— Мы с дедушкой окажем тебе финансовую поддержку. Ты уяснил, что успех стоит труда, усилий, и я рада, что ты это понял.
Шарль-Анри удовлетворенно кивнул.
— А вот тебе, Изабелла, — продолжала бабка, — нужно взять себя в руки. Мне стыдно, когда меня спрашивают, как у тебя дела. Ни у одной из моих подруг нет такой дочери. Я знаю, что ты пережила страшное испытание, удары никого не минуют, такова жизнь. Но это никоим образом не может служить оправданием…
— Но я…
— Ты носишь наше имя, и твой долг — быть его достойной. Образумься. Веди себя прилично. Стань своим детям примером…
Она перевела глаза на Домитиль: девчонка развалилась на стуле, тупо таращилась на носки сапог и нарочито вальяжно жевала жвачку.
— Домитиль! Вытащи немедленно изо рта жевательную резинку, сядь прямо!
Домитиль не отозвалась, но еще пуще задвигала челюстями.
— Тебе тоже придется над собой поработать! Нравится тебе это или нет!
Бабка обернулась к Гаэтану:
— Тебя, мальчик мой, мне упрекнуть не в чем. У тебя отличные отметки, преподаватели на тебя не нахвалятся. В нашем доме тебе всегда будет комфортно учиться и работать…
В комнате воцарилась тишина. И в этой тишине вдруг раздался тихий, неуверенный голосок Изабеллы:
— Мы не станем жить у вас.
Бабка вздрогнула от неожиданности:
— Что-что?
— Мы не станем жить у вас. Мы останемся здесь… Или переедем… Но с вами мы жить не будем.
— И речи быть не может! Я не позволю тебе и дальше предаваться лени и распутству!
— Я уже взрослая. И хочу жить своим умом, — пробормотала Изабелла, отводя глаза. — Я никогда не жила сама по себе, свободно…
— Хорошо же ты распоряжаешься своей свободой! Нечего сказать!
— Ты все за меня решаешь. Вы всю жизнь все решали за меня! Я уже не знаю, кто я такая… В моем-то возрасте! Я хочу стать настоящей, хорошей, изнутри. Я хочу, чтобы меня видели, какая я…
— И поэтому ты гоняешься за мужчинами в Интернете?
— Откуда ты…
— Твоя дочка разболтала. Домитиль.
Домитиль в ответ пожала плечами и продолжала жевать.
— Эти знакомства мне нужны, чтобы понять, кто я, я хочу, чтобы меня любили такой, какая я есть, какая я на самом деле… Не знаю… Ничего я не знаю!..
Мадам Манжен-Дюпюи наблюдала, как путается и мешается в отчаянии дочь, с холодной усмешкой. Душа у нее была черствая, она ставила превыше всего долг, а к дочери и внукам проявляла расчетливую благожелательность, за которую тем полагалось платить безоговорочной преданностью.
— Жизнь, дочка, — не одни только, как ты выражаешься, знакомства. Жизнь — это долгий путь: долг, честность, добродетель. Мне кажется, об этих идеалах ты давно позабыла.
— С вами я жить не буду! — упрямо повторила Изабелла, стараясь на встречаться с матерью взглядом.
— Я тоже не буду! — заявила Домитиль. — Мне и так здесь тошно, не хватало еще с вами!
— Выбирать вам не придется! — С этими словами бабка решительно хлопнула обеими ладонями по столу: разговор был окончен.
Гаэтана одолевала тоска. Кончится это когда-нибудь? Наступит же этому предел…
На следующий день после разговора с Зоэ Жозефина позвонила Гарибальди.
Со временем она приучилась уважать его — черноволосого, с гладко зачесанными волосами, с густыми бровями «зонтиком», которые то сходились, то расходились, с гуттаперчевой подвижной физиономией. Он вел расследование по делу о гибели мадемуазель де Бассоньер, потом — Ирис и всякий раз действовал сноровисто и с безупречным тактом. Когда Жозефина ходила разговаривать с ним на работу, в дом № 36 на набережной Орфевр, ей казалось, он слушает не только ушами, а и глазами, и всей душой. Да, он снял свой полицейский значок, положил на стол, и разговор завязался напрямую между ее душой и его: они говорили не столько словами, сколько паузами, колебаниями, предательской дрожью в голосе. Они распознали друг в друге что-то родное. Так иногда бывает: говоришь с незнакомым человеком — а сразу поверх слов, душой.
Они не виделись со времени смерти Ирис. Но Жозефина была уверена, что ему можно позвонить и попросить об одолжении.
Она узнала его по голосу, едва он снял трубку.
Спросила, не беспокоит ли. Гарибальди ответил, что у него как раз небольшая передышка между двумя делами. Они обменялись парой ничего не значащих фраз, и он спросил, чем может быть полезен. Уж не вышла ли она опять на след какого-нибудь страшного маньяка? Жозефина улыбнулась: нет, на сей раз дело совсем другое. Спокойная и даже романтическая история.
— Ван ден Брока вам бояться нечего, — заверил Гарибальди, — до открытия слушаний он из кутузки не выйдет, будьте покойны. А после слушаний, по всей вероятности, останется там надолго.
— Странно, я о нем даже не вспоминаю.
— А про Луку Джамбелли что-нибудь слышали?
Нет, Жозефина о нем ничего не слышала. Точнее, последнее, что она знала, — Лука попросился в специализированную клинику для пациентов с психическими расстройствами.
— Там он и пребывает, — отозвался Гарибальди. — Я навел справки. Мне ваша безопасность небезразлична, мадам Кортес. Мне было очень приятно с вами работать.
— Мне тоже. — Жозефина почувствовала, как у нее зарделись уши.
— Вы нам очень помогли. У вас всегда были очень меткие и дельные замечания.
— Будет вам. Это все вы…
— Нет-нет, у вас действительно редкая наблюдательность. Из вас вышел бы прекрасный следователь… Так чем могу вам помочь?
Жозефина рассказала про черную тетрадку и прибавила, что ее мучает вопрос: кто это писал?
— Про себя я называю его Юношей. Он очень милый. И Кэри Грант в его рассказе мне тоже нравится. Я раньше ничего о нем не знала, а оказывается, у него ужасно интересная биография!
Она призналась, что хочет написать об этом роман: червь и звезда[54]. Пока еще не знает, с чего начать, но в любом случае хорошо бы установить, кто этот Юноша на самом деле, а может, и познакомиться с ним.
— Только сейчас он, надо полагать, уже не юноша, — заметил Гарибальди.
— Конечно. И это сужает круг подозреваемых. Собственно, это Зоэ меня навела на мысль обратиться к вам…
— Что вы знаете об этом человеке?
— Сколько ему лет, где он родился, кто по профессии его отец. Я думаю, он либо живет в нашем доме, либо часто здесь бывает. Я могу назвать вам несколько имен из тех, кто, мне кажется, подходит. Я подумала, точнее, Зоэ подсказала, что вы можете помочь… Не знаю, насколько это реально…
— Надо будет спросить кое-кого из внутренней разведки, — задумчиво проговорил Гарибальди.
— Из спецслужб?
— Да.
— А это законно?
Гарибальди на минуту запнулся, но тут же исправился:
— Говорить о законности или незаконности здесь не совсем уместно. Скажем, речь идет об оказании взаимных услуг.
— В каком смысле?
Гарибальди выдержал долгую паузу.
— Не хотите — не говорите.
— Минутку…
На другом конце провода послышалось, как распахнулась дверь, кто-то что-то громко сказал, Гарибальди ответил. Жозефина ходила взад-вперед по комнате. Дю Геклен принес в зубах поводок и красноречиво положил у ее ног. Она в ответ с улыбкой покачала головой и указала ему на телефон. Положила поводок обратно на галошницу. Дю Геклен скорчил недовольную мину, шумно выдохнул и улегся у входной двери, пристроив морду на передние лапы. Он не спускал глаз с хозяйки, и в его взгляде читался упрек.
— Дуг, старина, ну правда, не до того сейчас! — шепнула ему Жозефина.
— Мадам Кортес!
— Да-да!
— Простите, меня отвлекли. Так вот. Предположим, я как-то оказал одному сослуживцу из внутренней разведки некоторую услугу. Ну, к примеру, дело шло о наркоторговле, и при обыске в квартире одного из дилеров сослуживец взял со стола пачку купюр и положил в карман…
— Так, — кивнула Жозефина.
— Предположим, я это видел, но был готов забыть об этом эпизоде, если сослуживец вернет деньги на место. Он так и сделал и был мне весьма признателен. Возможно такое?
— Бывает, да.
— Но, разумеется, это все сугубо в порядке предположения.
Жозефина поспешно извинилась.
— Ничего страшного. В полиции, знаете, зарплаты не ахти. А сколько подворачивается случаев прихватить — где наркоты, где наличности… Наркоту, понятно, можно перепродать, ну а деньги… У кого в жизни трудная полоса, у кого развод, кому кредит за квартиру выплачивать… В общем, всегда найдется повод скрасить тяжелые будни.
— А вам уже приходилось?
— Что? Хапнуть наркотиков или денег? Нет, никогда.
— Нет, я имела в виду… Засечь сослуживца…
— Это мое дело, мадам Кортес. В общем, я это как-нибудь устрою. Постараюсь разыскать вашего Зорро.
— Ой, спасибо! Тогда я могла бы пойти с ним поговорить…
