— Ты дашь мне рукав, чтобы я прикрепил его к доспехам перед поединком? — спросил он, усмехаясь.
Нора не успела ответить — дверь снова отворилась, пошёл слуга, который с поклоном подал резной гребень.
— Забери и приведи в порядок, — кивнул рыцарь на скомканную одежду, выхватывая у слуги гребень. — И пшёл вон отсюда.
Он принялся расчёсывать свои густые пшеничные волосы, а Нора всё думала, что за странная нелепость требует от неё отпустить его на поединок, чтобы его голова залилась кровью, чтобы потухли его глаза, чтобы сила ушла из его рук… Зачем?!
— Что случилось? — смягчился Клос, перехватив полный ужаса взгляд своей жены.
— Я боюсь, — честно призналась Нора.
Клос отложил гребень, шагнул к ней и привлёк к себе. Нора упёрлась руками в его грудь, но вырваться нечего было и думать… она и не думала. Скольких женщин он успокаивал таким образом?!
— Я молодой, а он старый, — сказал рыцарь. — Ты будешь гордиться своим мужем.
Он наклонился и поцеловал её в губы. Последний раз он целовал её, когда их обвенчали, тогда он был ещё почти ребёнком, ростом вровень с ней, а она — совсем юной девушкой, для которой брак означал только то, что отец больше не сможет распоряжаться её рукой и ложем. Теперь Клос был мужчиной.
Дверь снова распахнулась, но вошёл не слуга Клоса, а один из сеторских слуг дома Фирмина.
— Господин Вир велел звать господина Клоса немедленно! — выпалил слуга.
— Скажи, сейчас приду, — огрызнулся рыцарь. — Пшёл вон!
Глава третья
Поединок
Конечно, Врени не сразу ушла из города. Такую удачу следовало отметить… а, может, попросту напиться. Жизнь ещё никогда не казалась цирюльнице такой сложной и противной штукой, как сегодня. Против обыкновения она не пошла ни в тот кабак, где собирались прозревшие, ни туда, куда заглядывали, бывало, освобождённые. Ей надо было побыть одной, не рискуя наткнуться ни на кого из знакомых. Тем более, что в кабаке прозревших её могли поджидать недобитые друзья тех, кто напал на дом Фирмина, а в кабаке освобождённых она рисковала встретиться со своим старшим братом. Когда-нибудь ей придётся с ним объясняться, но… не сегодня. Не сейчас, когда всё и без него запуталось.
Она приканчивала уже третью кружку дурного, невесть чем разбавленного сидра, когда кто-то тяжело опустил руку ей на плечо. Врени раздражённо подняла взгляд. Ну, конечно! Те самые цирюльники, которые уже пытались выбить с неё штраф за бритьё нагбарцев.
— Теперь убегать не будешь? — спросил седой цирюльник, похлопывая по ладони дубинкой.
— Эй! — заволновалась кабатчица с красным, пропитым лицом. — А ну, убирайтесь отсюда! Не то стражу позову!
Седой цирюльник кивнул Врени на дверь.
— Пойдём, поговорим, — предложил он.
— Вот ещё, — отозвалась Врени, вытягивая ноги. — Друг с другом поболтаете. А мне недосуг.
Она огляделась по сторонам. Угу. Один перекрывает дверь, ещё один — дорогу в кухню, чтобы не могла сбежать через второй ход. Остальные разошлись по кабаку. Хозяйка подскочила к столу Врени и поспешила утащить и кружку, и кувшин, из которого Врени её пополняла.
— Да вытащить её на улицу — и дело с концом! — предложил один из цирюльников, молодой парень с кривым носом.
Надо было что-то предпринять, пока ей не намяли бока, настроены ребята ой как серьёзно. И в то же время сердце Врени пело от счастья. В кои-то веки — равные! В кои-то веки никаких вампиров, оборотней, монахов и убийц! Всё просто. За это даже не жаль поплатиться сломанными костями. Впрочем, там видно будет, кто и как пострадает…
— Знали бы вы, по чьему приказу я нагбарцев брила, заткнулись бы да помалкивали, — лениво произнесла Врени.
— Ври больше, — фыркнул седой цирюльник.
— Ой-ой-ой, больно надо! — беспечно пропела женщина. Дело было плохо. Посетители кабака отсели подальше, чтобы не попасть под горячую руку, но ни звать стражу, ни помогать не собирались. Кабак тесноват, особо не поразмахиваешься. Туда-сюда — и её выволокут наружу. — Да я с такими людьми работала, что вы бы враз обделались, если б я только намекнула.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да тащи её отсюда, врежем ей по губам, чтобы не нарывалась! — перебил кривоносый цирюльник.
— Тащи-тащи, — поддакнула Врени. — Посмотрим, где ты завтра окажешься. Ты хоть раз видел, как палач жилы тянет?
— Мы тебя и без палача найдём, чем потешить, — посулил кривоносый и схватил её за плечо, пытаясь сдёрнуть со скамьи. Нашёл дуру! Будто её любой дурак может с места сдвинуть.
Врени сбросила его руку и поманила седого.
— Уйми парня, — предложила она, — поговорим.
Седой махнул рукой товарищу и подошёл поближе. Врени прикинула свои шансы. Нет. Лучше наверняка.
— Да сядь ты рядом! — раздражённо предложила она, хлопнув рукой по скамье. — Сам подумай: куда я денусь?
Седой нахмурился, но сел. На другой край скамьи. Нет, так не годится.
— Говори, чего задумала? — приказал седой.
— Я-то ничего не задумала, — отозвалась Врени, а дальше продолжила зычным шёпотом. — Думаешь, я просто так о палаче сболтнула? Тут кое-кому, крупным шишкам, чтоб ты знал, цирюльник нужен, подштопать после разговора кого скажут. Абы кого на такое дело не позовут…
— Кому это может понадобиться? — настороженно спросил седой. — Слышишь, ты, у нас в Сеторе такие шутки не проходят!
— А кому надо, про того по кабакам негоже болтать, — понизила голос Врени и, будто в порыве откровенности, подсела поближе. — Слышь, всё честь по чести, никакого обмана! Денежки в карман положишь!
Она поманила седого и тот придвинулся к ней. Не то чтобы он поверил или собирался и впрямь «подработать». Дурак он, что ли, на не пойми кого работать, ещё и с палачом? Но сдать преступников страже — дело хорошее. Глядишь, болтливая баба всё расскажет сама. Женщина затаила дыхание. Она подманивала седого так терпеливо, как лиса из сказки.
— Так ты слушай, — жарко выдохнула ему в ухо Врени и обняла за плечи, — тут такое дело…
— Какое?! — поторопил седой. Шея у него уже была дряблая, морщинистая, брить такую — одно мучение.
— А такое, мил человек, — в полный голос пропела Врени, — что ты отзовёшь своих дружков и сам рыпаться не будешь.
— Да ты!.. — попытался рвануться из её хватки седой, но женщина держала крепко.
— Тихо, тихо, дружочек, — посоветовала она, — ты же не хочешь, чтобы у меня рука дрогнула?
У горла седого цирюльника она держала остро заточенную бритву.
— Эй, позовите стражу! — прохрипел седой.
— Зовите-зовите, — согласилась Врени, — будете объяснять, зачем вам шестерым для разговора с беззащитной женщиной дубинки понадобились.
В толпе посетителей кто-то захохотал, зааплодировал. Пора убираться. До седого дело есть только его товарищам, остальные с удовольствием посмотрят сначала как она ему вскрывает горло, а потом как дрыгает ногами на виселице.
— Вставай, дружок, — предложила она, — прогуляемся.
Шаг. Другой. Цирюльники настороженно расступились — все, кроме того, который стоял у входа. Ох. Когда входила, казалось, трактир крошечный, а теперь он словно растянулся. К тому же её покачивает. Ох. Если рука дрогнет, ей конец. Седой, может, и выживет, а вот ей тогда точно крышка.
Вот и дверь.
— Ну, так что же, дружочек? — ласково спросила она свою жертву и провела по шее седого бритвой. Он икнул. Не обмочился бы… — Ты не дёргайся, у меня рука лёгкая… Даже не почувствуешь… Да шучу я, шучу! Скажи своим, пущай от двери отшагнут. Вот так. Молодцы. Хорошие мальчики!
Она отвела от горла седого бритву и толкнула его на подошедшего почти вплотную кривоносого. А теперь — дёру!
Город Сетор она знала не сказать чтобы хорошо, изучила немного, но надо было постараться, чтобы оторваться от местных жителей. Кто-то кричал, кто-то улюлюкал, уличные мальчишки кидали в след камни и комья грязи. Стража пока не вмешивалась. Долго ли это продлится? Врени старалась держаться людных мест. Соблазнительно было нырнуть в какой-нибудь переулок, где никто не увидит, куда она делась, но там всегда можно попасть в тупик, из которого ей уже не выбраться. Лазить по стенам она не умела, не верхняя.
