Главным кассиром управления железных дорог служил один из артельщиков Козухиной биржевой артели — крестьянин В. Минаев, поддерживавший дружеские отношения с главным бухгалтером Цветковым. Летом 1899 года Цветков поссорился из-за чего-то с подвластным ему счетоводом Кирилловым, и последний был удален от службы. Однако он вскоре же опять был принят на прежнее место.
— Как же Цветкову не взять его обратно, когда они вместе мошенничали, — стали говорить по этому поводу другие служащие управления.
Разговор этот был подслушан артельщиком Семеновым, который вскоре узнал, что у главного бухгалтера и Кириллова не хватало около 18 000 рублей по операции наложенных платежей, к чему был причастен также и счетовод Яковлев. Семенов донес об этом артельному старосте, и дело дошло, наконец, до государственного контроля. Началась ревизия.
27 августа были пересчитаны денежные суммы в главной кассе железнодорожного управления. Когда старший контролер после проверки ушел, Цветков приказал одному из артельщиков взять в кассе 100 000 рублей и отдать их в Государственный банк. По-видимому, он хотел, чтобы эта крупная сумма была два раза засчитана в счет главной кдссы, но проделка его не удалась, и контроль обнаружил в кассе недочет в 96 633 рубля. Составленный об этом акт был передан главному бухгалтеру для подписи.
— Подписываю на себя смертный приговор! — взволнованно воскликнул Цветков, взяв в руки роковой акт.
Догадываясь, в чем дело, контролер Соловьев стал расспрашивать бухгалтера о растрате.
— Не я один, но и другие, — коротко ответил Цветков.
Подтвердились также слухи о злоупотреблениях в выдаче денег по наложенным платежам, и начальник дорог, инженер Глазенап, как на виновного указал на бывшего счетовода Яковлева, уволившегося от службы еще в 1897 году.
Главного кассира арестовали. На допросе он чистосердечно сознался в растрате казенных денег, назвав при этом своими сообщниками Цветкова, Филиппова и Кириллова.
По справкам выяснилось, что когда инженер Глазенап. был назначен начальником Балтийской и Псково-Рижской железных дорог, то пригласил на должность главного бухгалтера В. Цветкова, а последний, в свою очередь, просил принять на службу в бухгалтерию Кириллова, Филиппова. На канцелярские расходы Цветкову должно было отпускаться ежемесячно по 90 рублей авансом, но оказалось, что он за один только июль 1899 года ухитрился получить на этот предмет 800 рублей. В 1895 году начальнику станции Рига — Александровские Ворота предстояло выслать 2 200 рублей на уплату наложенных платежей, — и сумма эта не была выслана.
Ввиду несомненных улик, Цветков сознался, что он действительно получал из кассы по нескольку раз деньги на квартиру, жалованье и канцелярские расходы. Однако, по словам Цветкова, он думал возвратить со временем все излишне перебранное, а в растрате Минаева вовсе не принимал никакого участия.
Филиппов и Кириллов оправдывались тем, что они только повиновались приказаниям главного бухгалтера.
Для определения суммы хищений в главной кассе была организована особая комиссия, которая проработала два месяца и определила общий недочет по кассе в 123 232 рубля и по авансу начальника железных дорог — в 11 640 рублей. Часть этого недочета была пополнена различными денежными поступлениями, а остальная сумма в 129 262 рубля была обеспечена Козухиной биржевой артелью, внесшей на эту сумму процентные бумаги в санкт-петербургское губернское казначейство.
Между прочим, оказалось, что для служащих управления Балтийской и Псково-Рижской железных дорог было вполне возможно заимствовать из главной кассы более или менее крупные денежные суммы, так как станционная выручка обыкновенно доходила за сутки до сорока — восьмидесяти тысяч рублей и в течение нескольких дней никуда не сдавалась.
Особая комиссия обнаружила также большую растрату по операции наложенных платежей в сумме 29 107 рублей. Оплаченные уже свидетельства вторично предъявлялись, и по ним снова выдавались деньги. Участвовали в этом злоупотреблении счетовод Яковлев и некто Кованько, который был известен управлению дорог почему-то за представителя чайной фирмы «Цзинь-лунь». На дознании выяснилось, что Кованько никогда и ни у какой чайной фирмы на службе не находился. Одно время он занимался лишь комиссионерством и с счетоводом Яковлевым познакомился случайно по делу о продаже недвижимого имения. По объяснению Кованько, счетовод этот был состоятельным человеком, ссужал его небольшими суммами и, как казалось ему, занимался чем-то вроде ростовщичества. По крайней мере, должниками Яковлева состояли многие мелкие служащие. Завязав с 1893 года отношения с ним, Кованько скоро оставил комиссионерство как мало прибыльное занятие и начал собирать различные объявления для помещения в повременных изданиях. После счетовод стал просить Кованько, чтобы тот получал за него из главной железнодорожной кассы деньги по наложенным платежам. Кованько охотно исполнял просьбы счетовода и таким образом получил деньги по 126 свидетельствам наложенного платежа. Нечего и говорить, что все эти свидетельства, снабженные подписью Кованько, на сумму свыше 20 000 рублей при проверке оказались дважды оплаченными.
С своей стороны, кассир Минаев выдал главному бухгалтеру 22 776 рублей, и эта сумма нигде по книгам не была записана.
Кроме того, в дело оказался замешанным и запасный телеграфист Н. Вдовин.
Начало злоупотреблений относится к 1893 году, причем обнаруженный недочет по кассе распределялся следующим образом: на долю Цветкова — 30 243 рубля, на Минаева — 72 861 рубль и на Яковлева, Кованько и Вдовина — 30 097 рублей. Окончательная же цифра недочета определилась в сумме 133 891 рубль.
В результате все они, а также и счетовод Кириллов, были привлечены к уголовной ответственности; преследование же против Филиппова за недостаточностью улик прекратилось.
В растрате признался только один Минаев, да и то на сумму не более 8 000 рублей, которые он, по его словам, употребил на личные расходы.
Кириллов и Яковлев, отрицая свою виновность, сваливали все на главного бухгалтера, приказания которого они исполняли. На него же ссылался и кассир.
Сам Цветков утверждал, что хотя он и получил от Минаева по счетам и ордерам 22 776 рублей, но эта сумма составляет его частный долг Минаеву, и он ее обыкновенно погашал. В растрате же казенных денег бухгалтер не признал себя виновным.
В свою очередь, обвинявшиеся в соучастии Кованько и Вдовин оправдывались тем, что они ничего не ведали о практикующихся злоупотреблениях на Балтийской и Псково-Рижской железных дорогах. По словам Кованько, он никакого вознаграждения не брал с Яковлева за получение денег по наложенным платежам. Хотя Яковлев и просил его никому не говорить об этом, но он не догадывался, в чем кроется секрет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
