— Хм…
— Я же не спрашиваю, какая у вас зарплата…
— Никакой. Хорошо; я занята экспортно-импортными операциями.
— И что же вы импортируете? И. экспортируете?
— Деньги;
— Деньги?
— Самый прибыльный товар, если им умело пользоваться. Еще немножко играю на курсах валют. Это еще интереснее.
— Маэстро… вам в этом помогает?
— О, Маэстро великий игрок, но что за игры он играет — я не в курсе. Хотя… Да, пару раз он мне помог. У него исключительное чутье.
— А у вас?
— У меня тоже. Особенно на незаурядных людей. Лишь гении в этом мире делают настоящие деньги.
— Маэстро тоже?
— Думаю, да. Только… другим путем.
— Каким?
— Это ты сама у него спроси.
— Маргарита… А вы не боитесь, что… — Аля запнулась, не зная, как сказать.
— Что Маэстро обратит на тебя более пристальное внимание, чем хотелось бы мне?
— Да, — выдохнула Аля и покраснела.
— Можешь не краснеть, милая девочка. Он уже обратил на тебя внимание. Если бы ты была обычным примитивом, он не стал бы просить моей заботы о тебе. Но… Помимо того, что я себя люблю, я себя еще и ценю. Если Маэстро — незаурядный мужчина, то я — совершенно незаурядная женщина. Мне слишком трудно найти замену. Скорее даже — невозможно. К тому же.. Запомни, девочка: как только мужчина почувствует, что он не волен выбирать, он предпримет исключительные, сверхординарные усилия, чтобы эту волю вернуть. Вот здесь вернее всего и можно его потерять навсегда.
— Он что же, всегда вам верен? И вы — ему?
— Это трудно было бы предположить, даже если бы мы жили вместе постоянно. Но…
Встречи редки. И нет никакого смысла мучить плоть воздержанием. И ему, и мне. По крайней мере, я все больше убеждаюсь, что столь исключительного мужчину я не встречала. Надеюсь, он того же мнения обо мне. А вообще…
Маргарита прикурила сигарету от своей изящной зажигалки.
— Что — вообще?
— Он мне нужен… Как наркотик. Знаешь, что яд, а отказаться не можешь.
Однообразие куда быстрее сведет в могилу.
— Вы его… любите?
— Или ненавижу… Какая разница?
— Странно у вас все…
— Может быть, ты имела в виду — легко?
— Нет. Я сказала то, что хотела.
— Умница. Маэстро в тебе не ошибся. Знаешь… Обыватель вечно, пусть не вслух, формулирует одну фразу: «Легко они живут». Имея в виду тех, кто отделен от них деньгами, особняками, дорогими автомобилями. Забывая то, что… Да. Бесплатных пирожных не бывает. Можно сказать, чем за все заплачено, но разве это кому интересно?.. Тем более… — Маргарита снова щелкнула зажигалкой, нервно выдохнула дым. — Из этого мира ничего нельзя забрать… Можно только оставить. И то, что ты оставишь — детей, дома, сады, стихи, книги, картины, ноты, собрание картин, фонды, пожертвования, — и будет тобою. После того, как ты уйдешь. — Маргарита помолчала. — Третьяковы знали смысл в этой жизни.
— Маргарита… А у вас…
— Девочка, давай на «ты», а? Я старше тебя, и мне это будет приятно.
— Давайте…
— Аля…
— Да, извини… Маргарита… А у тебя есть дети?
— Нет. И не будет, — тихо произнесла женщина, сразу как-то сникнув. — Но это не значит, что… То, что ты после себя оставишь, и есть то. чего ты стоишь. Перед прошлым и перед будущим. Перед Богом.
— Хм… Выходит, мои родители так ничего и не оставили…
— Они оставили тебя. Не так мало.
— Да?
— И тебе нужно лишь доказать, что они сделали это не зря, — с мягкой улыбкой сказала женщина.
— Я сама в этом сомневаюсь.
— Ты недовольна родителями?
— Я недовольна миром.
— Да? Я — тоже, — рассмеялась Маргарита. — Но это не повод, чтобы им пренебрегать. Какое-то время они молчали.
— Маргарита… Извините, что я спрашиваю… Вы… Ты… счастлива?
Женщина улыбнулась устало:
— Знаешь, девочка… Счастье в этом мире ведь не самое главное.
— Да? И что же главнее?
— Любовь.
Глава 60
Аля почувствовала, что очень устала. То ли от этого разговора, то ли оттого, что погода неотвратимо менялась и небо заволакивали низкие, тяжелые тучи, грозившие долгим, мутным снегопадом. И если проснулась она отдохнувшей, то сейчас чувствовала апатию и вялость.
Маргарита заметила ее состояние:
— Похоже, ты не вполне еще выздоровела, девочка.
— Выздоровела? От чего? Женщина пожала плечами:
— От войны.
— А откуда ты знаешь…
— Это не нужно знать. Это можно просто увидеть.
— Разве от войны можно выздороветь?
— Да, раз это болезнь.
— Маргарита… Можно мне еще спросить? Что все-таки за человек Маэстро?
— Человек?.. Порой мне кажется, что он просто дьявол. — Маргарита тряхнула головой, словно сгоняя наваждение. Странная улыбка искривила ее губы. — Ладно…
Это все бредни. Я пойду, а ты поспи.
Аля не возражала. Как только Маргарита закрыла за собой дверь, она свернулась клубочком под теплым одеялом и уснула. В предсонных грезах она видела дом, маму и папу… Они стояли рядом с этим домом на высокой горе и молчали. Аля пыталась спросить их о чем-то, но они или не слышали, или не желали отвечать… Девушка попыталась подойти к ним поближе, но на пути оказалась река. Широкая, черная вода маслянисто переливалась под странным, фиолетовым светом… В этой воде плыло ледяное крошево, а берег был скользким, и Аля поспешила отойти от реки.
Вода эта даже на вид была ледяной, а девушка так устала от холода!.. Она возвращалась по какой-то дороге, домика на горе, окруженного летом и цветущим садом, не было видно, но она знала, что он есть, что там и живут теперь ее родители, что им там хорошо, что когда-нибудь они дождутся ее и снова все будут вместе… Но не теперь. А потом Аля уснула. Без сновидений.
Она проснулась оттого, что на нее кто-то смотрел. Открыла глаза и увидела лиловый глаз, который, как ей по-, казалось, глядел на нее лукаво и весело…
— Мишка… — улыбнувшись, прошептала Аля. Ей по думалось сначала, что продолжается сон. Она закрыла глаза, открыла снова. Плюшевый медвежонок лежал рядом на подушке. Она потянулась рукой, дотронулась до мягкой шерстки…
— Я рад, что сумел тебя обрадовать, маленькая амазонка… Аля резко подняла голову. Рядом с постелью сидел одетый во все черное мужчина. Длинные густые волосы, синие глаза… Он был похож на стремительного, гибкого и смертельно опасного хищника. Ну да, тот самый Маэстро.
— Вы? Вы откуда?
— Прямо с Луны.
— Да? И как там на Луне?
— Холодно. Впрочем, как всегда.
Маэстро произнес это так буднично, что на какое-то мгновение Аля поверила, что это действительно так. И еще… Ей вдруг стало не по себе, словно этот человек принес с собой тот самый лунный холод… Холод, от которого цепенел воздух и замирало все живое.
— Кто вы?
Я тот, чей взор надежду губит;
Я тот, кого никто не любит…
Я бич рабов моих земных, Я царь познанья и свободы, Я враг небес, я зло природы… — продекламировал Маэстро. — Кто я?.. Разве это важно? — Он встал, вымученной улыбкой сгоняя с лица печаль. И настоящая она была или наигранная, Аля не взялась бы ответить. — А поговорить нам действительно есть о чем. Я вернусь через тридцать минут. Только…
— Не бойтесь, я не убегу. Мне некуда бежать.
— Я давно ничего не боюсь. — Мужчина вышел, прикрыв за собой дверь.
Аля прошла в душ. Сбросила сорочку и долго стояла под горячими струями. Нужно было о чем-то думать, но о чем?
Девушка стояла зажмурившись, ощущая, как по коже сбегают горячие капли… Капли бежали и по щекам, смешиваясь со слезами…
А сейчас ей нужно было решить только одно: кто такой Маэстро, друг или враг? «Я тот, кого никто не любит…» Лицо Олега Гончарова увиделось совсем близким… И — его голос: «Поверить — это самое трудное». Поверить?
Но… Глаза Маэстро так глубоки и так равнодушны!
Нет. У нее нет друзей. Маэстро или из той же компании, что и Сиплый, или из другой. Которая ничуть не добрее. Для нее это ничего не меняет. Как только они найдут рюкзачок с наркотиками, ее сразу убьют. И искать ее не будет никто.
Да и кто она теперь? Лена Глебова или Аля Егорова?..
Капли бежали по лицу, смешиваясь со слезами…
Стоп!
Дура, вот кто она! Если этот Маэстро нашел медвежонка, значит, он нашел и наркотики! И ее — не убили. Почему? Зачем она им нужна? Почему Маэстро просил Маргариту позаботиться о ней?.. Что означает этот шкаф, полный нарядов? Зачем она нужна этому Маэстро? Зачем она нужна им? И кто такие — эти «они»?
И зачем это Маэстро притащил медвежонка?
«Мишка плюшевый, ласковый…» — услышала она сиплый голос того, со шрамом.
Нет. Этот «черный человек» вовсе не похож на сексуального маньяка. Но что-то ненормальное в нем все же есть. Скорее даже — нечеловеческое. Аля вспомнила его ледяные глаза, и кожа мгновенно покрылась изморозью мурашек…
«Я тот, кого никто не любит…»
Бред. Галиматья.
Девушка сделала воду горячей насколько возможно. И старалась ни о чем не думать.
