лыжной подготовки, к счастью для меня и остальных, оправдались не полностью. Более того, мне было приятно сознавать, что большую часть пути именно я прошел в качестве лидирующего лыжника, то есть выполнял довольно трудную и ответственную миссию, не посрамив (пока!) своего Отечества. Все эти приятные размышления способствовали тому, что время прошло незаметно, и мы преодолели очередные 28 миль и вышли на отметку 70,5° с. ш., то есть вполне заслуженно могли завтра отдыхать.
У ребят также заметно поднялось настроение. Даже приставленный к упряжке Джефа Бернар неожиданно развил такую скорость, что все время обгонял своих подопечных. Висевшие по обе стороны нарт Уилла, как спелые гроздья винограда, и периодически вразнобой помахивавшие лыжными палками в доказательство, что они не спят, предводители дополняли идиллическую картину международной экспедиции накануне отдыха.
Буквально все ладилось сегодня, и даже кормежка собак обошлась без эксцессов. Правда, для этого были приняты экстраординарные меры безопасности. Самых необузданных собак из упряжки Уилла – Хэнка и Чучи – я рассадил, поместив в середину доглайна. На критическую точку у самого якоря я усадил рядышком спокойных и флегматичных Баффи и Панду. Все обошлось как нельзя лучше, и я, довольный собой и собаками, отправился в гости к Уиллу, то есть к себе домой. Предводитель блестяще справился с предпраздничным меню, куда была включена даже картошка!. На десерт мой щедрый сосед приготовил мне неожиданный и вкусный подарок: целую коробку «Energy bar» – тщательно упакованных в фольгу небольших шоколадок, начиненных витаминами и калориями, очень удобных и эффективных для подкрепления на ходу.
В предстоящие очередные десять дней мы планировали достичь 75-й паралелли, и смотрящий вперед несколько далее нашего (как и положено) предводитель сегодня озвучил предполагаемую дату прихода на ледник Гумбольдта – 14 июня. Но все мы и, естественно, он сам понимали, что все в руках Провидения, погоды и поверхности. Однако цель была поставлена, и нам ничего не оставалось, как идти к ней!
22 мая
Скажи, зачем Природа-мать
Порой над нами так глумится:
Когда дозволено поспать,
То почему-то нам не спится!
Погода в течение дня: температура минус 16 – минус 10 градусов, ветер юго-восточный 7—10 метров в секунду с усилением к вечеру до 8—12 метров в секунду, поземка, ясно, видимость хорошая.
Да, тяжела участь ученого в ненаучной экспедиции. Он все делает не в лад со всеми остальными. В данном случае, естественно, я имею в виду себя. И неважно, что науки, которые я представлял в этой экспедиции, а именно прикладную метеорологию и пробивную гляциологию, по масштабу охвата природных явлений ни в какое сравнение не шли с аналогичными исследованиями, проводимыми в научных экспедициях, – все равно служение им порой требовало от меня напряжения всех духовных и физических сил, во всяком случае той их части, которая еще оставалась нерастраченной в ходе ежечасной и ежедневной борьбы за выживание.
Ярким примером моего научного подвижничества стало сегодняшнее утреннее испытание. Вместо того чтобы безмятежно дрыхнуть под завывания ветра, как это делали не обремененные научными обязанностями мои товарищи по команде, я как всегда проснулся в 6 часов, как всегда вылез из палатки, чтобы взять погоду. Признаться, я мог бы это сделать, не выходя из палатки, поскольку чувствовал, что ничего нового по сравнению со вчерашним утром погода не приготовила. Но долг превыше всего! Единственным сегодняшним отличием этого сложного научного процесса было то, что я не стал оповещать своих товарищей об их судьбе, если они вдруг решат покинуть палатки. Надо сказать, что выработанный за прошедший месяц стереотип моего поведения во время утренних процедур едва не сыграл злую шутку с моими ничего не подозревавшими товарищами. Я буквально поймал себя у палатки Этьенна и Бернара на традиционной, способной и мертвого поднять фразе: «Доброе утро, парни! Вы спите?» – но вовремя опомнился и тихонько, буквально на цыпочках, отошел. У нас в «Eurekа» царили сонный покой и благодушие. Плотный кокон спального мешка с надписью на боку «Осторожно! Спящий предводитель!» не подавал никаких признаков жизни. Я прокрался на свою половину и, забравшись в мешок, заснул с блаженным чувством выполненного долга.
Проснулся вновь уже в 9 часов. Это же совсем другое дело! Да, у меня теперь не оставалось никаких сомнений в том, что поздний подъем при раннем отбое лучше, чем ранний подъем при позднем отбое. То же самое думал, наверное, и предводитель, разбуженный, как мне показалось, легким чувством голода! Выходной – выходным, а овсянка – овсянкой! Под этим лозунгом и началось наше сегодняшнее утро. В ознаменование выходного я подарил предводителю коробочку шоколадных конфет, которую тот незамедлительно съел. Как я уже успел заметить, порой в поступках Уилла была какая-то неуемность и пугавшая, даже меня, бесшабашность. Возникало впечатление, что иногда, совершая то или иное действие, он просто не задумывается о его последствиях. В этом мы были очень схожи, и этим, наверное, можно было объяснить то, что Уилл, по его словам, чувствовал себя со мной комфортнее, чем с остальными участниками команды. Правда, последнее можно было бы отнести на счет моего слабого владения английским, поскольку я даже при всем желании был не в состоянии оспорить ни одного предложения предводителя. Это не могло ему не нравиться, так как подчеркивало непререкаемость его авторитета, по крайней мере в пределах нашего с ним жилища. Вот и сейчас, когда он в один присест умял целую коробку шоколада, я забеспокоился, как бы ему ни поплошало, и впредь решил быть поосторожнее с подарками. Это впредь наступило не далее как через полчаса после нашего роскошного завтрака.
Уилл, на минуту оторвавшись от диктофона, на который он наговаривал свой дневник, доверительно сообщил: «Виктор, помнишь мою подружку Пэтси, симпатичную чернокожую леди, которую ты видел у меня дома в Миннеаполисе?» Я утвердительно кивнул. Как же можно было забыть прекрасную Пэтси – весьма колоритную юную особу, с обожанием смотревшую на предводителя выразительными черными глазами. Правда, тогда мне показалось, что предводитель воспринимает все знаки внимания с ее стороны как-то отвлеченно и ничем особенно не выделяет Пэтси среди множества остальных миловидных – и не очень – особ, помогавших нам в экспедиционных сборах. Тем не менее именно о Пэтси сейчас вспомнил Уилл, ведя свой звуковой дневник. «Ты даже не представляешь, как она любит шоколад, особенно тот, что ты подарил мне утром!» Несмотря на всю прозрачность его намека, памятуя о страшной судьбе предыдущей коробки, я пообещал предводителю подарить
