Они пожали друг другу руки и расстались.
Глава 102
В снятом на время коттедже, расположенном в живописном предместье, Юрий Владимирович Поляковский собрал всю группу, которую ему переподчинил Суздальский. Писатель уже оценил обстановку, сложившуюся вокруг третьего секретаря посольства Михайлова, и наметил план, как лучше добраться до ветерана Трофимова и его организации.
Не последняя роль отводилась мнимому участнику Великой Отечественной войны Сванидзе — Чадлишвили. Сванидзе родился в Тбилиси в семье заслуженного учителя республики и по окончании средней школы поступил в педагогический институт. С первым же набором добровольцев в октябре сорок первого ушел на фронт. Так получилось, что все его однокурсники по институтской группе попали служить в мотострелковый батальон, который был сформирован помощником начальника штаба Юго-Западного фронта полковником Иваном Баграмяном.
При окружении штаба Юго-Западного фронта в районе украинского городка Прилуки полковник Баграмян при поддержке этого батальона предпринял попытку прорыва из кольца танковых клещей генералов Клейста и Гудериана. Рота, в которой служил молодой сержант Котэ Сванидзе, прикрывала этот прорыв. После боя в живых осталось всего десять человек, которые при появлении первых немецких солдат тут же подняли руки.
В лагере для военнопленных Котэ пробыл недолго. Через пару недель там объявился бывший князь Дадиани, собрал своих соплеменников и уговорил их бороться с большевиками на стороне германской армии.
Сформированный полковником Дадиани батальон «Бергманн» («Горец») был отправлен на Северный Кавказ для борьбы с коммунистическим подпольем и партизанским движением. «Горцы», обеспечивали восхождение немецких альпинистов из горнопехотного корпуса вермахта «Эдельвейс» на Эльбрус, чем заслужили похвалу самого Гитлера.
Служба у немцев была для Сванидзе необременительной. Но когда Красная Армия начала бить немцев по всем фронтам, Котэ понял, чем это может обернуться лично для него, и стал готовить пути отхода. Прежде всего он выяснил судьбу всех, кто попал вместе с ним в плен. Никого из них к этому времени не осталось. Тогда он приложил все усилия, чтобы узнать, живы ли его родители и друзья в Тбилиси. Оказалось, что отец, узнав о пропаже без вести единственного сына, скончался, а мать от горя лишилась речи. Из друзей осталось несколько человек, — тех, кого в сорок первом не забрали на фронт.
Конец войны Сванидзе встретил, в английской зоне оккупации в Австрии, и подлежал выдаче советскому командованию. Его буквально вытащили из колонны, направляющейся в советский сектор. От верной гибели в сталинских лагерях Котэ спасли люди в штатском, как потом оказалось, из организации Гелена — новой разведывательной системы Германии.
Вербовка прошла так быстро, что немецкие разведчики подумали о нем как о подставе русских, и в течение года проверяли на лояльность. Убедившись в преданности нового агента, они организовали всестороннюю подготовку, и уже через несколько месяцев Котэ сидел в самолете с парашютом за плечами.
Так в Кутаиси, втором по величине городе Грузии, появился герой войны Вано Георгиевич Чадлишвили. Через пять лет он закончил Краснодарский государственный университет и исколесил полсоюза, изучая географию страны по комсомольским стройкам.
Все это время Котэ исправно выполнял обязанности радиста, а с появлением новой техники переквалифицировался в агента-маршрутника. По-видимому, Вано Георгиевич работал на своих хозяев на за страх, а за совесть: немецкая разведка щедро оплачивала его услуги.
Во время войны Котэ Карлович выполнял обязанности, присущие отрядам вспомогательной полиции, однако в свое время пришлось участвовать и в карательных операциях. Их было немного, и Сванидзе старался о них не вспоминать. Когда лет двадцать назад Вано Георгиевич вздумал порвать с германской разведкой, ему напомнили о юношеских годах и его отличиях в этих операциях совсем неожиданным образом.
Однажды Чадлишвили, скромный начальник отдела одного из министерств республики и по совместительству один из преуспевающих лидеров теневой экономики, считавший, что о нем давно забыли и в Бонне, и в Западном Берлине (Вано Георгиевич уже пять лет игнорировал все сигналы с требованиями выхода на связь), открыл свой почтовый ящик и достал оттуда «Огонек». Сунув его в портфель, он сел в служебную «Волгу» и по дороге решил пролистать журнал.
То, что он увидел на страницах, потрясло до такой степени, что испугавшийся его вида водитель остановил машину и полез в аптечку за валидолом.
В журнале была напечатана огромная статья о зверствах предателей из состава местных формирований. Отдельно рассказывалось о действиях батальона «Горец» и командире одной из рот этой части обер-лейтенанте Сванидзе. Приводилась его полная биография с указанием времени и места смены фамилии, места работы. Но главное, в этой статье был полный список «заслуг» главного героя и фотографии, сделанные во время казни мирных жителей.
Каково же было удивление личного водителя Вано Георгиевича, когда хозяин послал его не в аптеку за лекарствами, а в киоск «Союзпечать» за свежим номером еженедельника «Огонек».
Не обращая внимания на шофера, Котэ быстро перелистывал страницы в надежде, что в другом журнале нет такой статьи. И когда убедился, понял: агент федеральной информационной службы ФРГ (БНД) «Вильдманн» («Дикарь»), вытащил из своего почтового ящика предупреждение и, по всей видимости, последнее. Необходимо было выходить на связь.
Через неделю в условленном месте, с необходимыми опознавательными знаками, «Дикарь» встретился со своим хозяином. Им оказался Матвей Борисович Суздальский.
Матвей Борисович нисколько не удивился их встрече. Речи о шпионских делах не шло. Суздальский инструктировал Сванидзе, как быстро и без проблем организовать перевод большей части легкой промышленности республики на «теневые» рельсы; с кем можно работать в этом направлении, а кого можно просто купить, и так далее.
Вано Георгиевич облегченно вздохнул и про себя отметил, что тем же они занимались все время их знакомства, с тех пор, как студент Чадлишвили прибыл на практику в одну из военно-строительных частей Закавказского округа, находящуюся под «патронажем» полковника Суздальского.
Особенность нынешней работы заключалась в необходимости подогревать националистические чувства местных руководителей. Результатом стало принятие закона о признании национального языка как государственного наряду с русским.
Дальнейшая «шпионская» деятельность Чадлишвили (уже заместителя министра) была законсервирована, так как приехавшие из Москвы сотрудники КГБ слишком близко подобрались к нему, а через него могли выйти и на Суздальского. Тогда помог «случай» — оперативная группа союзного КГБ выехала на задание на Крестовый перевал, на крутом спуске водитель не справился с управлением, и машина упала в пропасть. В живых остался лишь водитель из местного управления КГБ.
Однако связь по линии «теневой экономики» с Суздальским поддерживалась.
«Видно, здорово приперло Матвея Борисовича, — размышлял Вано Георгиевич, поудобнее устраиваясь в черном кожаном кресле, — если он меня на склоне лет поставил в один строй с этими молодцами из российских спецслужб!» И сам удивился своим мыслям: Суздальский имел такие связи, что для него не существовало закрытых дверей и нерешаемых вопросов.
От этих мыслей даже холодок пробежал по спине: «Если они добрались до Матвея Борисовича (Вано Георгиевич и про себя называл его по имени-отчеству), то до него самого вообще рукой подать». Поэтому он решил честно, с полной отдачей сил отработать последнее задание и мирно уйти на покой.
…Юрий Владимирович тем временем ставил задачи и распределял людей.
— Нашему уважаемому Вано Георгиевичу необходимо в короткий срок создать небольшую ветеранскую организацию и постоянно, раз в неделю, направлять в посольство письма с призывами о помощи. Постарайтесь найти людей, у которых была бы схожая с вашей биография, — и Поляковский сделал многозначительную паузу, от которой у старика заныло под ложечкой. — Все запросы будут идти Михайлову. И, может быть, он вскоре передаст их Трофимову. Это первое. Второе. Что удалось выяснить об учительнице немецкого языка? — обратился он к капитану Чаплыгину.
— Мы получили ответ из Москвы. В основном это биографические данные. От родителей узнали, что Екатерина завербовалась через столичные лингвистические курсы для обучения детей немецкому языку в семьях. Здесь работает, кроме Михайлова, ещё у двух местных чиновников.
Как только Чаплыгин закончил свой доклад, слово взял офицер безопасности посольства Макаров:
