В это время позвонил мой начальник и приказал без всякого вскрытия и основания передать тело на несколько часов представителю ФСБ. Потом ещё задавал какие-то несущественные вопросы и, как я понял, отвлекал меня от работы, давая время подойти в лабораторию представителю ФСБ. Тот попросил, чтобы мои подчиненные упаковали тело, и, пока те работали, я ухитрился оторвать кусочек от бумажки, что была во рту трупа.
Судмедэксперт достал полиэтиленовый пакетик и пустил его по кругу.
— Этот клочок бумаги очень похож на текстурную бумагу специальных пропусков: у этого представителя ФСБ из удостоверения был вырван клочок похожей бумаги.
В кабинете воцарилась тишина. Всем было ясно, что группа Квасова вляпалась в дурно пахнущее дело, связанное с коррупцией в спецслужбах.
— Помните, беседовали мы с одной любопытной парочкой: её имени не помню, а мужа она называла Жан-Виктор? — решил подлить масла в огонь Кононенко. — Они запомнили номер машины, на которой уехали четверо молодых людей, очень похожих друг на друга. Так вот, эта машина числится за одним из оперативных управлений ФСБ.
— А может, номера поддельные? — с надеждой в голосе спросил Ткачук.
— Может, и поддельные. Но даже марка и цвет автомобиля совпадают с учетными данными ГАИ. Значит, преступники настолько хорошо знают эту службу, что подделывают не только номера, но и подбирают точно такие же машины необходимого цвета, — повысил голос Конон.
— Подожди, не ерепенься, — попытался охладить его Ткачук. — Может, это действительно оперативная машина ФСБ, и находилась она в районе убийства Калашниковых по своим служебным надобностям. Ведь может быть такое?
— Конечно, может, — не унимался капитан. — А потом случайно, нет, не случайно, а по служебной надобности оперативный работник ФСБ появляется в нашей судебно-медицинской лаборатории и требует выдачи тела не Васильченко, как я понимаю, сотрудника спецслужбы, а совсем постороннего Небольсина, потому что тот, Небольсин, откусил у него часть служебного удостоверения, когда этот офицер ФСБ с какой-то бандой, а, может быть, просто с «оборотнями» в милицейской форме пришли их убивать. А наше руководство по той же служебной надобности во всем ему потакает, даже разрешает выдать труп, а труп Небольсина для нас является не трупом потерпевшего, а важной следственной уликой.
— Хорошо, — подвел итог Ткачук. — У нас сейчас довлеют эмоции. Конкретно поговорим завтра: утро вечера мудренее. А я попробую связаться с нашим прокурором и следственным управлением ФСБ и разузнать относительно вопросов, поставленных Кононенко. Все, совещание окончено.
Когда все стали покидать кабинет, Петр Владимирович, потянув за рукав Квасова и Кононенко, тихо сказал:
— Зря на совещании присутствовали курсанты. Если что, на них первых будут давить — могут и сломать. И второе, своему начальству будете докладывать, про ФСБ, пока я не побеседую с моими знакомыми, ни слова. Поняли?
Те кивнули головами и вышли.
Спускаясь по лестнице, Квасов взял Кононенко за рукав и остановил:
— Ты все сказал на совещании? — посмотрел он в глаза другу.
— Нет, не все. Я поговорил с участковым, где проживали Калашниковы: хотел узнать хоть что-то о докторе Нахтигалиеве.
— Ну и что? Узнал?
— Как раз наоборот. Поставил кучу вопросов и не получил ни одного ответа. Сейчас подключу Малыша с его курсантами — пусть побегает по ЗАГСам и паспортным столам. Заодно и наказ Ткачука выполним; отодвинем их от этого дела, а то не ровен час и им достанется!
— А ты думаешь, что нам обязательно достанется? Ведь мы по многим делам столько раскопали?! — не то спросил, не то уточнил Кирилл Климович.
— Все равно, такое чувство, что нам за эти дела намылят шею!
Глава 104
Прием в посольстве России по случаю убытия из долгосрочной командировки домой на Родину военного атташе капитана первого ранга Владимира Николаевича Голубева и прибытие для прохождения дальнейшей службы нового военного атташе полковника Михаила Ивановича Станиславова удался на славу.
Сергею Михайлову ничего не стоило выполнить просьбу Трофимова, и уже через час он получил приглашение на банкет, объяснив Саше Богуславскому, ведавшему списком гостей, зачем ему это нужно.
Помощник военного атташе пообещал предупредить своего начальника о визите в посольство знакомого Михайлова.
Сергей передал билет через Катю, а та в свою очередь посоветовала, чтобы он постарался ничем не выдать себя при появлении Трофимова.
На прием были приглашены ветераны, которые активно работали с аппаратом военного атташе, а также офицеры из российских воинских частей и представители русских общин в республике.
Отдельной группкой расположились военные атташе зарубежных государств и офицеры различных международных миссий.
Третьему секретарю было поручено постоянно находиться при ветеранах и оказывать им всяческую помощь.
Всех людей собрали в самой красивой комнате резиденции, и Михайлов постарался, чтобы обстановка была теплой и доброжелательной. Ветераны подготовились к проводам военного атташе и преподнесли ему красивые кубки из самшитового дерева с дарственной надписью.
В разгар приема к Сергею подошел Поляковский:
— Выручайте, Сергей Альбертович. В прошлый раз ваш начальник был прав, когда говорил, что нужно быть осторожным в отношениях с ветеранами. Я ему не внял и немного помог деньгами этому Чадлишвили, думаю, вы помните его? Так вот, в следующий раз он привел ко мне ещё нескольких героев войны, и те тоже надеялись на какую-то материальную помощь. Я, конечно, дал им несколько долларов. Но на следующий день Чадлишвили привел чуть ли не всю ветеранскую организацию. Я решил, что обращаться к Трубецкому неудобно, но надо как-то выкручиваться из этого щекотливого положения — что они подумают о народных депутатах, за которых отдавали на выборах свои голоса?
— Но чем я могу вам помочь, Юрий Владимирович?
— Примите их и скажите, что есть такой человек, как его там — Трофим что ли?..
— Трофимов, — поправил его Михайлов.
— Да, Трофимов, в которого я, правда, не очень верю. Так вот, скажите им, что этот человек может оказать им некоторую помощь. Пока они его найдут, если найдут, я через наш парламент попробую выбить кое-какую помощь.
— Я понял вас, Юрий Владимирович, и попробую чем-то помочь уже в ближайшее время.
— Спасибо, Сергей Альбертович. Чадлишвили находится сейчас здесь. Объясните ему, пожалуйста, все, что сказали мне. Только прошу, не напоминайте, что он не россий-ский гражданин и ему не положено от нас никакой помощи. Буду вам очень благодарен!
Сергей согласился, и через минуту Поляковский подвел к нему Вано Георгиевича.
…Прием подходил к концу, и приглашенные стали потихоньку расходиться, но ветераны пока не торопились в холодные стены своих давно не отапливаемых жилищ.
Когда в резиденции остались лишь представители русской колонии, Трубецкой и Голубев выдали каждому из присутствующих ветеранов по пакету с продуктовым набором и конверт с небольшой суммой денег.
Михайлов краем глаза отметил, что Чадлишвили, получив свой набор, тихо отошел в сторону и как-то брезгливо поставил его в угол. Сергей это расценил как сопротивление той снисходительности со стороны посла (хотя Трубецкой готовил эти подарки от чистого сердца), который был вынужден вручить набор и конверт Чадлишвили только по просьбе писателя Поляковского.
Трубецкой поблагодарил всех ветеранов, что они смогли прийти, и объявил, что их всех развезут по домам на машинах посольства.
Было решено развозить их группами, по районам проживания. Сергей сделал уже три рейса, и в последнем среди его пассажиров оказался и Чадлишвили. Два ветерана вспоминали о своей военной молодости. И лишь Георгиевич молчал.
Они пытались втянуть в разговор и его, но тот отговаривался общими фразами, бурчал что-то нечленораздельное. Михайлов четко уловил лишь то, что Чадлишвили начал войну в сорок первом году под командованием полковника Баграмяна в составе Юго-Западного фронта. Вскоре Вано Георгиевич попросил Сергея остановиться, сославшись на то, что его немного укачало в машине, и он доберется домой пешком.
Михайлов предложил подождать ветерана, пока ему не станет лучше, но Чадлишвили поблагодарил и зашагал по улице твердым шагом.
«Копейка» Сергея тронулась дальше, а ветераны, как по команде, смолкли, не проронив ни слова, пока автомобиль не свернул в переулок по указанному адресу.
— Вам не показалось, Сергей Альбертович, что Вано Георгиевич какой-то странный сегодня? — спросил один из них.
Михайлов затормозил: это был голос Игоря Вячеславовича. Сергей резко обернулся и внимательно посмотрел на говорившего.
