произойти что-то непоправимое.
– Она была всё время одна, почти ничего не ела, ни с кем не разговаривала, лишь изредка перекидывалась словечком с Ченсом или Ричи, а на меня смотрела как на предательницу. Никогда я не видела её такой безрадостной и безжизненной. Конечно, я о ней волновалась!
Но на боль девушки Элрой лишь вежливо улыбнулся. А ведь мне тоже стало больно.
– Ну, это не мои проблемы. Я держу её лишь для Делоры.
– Ну разумеется, что не для меня.
– А тебе так хотелось? – искренне рассмеялся парень, хитро разглядывая сестру, точно желал найти в ней что-то более интересное, чем гнилых червей и остатки красоты.
– Я не хотела обращаться с ней, как последняя свинья! – никогда не умея контролировать себя, взорвалась Тория. – Да, мне приходилось это делать ещё из-за страха полюбить её вновь, но не до такой степени, как ты просил меня так поступать с ней! И для чего? Для своих очередных психологических опытов?!
– От тебя же должна быть хоть какая-то польза.
Элрой вновь опустил взгляд на бумаги, всем своим видом показывая, что ему всё равно на этот диалог, но следующие слова сестры заставили его посмотреть на неё.
– Я хочу нормально тебе помогать, Элрой. Я хочу не просто выполнять твои приказы, я хочу разбираться в том, зачем это нужно тебе, знать, для чего тебе всё это, и добросовестно помогать. Я хочу быть по-настоящему тебе нужной.
Комнату наполнил властный, красивый смех – так смеялся король перед тем, как приказать отвести виновника к палачу. И убить.
– А разве ты мне вообще когда-либо нужна была? Нет, конечно, что за вздор. Ты просто случайная помеха, провальный эксперимент, когда отец хотел второго сына, а получил бесполезную дочь.
– У Джозефа была почти такая же ситуация, вот только тот не относится ни к своему младшему брату, ни к своей сестре как к говну, – с плохо скрываемым отвращением сказала Тория.
– О, неужели захотела сбежать к нашему сводному братику? – хлопнул в ладоши Элрой, и на его перчатках была видна чужая кровь. – Вот только ты не знаешь, что он убил Хэмфри.
– Что? – удивилась девушка через пару секунд, пока за это время я испытала такой прилив боли, что чуть ли не рухнула на пол и вновь не заплакала.
Молодой человек сложил бумаги в стопку и положил их в чемодан с деньгами, который уже через миг оказался закрыт.
– О, я тоже был весьма изумлён, когда мне сообщили эту новость. Уж не думал, что Джозеф вновь возьмётся за старое, но увидев вчера его морально состояние, я думаю, он скорее покончит с собой, нежели кого-то ещё убьёт.
– Тебе-то этого никогда не грозит.
Элрой неожиданно как-то заторможено посмотрел на неё, а потом на свои покрытые татуировками руки, будто не был уверен, что он и вправду не мог покончить с собой.
– Я наблюдаю, но не участвую. Пусть убийствами занимаются другие. «Убийство – всегда промах. Никогда не следует делать того, о чём нельзя поболтать с людьми после обеда», – весело сказал он, как всегда используя цитаты Оскара Уайльда.
– А что насчёт меня? – напомнила ему Тория, видя, что её брат собирался куда-то уходить. – Я хочу помочь тебе.
– Я тебе уже ответил: ты мне не нужна, – холодно отрезал блондин, сверкнув взглядом.
– Значит так, да? Тебе просто невыносимо видеть во мне себя. Ведь я точно так же, как и ты, пытаюсь добиться всеобщего уважения, в особенности уважения от тебя, братец. Как ты там говорил? «Мы не выносим людей с теми же недостатками, что и у нас», твой любимый Оскар Уайльд. И вот я хочу, чтобы ты считал меня хоть кем-то более нормальным и достойным, чем просто пустое место. Но ты упорно не хочешь этого делать! Ты так зациклился на себе, на своей цели доказать всем и мёртвому отцу тоже, что ты чего-то стоишь. И это и вправду так, я всегда верила в тебя, восхищалась тобой, уважала. Но ты никогда даже слова обо мне хорошего не скажешь. Я для тебя – никто. А ты для меня – всё, ведь ты убил нашу мать. Неужели так сложно проявить ко мне хоть каплю уважения, сочувствия, да чего угодно?
– А зачем? – Элрой ответил почти сразу, будто пытался всеми силами ни о чём не думать и не поддаваться боли, смешанной с яростью. – От этого ты мне не станешь тут же нужной. От тебя нет никакой пользы.
Тория лишь бесстрашно подняла подбородок, точно ожидала такого ответа, потому что знала своего брата лучше всех.
– Ты трус, Элрой. Ничтожество. Только ничтожные люди бояться признаться самому себе в своих страхах и принять их.
– Тварь!
Элрой вдруг в бешенстве схватил со стола пистолет и выстрелил в голову Тории.
XXXI: А любовь станет совсем иной
Она любила его теперь совсем по-другому – ведь он заставил её страдать.
Уильям Сомерсет Моэм
Убить собственную сестру…
Я резко отшатнулась от двери и на ватных ногах завернула за угол, чтобы выходящий Элрой меня не успел увидеть. Перед глазами до сих пор стоял образ окровавленных голубых волос: вот ещё секунду назад Тория была жива, а сейчас лежала на полу с дыркой в голове. Всё тело тряслось от ужаса, чёрные пряди прилипли к взмокшей шее, желудок тщетно пытался выплюнуть ни капли грамма из еды, потому что вот уже как два дня я ничего не ела. Такая разная реакция на смерть: сначала умер Ченс, а затем Тория – к одной смерти я уже давно морально приготовилась, но вот ко второй… это оказалось так неожиданно и почему-то до тошноты страшно. Откуда-то я была уверена, что Элрой услышит клацанье моих зубов и частое дыхание, но вскоре его шаги стихли в другом конце коридора, а я одна осталась посреди холодных бетонных стен и зимы за окном.
Омерзение текло в крови, ненависть усиливалась с каждым ударом сердца, ошеломление пульсировало в голове вместе с телом – так моё отношение к Элрою резко поменялось. С самого начала я подозревала в нём что-то нехорошее, но несмотря на это, тянулась к его тьме, как к долгожданному берегу среди океана, пока не увидела в нём монстров и не решила, что лучше умереть свободной, чем в клыках чудовищ. И сейчас мне стало так страшно от представления того, что могло бы со мной произойти, согласись я быть с Элроем – это был бы ад от смены личностей до любви Донны. И не было бы меня – и
