство молодой женщины, жестоко надругавшейся над его любовью.
— Да неужели вы серьезно хотели жениться на ней? — удивилась знакомая.
— Конечно, — ответил он.
— Боже вас сохрани!
И знакомая охарактеризовала Аделаиду как ловкую куртизанку, которая приезжала в Петербург специально эксплуатировать одного бывшего своего любовника.
— Ее прошлое таково, что вы должны Бога благодарить за то, что она уехала, — говорила знакомая.
Под влиянием ее слов Газе мало-помалу начал успокаиваться, и сердечная рана не так уже терзала его.
Вдруг случайно на Большой Морской улице он снова встретился с Аделаидой.
Увидев его, молодая женщина стала умолять, чтобы он не отталкивал ее.
— Я виновата перед тобою. Прости… Но я люблю тебя… Без тебя я не могу жить, — со слезами говорила она. — Не только женой, я согласна быть твоей любовницей, служанкой, всем, чем угодно.
Газе был ошеломлен таким неожиданным натиском.
Страсть снова вспыхнула в его сердце, и он поверил словам Аделаиды. Они опять сошлись и два года жили очень хорошо.
По словам Газе, он ни в чем не мог упрекнуть Аделаиду за это время. Она была для него доброй, честной и любящей подругой. Ухаживая за ним, как за малым ребенком, предупреждая все его желания, она, наконец, совершенно поработила его волю. Он стал на все смотреть ее глазами, думал только о ней…
Считая его французом, Аделаида искренно удивлялась, почему он не носит креста.
— Я куплю тебе крест, — предложила она.
— Хорошо, — равнодушно согласился он.
После, однако, Газе признался ей в своем еврейском происхождении и перешел в православие.
Прошло некоторое время, и она опять завела речь о браке.
— Ты обещал ведь жениться… Теперь, видя мою любовь, трудно сомневаться во мне, — говорила она настойчиво.
На этот раз Газе уже не протестовал и зимой 1901 года обвенчался с Аделаидой.
К его удивлению, после брака характер молодой женщины вдруг сильно изменился. Она стала пренебрежительно относиться к нему и отвергала его ласки.
Муж попробовал объясниться с ней, и вот что она ему сказала:
— Два года я играла комедию… Мне нужно было выйти замуж!.. Я этого достигла и больше жить с вами не буду. Не сегодня завтра я уйду.
Газе был ошеломлен услышанным и, убежав из дому, бесцельно бродил по городу до утра.
Через несколько дней молодая женщина оставила квартиру мужа. Мало того, она возбудила еще против него обвинение в краже ее сундука с вещами. Дело об этом должно было рассматриваться в камере мирового судьи 1-го участка, но обвинительница отказалась от обвинения и вскоре снова сошлась с мужем. Через месяц совместная жизнь их превратилась в ад, и молодая женщина опять сбежала. Несколько месяцев Газе не видел ее, хотя и слышал, что она ведет разгульную жизнь.
30 декабря 1901 года Газе написал жене письмо с просьбой назначить время для свидания, но не получил ответа.
На другой день он случайно встретил жену на Загородном проспекте, недалеко от Владимирской церкви. Газе быстро подскочил к ней и схватил за плечо.
— Вас-то мне и надо! — заговорил он взволнованно. — Зайдемте в ресторан.
Однако молодая женщина инстинктивно стала бояться мужа и под каким-то предлогом завела его на Стремянную улицу, где жил пристав 1-го участка Московской части, намереваясь попросить у него защиты от преследовавшего мужа. Но едва она подошла к парадной двери дома № 7, как вдруг Газе, очевидно догадавшийся об ее намерении, выхватил из кармана револьвер и выстрелил ей в спину.
Молодая женщина в ужасе стала звонить, чтобы поскорее отперли дверь.
— Опомнись, что ты делаешь! — закричала она, оборотившись к мужу.
Но тот выстрелил во второй раз. Она бросилась бежать через отпертую дверь вверх по парадной лестнице. Вслед ей прогремели еще три выстрела.
Сбежавшиеся дворники немедленно обезоружили Газе.
При медицинском освидетельствовании жена его оказалась легко раненной тремя пулями.
На допросе у судебного следователя она выставила себя жертвой неудачно сложившейся семейной жизни. По ее словам, Газе был жестокий эгоист и, имея любовницу, не стеснялся в то же время грубо эксплуатировать свою жену. Он бил ее и настойчиво требовал денег, какими бы путями они ни были добыты. Ей приходилось поэтому обращаться даже к своим бывшим поклонникам, и Газе не возражал. Напротив, нередко он сам посылал ее за деньгами в такие места, где надо было платиться иногда своею честью. Вообще в своем показании Аделаида не пощадила мужа и обрисовала его с самой непривлекательной стороны.
Наоборот, Газе настойчиво утверждал, что она была злым демоном в его жизни и разбила его счастье. Безумно любя жену, он все прощал ей и просил только одного — взаимной любви. Из-за этого он не остановился даже перед браком, хотя и знал все грязное прошлое Аделаиды. Он надеялся, что семейная жизнь исправит ее и сделает честной женщиной, но его постигло горькое разочарование. Жена откровенно заявила ему, что она только «играла комедию», желая переменить свое запятнанное девичье имя на фамилию мужа. Она презирала его, и, доведенный до отчаяния ее поступками, он решился покончить с собой самоубийством. С этой целью он стал носить в кармане заряженный револьвер.
Прежде чем наложить на себя руки, он долгое время тщетно пытался усовестить жену, но она только цинично оскорбляла его.
Встретившись с ней накануне Нового года, он сказал ей, что застрелится на ее глазах, и получил новое оскорбление.
— Такие подлецы не стреляются, — презрительно возразила она.
Ожесточенный этими словами, он выпустил в нее из револьвера все пять пуль…
В результате мещанин Газе предстал перед санкт-петербургским судом по обвинению в покушении.
Дело это слушалось в 1-м уголовном отделении и привлекло массу публики, но, по распоряжению председательствующего, женщины вовсе не допускались в зал судебного заседания.
Защитником со стороны обвиняемого выступал присяжный поверенный М. К. Адамов.
На суде, между прочим, обнаружилось все неказистое прошлое жены Газе. Она была дочерью известной в свое время воровки, прозванной за свою ловкость «второй Золотой Ручкой». Преступная мать крала, главным образом, в магазинах и с этой целью водила с собой Аделаиду. Однажды обе они попались на краже, и дочь была приговорена судом за укрывательство к трехнедельному аресту. После этого она дебютировала в оперетке и постепенно закрутилась в омуте беспутной жизни.
Выйдя замуж за Газе, она не покидала своих прежних интимных знакомств, и у нее постоянно находились богатые покровители. По-видимому, она пользовалась успехом среди них, и один покровитель, загадочно подписывавшийся в своих письмах: «Твоя ледяная сосулька», даже очень щедро субсидировал ее. Не мог не знать об этом и сам Газе, но он хладнокровно мирился с подобным фактом. Требуя от жизни только удовольствий и денег, супруги страдали нравственным индифферентизмом и, не задумываясь, пользовались чужими средствами. Одно время они жили даже на сторублевую «пенсию», которую ежемесячно высылал из Персии один из близких друзей Аделаиды. Когда денег не хватало на широкую жизнь, Газе отбирал у своей жены бриллианты, подаренные ей поклонниками, и пускал их в заклад.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
