Врени посторонилась, стараясь сделаться незаметной. С её ростом это было не так-то просто. От доброжелательной беседы мага и приора просто мутило. «Ненужные пленники»! Повернись судьба иначе — и она могла бы оказаться среди этих самых ненужных пленников и на ней могли бы испытывать заморские чёрные чары. Волшебник пришёл мимо неё, даже не замечая. Это было на него похоже, он так же вёл себя и в Раноге, и на встречах: не видел никого и ничего, если это не входило в круг его интересов.
А вот приор таким не был. Врени даже ощутила к нему что-то вроде признательности, когда монах, проводив волшебника, повернулся к ней и участливо спросил:
— Тебя что-то расстроило, дочь моя?
— Отстали бы вы от меня… отец, — грубо ответила она. — Вам мало, что под вашу дудку все пляшут? Теперь ещё и этот. Не знаю, чем вы его купили и для чего, но со мной такое не пройдёт.
— Я ничем его не покупал, — как будто даже удивился приор, — я никого не покупаю. Я предлагаю людям то, в чём они нуждаются, и прошу их помочь в ответ, только и всего.
— Мне ничего не надо, кроме свободы, — уныло сказала цирюльница.
— Свободы травить клопов, ночевать на грязной соломе вперемешку с крысами? — поддел её приор.
— Да! — огрызнулась Врени. — Не надо, монах. Не играй словами. Ты хитрый, я знаю. Ты кого угодно обманешь и я тебе ни на медяк не верю.
— Но я никого не обманывал, дочь моя.
— Не юли… те, отец. Я кое-что знаю ведь и о вас тоже. Зачем вы велели моим братьям избить бедолагу Полди? Он готов отдать за вас жизнь, а вы его предали. И вам ведь не стыдно смотреть ему в глаза.
— Отдать жизнь, — вздохнул приор. Он вдруг показался Врени страшно усталым… и старым. — Отдать жизнь… В юности мы думаем, что сделаем это, шагнув навстречу вражеской стреле… А в старости понимаем, что отдаём жизнь, посвящая каждое её мгновение выбранному делу.
— Если под стрелу успел выскочить другой дурак, — вставила Врени. Приор засмеялся.
— У меня есть немного времени. Пойдём, найдём брата Полди.
— Зачем? — подозрительно спросила цирюльница.
— Пойдём, дочь моя, — настаивал приор. — Ты ведь хотела… справедливости.
— Уже не хочу, — мрачно буркнула Врени, послушно следуя за приором.
* * *
Они нашли брата Полди во дворе. Он стоял позади небольшого садика, у самого обрыва, которым заканчивался двор, и смотрел вниз, на реку. Услышав шаги, обернулся с вежливой улыбкой, которая стала шире и искренней, когда он разглядел тех, кто к нему подошёл.
— Отец Наркис! Врени! — сказал он. — Смотрите… Разве не прекрасно то, что сотворено Создателем?
Врени равнодушно мазнула взглядом по утопающей в осеннем золоте долине.
— Все Его творения прекрасны, — согласился приор. — Я помню, ты и в монастыре уходил и вот так вот любовался дикими местами.
Полди ответил почти что детской улыбкой.
— Мир велик и прекрасен, отец. И горы, и реки, и люди…
Врени вытаращилась на него как на невиданное чудо.
Там, в подвалах оставшегося за их спинами дома, люди стонали от нестерпимой боли. Стоящий рядом с ним человек их допрашивал. Враг его побери, этого святошу недавно ещё хотели жестоко убить! Люди — прекрасны?! Она не ослышалась?!
— Врени так не считает, — кивнул на неё приор с улыбкой.
Цирюльница внутренне ощетинилась. Брат Полди тоже кивнул.
— Она много общалась с дурными сторонами мира и уже не может видеть хорошие, — пояснил монах своему приору.
— Я не могу?! — взвилась цирюльница. — Я не могу видеть?! Да ты спятил, монах! Ты слеп, а я не могу видеть?!
— Врени, пожалуйста, — терпеливо произнёс брат Полди. — Позволь себе увидеть…
— Замолчи! — рявкнула цирюльница. — С меня хватит твоих проповедей! Да чтоб ты знал — всё, во что ты веришь — это обман! Сплошное надувательство!
Полди удивлённо заморгал.
— Что стряслось? — обеспокоенно спросил он. — Тебя кто-то обидел?
Врени взвыла.
— Да ничего не стряслось, ты, недотёпа! Меня никто не обижал. Ты, ты, балбес, обманут! Вот этим своим «отцом» обманут! Да другой на твоём месте молился бы сиротой остаться с таким «папашей»!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Отец Наркис, что-то случилось? — ещё больше заволновался брат Полди.
— Как же вы мне оба надоели, со своим лицемерием и глупостью! — выкрикнула Врени, но вдруг увидела, что в глазах монаха стоят слёзы. — Извини.
— Прости её, — наконец заговорил приор. — Она полна беспокойства и тревоги за тебя.
Цирюльница заскрежетала зубами.
— О чём Врени говорила, отец Наркис?
Приор вздохнул. Врени даже показалось, что он совершенно не лицемерит. Просто немолодой усталый человек, которому предстоит нелёгкий разговор. Она потрясла головой, чтобы наваждение пропало.
— Врени очень рассердилась, когда узнала, что разбойники, напавшие на тебя перед вашей встречей, сделал это по моему приказу, — спокойно пояснил приор.
Брат Полди застыл в крайнем изумлении. Его лицо дрогнуло…
— Зачем? — тихо спросил он.
— Мне пришлось поручить тебе дело, которое могло оказаться непосильной ношей, — проникновенно ответил приор. — Я боялся, что ты сломаешься, не выдержав тяжести того, что на тебя возложено. Это был жестокий, но вынужденный шаг. Если бы ты сломался в начале пути… Я мог бы ещё всё исправить. Но я не мог бы тогда рискнуть тобой так спокойно, как я сделал, зная, что ты не подведёшь, не предашь и не свернёшь с пути.
Врени заскрежетала зубами. Проклятый приор представлял своё предательство чуть ли не как честь для несчастного монаха!
— И если бы я… сломался? — уточнил Полди.
— Я приказал позаботиться о тебе, — ответил приор. — Я не собирался причинить тебе вред, но был только один способ убедиться, выдержишь ли ты все опасности и тяготы, которые тебе предстояли.
— Я понимаю, отец, — тихо сказал монах.
— И ты ему веришь?! — встряхнула его Врени. — Опомнись! В этой истории правда одно — он ради своих тайн и интриг приказал тебя изувечить! Сколько я намаялась, чтобы тебя вылечить! Ладно раны, тебя ж трясло днём и ночью, ты перепугался до беспамятства! Это, по-твоему, можно простить?!
Брат Полди вежливо высвободился. В его глазах мелькнуло что-то вроде улыбки.
— Если бы он этого не сделал, я бы не познакомился с тобой.
Врени аж задохнулась от злости.
— Понимаю, я был скорее обузой…
— Заткнись, — оборвала его цирюльница. — Нечего тут. Ты не был обузой. Не болтай глупостей, будь добр. Я тебе о том, что твой замечательный духовный отец приказал избить тебя ни за что ни про что.
— Я тебя понял, — терпеливо ответил монах.
— И всё?!
— Врени, пожалуйста. Ты же можешь понять. Отец Наркис может потребовать мою жизнь — и я буду счастлив отдать её.
— А в старости ты поймёшь, что отдавал её каждое мгновение, — издевательски процитировала приора Врени.
— Мне всё равно, лишь бы моя жизнь служила бы вере, — отозвался монах.
Врени махнула рукой и отвернулась, собираясь идти прочь. Её удержал приор.
— Что? — хмуро спросила цирюльница. — Тебе непременно надо, чтобы я сказала: «Ах, как же вы были правы, отец»?!
— Нет, дочь моя, — мягко ответил приор. — Я только хотел сказать тебе, что в этом нет ни лицемерия, ни обмана. Брат Полди отдаёт себя и свою жизнь по собственной воле, а не потому, что я его перехитрил. Я ни от кого не прошу больше, чем он может дать.
— Тогда, может, отпустите меня?! — предложила Врени. — Я устала. Я до смерти устала. Я не телохранитель. Я привыкла жить сама по себе. Я не хочу лечить запытанных вами людей, которые всё равно умрут.
— Но они пришли убить нас, — напомнил приор. — И тебя тоже.
— Мне плевать. Убейте их, я не против. Но лечить тех, кого завтра убьют, лечить кого пытают… Мне противно.
— Почему убьют? — удивился приор. — Если они раскаются, я первый буду просить оставить им жизни.
— И ты им поверишь?!
— Я готов рискнуть, если это поможет спасению человеческой души, — ответил приор.
