зачаровывала Гарри, забавляло ее и льстило ей. Она довольно улыбнулась, когда она зарылся в ее грудь лицом.
Его очки лежали на ночном столике. Холли в полутьме разглядывала его лицо. Ей нравился большой мужественный нос и решительный подбородок, но с очками в стальной оправе придется расстаться, решила она, с очками и этим костюмом в жуткую клетку, который только подчеркивает, какое у него коренастое и плотное тело. В понедельник первым делом нужно будет через Йена Гентри, ее партнера, узнать имя его личного портного. Она уже выбрала рисунок – вертикальная полоска, по серому или утонченно синему, которая сделает его выше и стройнее. Его переоформление – один из самых смелых и благодарных проектов в ее жизни, и ей не терпелось им заняться.
– Ты удивительная, – говорил Гарри. – Я такой в жизни никогда не встречал.
Холли снова улыбнулась и пригладила его густые темные волосы. Стоило ей убрать руку, они снова поднимались.
– У тебя двойная макушка, – тихо сказала она. – Это значит, ты везучий и смелый.
– Не знал, – ответил он.
Неудивительно: ведь Холли только что это выдумала.
– О да, – заверила она. – Но это значит также, что на макушке волосы должны быть чуть длиннее, чтобы не вставали вихрами вот так.
– Этого я тоже не знал. – Гарри поднял руку и потрогал волосы. – Я попробую, но ты должна сказать, какой они должны быть длины – я не хочу походить на хиппи.
– Конечно.
– Ты удивительная, – повторил он. – Я хочу сказать – совершенно удивительная.
* * *
– Эта женщина явно охотница за богатством, – твердо сказала Сантэн.
– Мы не можем точно знать, – ответил Шаса. – Я слышал, она очень хороший архитектор.
– Это совершенно ни при чем. Она ему в матери годится. Ей нужно одно и только одно. Надо немедленно прекратить это. Иначе ситуация выйдет из-под контроля. О них говорит весь город, и все мои друзья злорадствуют. В субботу они были в «Келвин-гроув» и целовались и обнимались прямо на танцплощадке.
– Ну, думаю, все само собой рассосется, – предположил Шаса. – Если мы сделаем вид, что ничего не заметили.
– Гарри уже неделю не ночует в Вельтевредене. Эта женщина – вульгарная, бесстыжая… – Сантэн оборвала фразу и покачала головой. – Тебе придется с ней поговорить.
– Мне?
Шаса приподнял бровь.
– Ты умеешь обращаться с женщинами. Я с этой девкой обязательно сорвусь.
Шаса вздохнул, хотя в глубине души радовался возможности взглянуть на знаменитую Холли Кармайкл. Он не мог себе представить, каков вкус Гарри в женщинах. Парень раньше ничем его не выдавал. Шаса представил себе: удобная практичная обувь, очки в роговой оправе, толстая, лет сорока, серьезная, эрудированная – и содрогнулся.
– Хорошо, мама. Я ее предупрежу, а если это не подействует, мы всегда можем отправить Гарри к коновалу, чтобы тот над ним поработал.
– Я бы хотела, чтобы ты не шутил по таким серьезным поводам, – строго сказала Сантэн.
Хотя Холли уже месяц ожидала этого, ее потрясение, когда ей позвонили, ничто не смягчило. В прошлом году Шаса Кортни выступал в «Клубе деловых женщин», и она сразу узнала его голос и обрадовалась, что придется иметь дело с ним, а не с Сантэн.
– Миссис Кармайкл, мой сын Гарри показал мне ваши предварительные наброски для пригорода Шасавилль. Как вы знаете, «Горно-финансовая компания Кортни» владеет большим пакетом акций этого проекта. Хотя за его развитие целиком отвечает Гарри, я бы хотел встретиться с вами и обменяться мыслями.
Она предложила встретиться в ее офисе, но Шаса искусно воспрепятствовал ее попытке выбрать поле битвы и послал за ней шофера на «роллсе», чтобы привезти ее в Вельтевреден. Холли поняла, что ее сознательно помещают в обстановку, которая должна подавить ее, показать великолепие мира, в котором ей нет места. Поэтому она невероятно тщательно продумала свой наряд и облик, и теперь, когда ее ввели в кабинет Шасы Кортни и она увидела, как он вздрогнул, поняла, что первой пустила кровь. Она заставила комнату со всеми ее сокровищами казаться созданной специально для нее, и холодная, поверхностная улыбка Шасы поблекла, когда он подошел к ней и пожал руку.
– Великолепный Тернер, – сказала Холли. – Я всегда думала, что он должен был вставать рано. У солнечного света только ранним утром бывает такой золотистый оттенок.
Выражение его лица изменилось: он понял, что под поразительной внешностью таится глубина.
Они обошли комнату, будто бы разглядывая картины, элегантно фехтуя, пытаясь нащупать слабости друг друга и не находя их, пока Шаса сознательно не нарушил этот порядок, сделав ей личный комплимент, чтобы польстить.
– У вас удивительные глаза, – сказал он и стал выжидать, что она сделает. Холли немедленно контратаковала.
– Гарри называет их аметистом и сапфиром.
Она аккуратно лишила его преимущества. Шаса думал, она не захочет первая упомянуть Гарри.
– Да, я знаю, что вы вдвоем плотно работали.
Он подошел к столу с отделкой из слоновой кости. На столе стояли графины и стаканы.
– Могу я предложить вам немного хереса? Этот херес – наша гордость.
Он принес стакан и заглянул в эти удивительные глаза. «Ах, маленький дьяволенок, – печально подумал Шаса. – Опять. Ну кто мог ожидать от Гарри чего-нибудь такого?»
Она отпила глоток.
– Мне нравится, – сказала она. – Сухой, как кремень, но не вязкий.
Он слегка наклонил голову, признавая точность ее суждения.
– Думаю, не стоит темнить. Я пригласил вас не для того, чтобы обсуждать проект Шасавилля.
– Это хорошо, – ответила Холли. – Потому что я не потрудилась прихватить последние наброски.
Он с облегчением рассмеялся.
– Давайте сядем и устроимся поудобней.
Она выбрала стул в стиле
