Я подчинилась и отправилась к врачу. Я со страхом ожидала, что у меня обнаружат ту ужасную болезнь, которая когда-то убила мать Тхань. Моя подруга рассказывала мне, что ее мать часто тошнило.
Врач не был пожилым, как тот, что работал в Гамбурге, на вид ему было примерно столько же лет, сколько и мадам Бланшар. Это был привлекательный мужчина немного за сорок. Он отправил меня за ширму, где я должна была раздеться до пояса, а затем обследовал меня.
Когда я появилась из-за ширмы, врач очень серьезно посмотрел на меня. Я была уверена, что сейчас он вынесет мне смертный приговор. Он указал на стул, стоявший возле его письменного стола, и, когда я села, сказал:
— Мадемуазель, вы совершенно здоровы. Однако я не знаю, обрадует ли вас новость, которую я хочу вам сообщить.
— А почему бы и нет? — спросила я.
Ведь если я здорова, ничто не может меня напугать.
— Вы в своей карточке указали, что не замужем.
— И как это связано с моим состоянием?
— Вы беременны.
Я даже не знала, что на это сказать. Беременна? Но…
Да, конечно! В ночь перед отъездом Лорена мы переспали. С тех пор как мы обручились, я больше не следила за своим циклом. Что плохого в том, что женщина, которую любит Лорен, родит ему ребенка?
И у меня будет этот ребенок — но не будет мужчины, который мог бы жениться на мне.
— Мадемуазель? — произнес доктор, после того как я просидела некоторое время, словно окаменевшая.
— Да? — смущенно спросила я.
Ребенок! У меня будет ребенок от Лорена. Но не будет Лорена. Я не могла вернуться к нему, потому что тогда Хансен осуществит свой план… Неожиданно я расплакалась.
Врач, кажется, ожидал этого, потому что тут же протянул мне носовой платок.
— Если вы не хотите этого ребенка, я могу сказать вам, куда вы можете сдать его после родов… — сочувственно начал он.
У меня моментально высохли слезы. Я испуганно посмотрела на него.
— Что?
Врач покраснел:
— Я имею в виду, на тот случай, если…
— Я не хочу никому отдавать своего ребенка, — ответила я и сразу же успокоилась. — Я выращу и воспитаю его одна. Я всего лишь на минуту растерялась. Вот и все.
Врач кивнул, но в его глазах я заметила сомнение. Да я и сама знала, что мне будет нелегко. Я хорошо помнила мать Тхань, которая вынуждена была одна заботиться о своей дочери, после того как погиб ее муж.
Но я была не рыбачкой из Сайгона, а мастерицей по изготовлению шляп. И у меня все еще была бо́льшая часть моих денег, которые я заработала на съемках — я надежно спрятала их под своей кроватью.
Врач назвал мне предположительную дату родов и попросил еще раз позже зайти к нему, чтобы он мог послушать сердце ребенка. Я поблагодарила его, оплатила счет и ушла.
На улице мне показалось, что все вокруг изменилось. Я стану матерью! Я уже давно не была ребенком, но до сих пор должна была заботиться только о себе. Теперь все будет иначе. И хотя эта новость меня обескуражила, я все же хотела сама справиться с ситуацией.
Но мне предстояло еще кое-что: я должна буду объяснить все мадам Бланшар! С холодными трясущимися руками я стояла в нескольких метрах от шляпной мастерской. У меня было такое же чувство, как тогда, когда, придя домой, я узнала о том, что меня собираются выдать замуж. Разница была лишь в том, что тогда мне было неизвестно, что меня ожидает. Сейчас я это знала, но не было Тхань, к которой я могла бы побежать и рассказать о том, что произошло.
Поскольку я не могла вечно стоять на улице в ожидании неизвестно чего, я собрала все свое мужество и вошла в мастерскую.
— Ну, что сказал врач? — осведомилась мадам Бланшар.
Я глубоко вздохнула и задумалась, имеет ли смысл что-то скрывать от нее. Еще раз убегать мне не хотелось. Рано или поздно она заметит, что я беременна.
— У меня будет ребенок, — ответила я и внутренне настроилась на то, что хозяйка выставит меня за дверь.
Действительно, мадам Бланшар словно застыла в движении. Она медленно повернулась на своем вращающемся табурете ко мне лицом и внимательно посмотрела на меня.
— Ребенок?
Я кивнула.
— Он от моего жениха. — Я подумала, что должна это объяснить. — Но мы уже не вместе…
Мадам Бланшар фыркнула. Это не сулило ничего хорошего.
— Тебе придется найти себе другую квартиру, — сказала она.
У меня опустились руки.
— Значит, вы увольняете меня?
— Что ты надумала?! — возмущенно воскликнула она. — Нет, конечно! Но ты ведь не сможешь жить там, наверху, в тесной комнатушке с ребенком!
Я, ничего не понимая, уставилась на нее:
— Вы хотите сказать, что вы меня не увольняете?
— Дитя мое, что с вашими ушами? Нет, конечно, я вас не увольняю. Напротив, я помогу вам найти квартиру, в которой вы сможете растить своего ребенка.
Она встала и, к моему изумлению, обняла меня.
— Ребенок — это подарок. А если мне под руку попадется ваш бывший жених, я надеру ему уши.
— В этом нет необходимости, — сказала я. — Я уж как-нибудь сама справлюсь. Огромное спасибо за то, что вы разрешили мне остаться у вас.
Мадам Бланшар кивнула и отпустила меня.
— Ну как, вы справитесь с тошнотой?
Я кивнула. Врач сказал, что тошнота будет появляться только по утрам, а днем я должна питаться как обычно, потому что желудок у меня в полном порядке.
— Ну, тогда приступайте к работе!
Благодаря посредничеству мадам Бланшар мы всего через месяц нашли для меня квартиру в доме недалеко от мастерской. Она была маленькой, но все же больше, чем комнатушка под крышей. Кухня и туалет были в коридоре. С домом, в котором мы жили с Лореном в Берлине, ее нельзя было сравнить, но все же она принадлежала мне и в ней я чувствовала себя в безопасности.
На новоселье мадам Бланшар подарила мне старый диван, который стоял у нее на чердаке, а некоторые соседи принесли мне кое-какие вещи, которые были им не нужны, зато были нужны мне.
Время шло, мой живот постепенно округлялся, а тошнота в конце концов совсем исчезла. Наступила зима, и подошел к концу 1928 год. Мадам Бланшар вела себя очень дружелюбно. Женщина, так и не встретившая настоящего мужчину, с которым она могла бы создать семью, приняла меня как дочь и вместе со мной отпраздновала Рождество. Она приготовила для меня пунш без алкоголя, потому что придерживалась мнения, что беременная женщина не должна пить, и мы с ней за прекрасным ужином наслаждались звоном колоколов, который раздавался вокруг.
Конечно, мне было немного стыдно, потому что, собственно говоря, мадам Бланшар была моей начальницей, но я уже знала, что на Рождество стираются любые границы и что начальница тоже человек и ее право и обязанность — хорошо обращаться со своими подчиненными.
