Земля истосковалась по вашим рукам. Будущего в Армении у нас нет!
– Устроились мы здесь хорошо, говорим на своем фригийском языке, носим национальную одежду и фригийский колпак – символ нации. Так зачем все это менять на притеснения царя Ариобарзана? – спросил Амфиохий.
Его поддержал каппадокиец:
– Армяне освободили нас от платежей монетой. Мы, крестьяне, отдаем налог натуральными продуктами: мясом, ячменем, финиками, растительным маслом.
– О, боги! – взмолился Аморион. – Неужели вы не видите несправедливость и жестокость царя Великой Армении?
– Мы молимся своим богам, платим посильные налоги, все процветаем, нас никто не обижает, – не уступал Амфиохий. – В Каппадокии нас ждет жестокий и ненасытный Ариобарзан!
Послышались одобрительные возгласы:
– Мы видим в царе Тигране защитника своих прав!
Амфиохий встал и произнес:
– Наше государство Каппадокия очень древнее. Две тысячи лет назад его называли царством подземелья. Сегодня в нем вольготно чувствуют себя римские ростовщики и сборщики податей. Я ухожу с этого собрания. Я не воин, пользы от меня на стене мало, но буду молится за победу армянских воинов.
Он ушел, а вместе с ним все несогласные с потомком Фокиев. Аморион же, видя, что теряет влияние на соотечественников, решил надавить на патриотические чувства:
– Меня вместе с моим народом захватил Тигран и насильно депортировал в Армению, чтобы заселить свою новую столицу Тигранакерт. Почему он переселил именно мой народ? Да потому, что мы – народ исключительно трудолюбивый! Мы скотоводы, и прославились на весь мир благодаря лучшим в мире шерстяным тканям и сукну. Здесь, в Тигранакерте, возобновили производство тканей и продаем их во многих государствах, и даже в Италии. Мы преуспели в своем деле, но жизнью не довольны!
Его поддержал подкупленный им каппадокиец Амнита:
– Наш народ мечтает вернуться на родину. Несмотря на все потрясения, мы всегда тосковали по ней. Хоть Тигран и разумный правитель, никогда нас не притеснял, на чужбине и собака тоскует. Ничто не заменит родной дом! Так?
– Да! – закричали люди.
– Если мы откроем ворота, римляне обещали отпустить нас на родную землю! – агитировал Аморион. – Мы всегда мечтали о свободе, но получить ее можем только сами!
Поднялся шум, посыпались предложения:
– Армяне установили повозку с бочками у ворот. В бочках нефть! – крикнул кто‑то.
– Это поможет открыть ворота. У кого есть сифон?
– У меня есть сифон – горшок с поршнем и носиком! – сказал Амнита.
– Предстоит нейтрализовать охрану у ворот! – серьезно сказал Аморион.
Армия Тиграна вышла к Тигранакерту по южной дороге. Став лагерем в пятнадцати стадиях от римлян, 60-тысячная махина, уставшая от грандиозного марша, приступила к возведению лагерей, земляных валов и сторожевых укреплений, не забыв выставить караульные отряды.
– Штурм города, как вижу, у них не получился, —говорил Тигран окружавшим его полководцам, наблюдая с замиранием сердца деловитую сосредоточенность римлян по разрушению крепостной стены города.
– Они строят стенобитные машины, возводят насыпь и обстреливают город, – произнес Мамиконян.
В этот момент со стены вниз полетела горящая бочка с нефтью, чтобы не дать подняться насыпи до уровня крепостных зубцов. Горящая нефть расплескалась, заливая и сжигая все живое и неживое под стеной, и работа римских рабочих опять затормозилась.
– Нам салютуют! – с воодушевлением сказал Тигран.
– Государь, ты должен рассеять страх у наших воинов от неблагоприятного прорицания, – сказал Васак.
– Я хотел бы для начала разведать планы неприятеля, – как бы не замечая намека, произнес Тигран.
– Нужна битва! – громко, чтобы слышали все, произнес Васак.
– Генеральное сражение не всегда играет решающую роль, – осторожно сказал Мамиконян. – У тебя, государь, нет большого перевеса в силе и технике.
– У нас есть мужественная армия! – воскликнул Васак.
– Выгодных условий для ведения войны никогда не бывает! – спокойно произнес Тигран.
– Есть ли слабые места у противника? – спросил Гнуни.
– Лукулл заносчив, у него неважная разведка, а конница гораздо слабее нашей, – ответил Мамиконян.
– Вся мощь его армии содержится в ее ядре – легионе, – сказал Кухбаци, занявший теперь пост Меружана.
– Римляне побеждают благодаря жестокой и суровой дисциплине, – добавил Багунци.
– Давать бой на этой местности ошибка, слишком тесно! – вдруг сказал Михрдат, дядя Тиграна, старый и умудренный опытом воин.
Тигран, посмотрев на старого воина, чей совет в военных делах ценил выше всего, но, переполненный желанием наказать римлян и доказать всему миру свою решительность, даже действуя вопреки указаниям перста судьбы, сказал:
– Там, за крепостной стеной есть то, что дорого мне больше жизни, – моя Аревик! А этот город не просто крепость, это символ величия и независимости моей нации. Я, не колеблясь, буду защищать свое детище Тигранакерт! Впрочем, созовем Военный совет, там и решим окончательно насчет битвы.
Солнце взошло, освещая огромную панораму будущего театра военных действий. С небес боги бесстрастно взирали на превосходную картину неотвратимой катастрофы, созданную осенней природой и неуемным человеком: благодатная долина, пересекаемая искрящейся рекой и раскрашенная желтыми полями пшеницы и зелеными виноградниками, в окружении скалистых гор на севере, высокими холмами на юге, ощетинившимся лагерем римлян на западе, пестрым лагерем армян на востоке, а посередине всей этой фрески – непреступная крепость золотистого цвета, над которой вились дымы и птицы.
Лукулл с наблюдательного пункта смотрел на лагерь армянской армии и говорил своему другу Мурене:
– Для спасения новой столицы Тигран должен вступить в сражение, он же не потерпит осады своего детища! Мне нужна эта битва!
– Какая у тебя стратегия?
– Любая стратегия хороша, если она ведет к победе!
На другом конце долины Артавазд говорил Тиграну, отцу и царю:
– Я хочу возглавить конницу!
В порыве чувств глаза сына горели. Царь его понимал. В постройку города вложены колоссальные средства и труд, Тигранакерт замышлялся как место просвещения армянского народа, чтобы изменить его культуру, развить науку и искусство, сделать здесь центр прогресса всей Великой Армении. Царь сказал:
– Силы примерно равны, а может быть, нас даже меньше, чем римлян, но все равно верю: только активными действиями можно деблокировать город. Артавазд, ты поскачешь в Арташат. – Сын запротестовал. – Я получил из Парфии донесение агентуры: царь Фраат собирается напасть на Великую Армению, его армия, во главе которой он поставил твоего брата, пойдет на Арташат. Ты, Артавазд, наследник престола, не допусти захвата нашей главной столицы!
– Да, отец!
– Если со мной что‑нибудь случится, возглавишь царство и будешь его защищать. В подземелье дворца в Арташате находится сокровищница армянских царей. Только я и Гнуни знаем шифр хитроумного замка и как туда войти. Гнуни поедет с тобой. Ты поместишь туда Таблицу судеб, которая является достоянием народа, и пока она у нас, никто не изменит судьбу нации.
Артавазд и Гнуни ушли готовить поход, а Тигран смотрел на крепость и думал об Аревик. Перед его глазами стоял ее образ – длинные пышные каштановые волосы, пухлые губы, красивые глаза, обаятельная улыбка. Взгляд ее наивных глаз завораживал и волновал, а ум этой девушки вызывал восхищение. Он позвал Багунци, указал на крепость и сказал:
– Багунци, ты сделаешь то, что еще никто не делал:
