Третий этап приходится на период Думской монархии (1907–1914 гг.). Подчеркнем, что в связи с приездом Масарика в 1910 г. в Россию, его восприятие, несмотря на революционный спад, развивалось по восходящей линии.
Поездка в Россию в 1910 г. привела к завершению самого значительного труда Т.Г. Масарика «Россия и Европа». Он вышел на немецком языке осенью 1913 г. в Германии. Последующая борьба Масарика была направлена на подготовку русского варианта труда и его издание в России. После того как связи друзей Масарика Э.Л. Радлова и П.Н. Милюкова не сработали, Масарик в обход цензурного запрета, наложенного на труд «Россия и Европа», вступил в контакт с издателем В. Бонч-Бруевичем, чье издательство «Жизнь и знание» промарксистского толка хотя и было легальным, но славилось тем, что каким-то образом выпускало по своим каналам даже щекотливые в политическом отношении работы. Обнаруженный мной в НИОР РГБ в фонде Бонч-Бруевича развернутый план-проспект на русском языке (см. Приложение) доказывает начавшуюся в России издательскую работу над русским вариантом «России и Европы». План-проспект датируется по всей видимости 1914 г. Однако основного текста труда в фонде обнаружено не было, и следует надеяться на новые архивные открытия. Завершению издания могла помешать Первая мировая война. Выявленный план-проспект на русском языке позволяет масариковедам представить себе общее содержание и основные проблемные блоки объемного 2-томного труда Масарика.
Пребывание Масарика в России в 1910 г. способствовало развитию дальнейших научных, литературных и культурных связей с русской средой, и Масарик внес существенный вклад в их активизацию (вместе с чешским писателем Ф. Таборским). В России он был буквально нарасхват. Интерес к его творчеству значительно возрос, и предложения о новых переводах его трудов сыпались со всех сторон. Особенную активность проявлял бывший тогда в России словенский деятель литературовед Янко Лаврин, продвигавший с помощью своего журнала «Славянский мир» перевод и издание работ Масарика «Идеалы гуманизма», «Самоубийство как массовое социальное явление современной цивилизации». Об этом он сообщал Масарику в Прагу. Неизвестно лишь, чем завершились эти усилия Лаврина и будут ли найдены сделанные им переводы.
В целом же, следует отклонить имевшие место выводы современной западной историографии о якобы игнорировании творчества Т.Г. Масарика в научной среде дореволюционной России и чуть ли не о полном его забвении и неприятии во все времена.
Почти год, проведенный Масариком в России в 1917–1918 гг., был для него в целом благоприятным. Опираясь на большую подготовительную работу М.Р. Штефаника (в ходе его первой военной миссии), Т.Г. Масарику удалось активизировать набор добровольцев-военнопленных чехов и словаков и довести воинскую часть до дивизии, а затем преобразовать в корпус. Усилиями Штефаника, а также его коллег Павлу, Папоушека и др. накануне Февраля 1917 г. был устранен главный политический конкурент Масарика Йозеф Дюрих. Вскоре удалось также отодвинуть на задний план киевских деятелей Союза чехо-словацких обществ (В. Вондрака и др.). Масарик стал фигурой первой величины среди самого массового и влиятельного землячества чехов и словаков за границей и сделался объединяющей силой, олицетворением и символом антиавстрийской борьбы за создание независимого чехо-словацкого государства.
За это время Масарику пришлось вжиться в новую для него роль – военачальника чехо-словацкого корпуса, и совершить своего рода перевоплощение из бывшего профессора-гуманитария и творца идеала гуманной демократии в военного предводителя национальной революции. Это перевоплощение происходило на глазах у соотечественников в ходе его многочисленных инспекционных поездок в воинские части. Ему удалось восстановить свои прежние связи с российской интеллектуальной средой и как будто вернуться в лучшие времена завершения в Санкт-Петербурге своего главного труда «Россия и Европа».
Стоит подчеркнуть, что Масарика отличало достаточно терпимое отношение к большевистскому течению. С этим контрастирует более непримиримая позиция Штефаника, который считал роль дореволюционной России в деле обретения чехо-словацкой независимости весьма значительной, а впоследствии выступал за спасение прежней России – с помощью даже промонархических сил. Этой мысли Масарик даже не допускал, поскольку предъявлял чересчур завышенные требования к прежней России.
* * *
Наконец, подведем итоги рефлексии Масарика и его республики российской интеллектуальной элитой в ЧСР.
«Под крылом» у президента Масарика представители российской интеллигенции, очутившиеся после революционных потрясений в Чехословацкой республике, пользуясь словами П. Сорокина, «ментально ожили» и, как показано в монографии, продолжили свою творческую жизнь.
Пожалуй, лучше всего глубокое уважение к творчеству и политической деятельности Масарика передал историк В.В. Водовозов. По его выражению он ценил в Масарике «большого человека, исключительно крупную умственную силу, и главное – исключительно крупную моральную силу», Масарик «встал во весь рост своей личности, исключительного душевного благородства и исключительной нравственной чистоты».
Вольготнее, чем где бы то ни было, в ЧСР чувствовали себя бывшие эсеры. Примером тому могут служить В.В. Водовозов, Н.С. Русанов и тяготевшая к этому политическому спектру писательница и переводчица Н.Ф. Мельникова-Папоушкова.
Но наиболее подробно и весьма обстоятельно, на хорошем чешском языке, проблему восприятия Чехословацкой республики рассмотрел талантливый писатель и правовед В.С. Вилинский в своей книге «ЧСР глазами русского» (Rus se dívá na ČSR). Наблюдения, сделанные писателем, исколесившим страну вдоль и поперек, были весьма ценными, интересными и оригинальными. На глубоком уровне он вник в чешский менталитет и, благодаря отличному знанию чешской истории, культуры и языка, без труда подмечал ту или иную особенность чешского характера и внутреннего развития ЧСР периода президентства Т.Г Масарика. О Масарике он писал чуть-чуть с налетом иронии: «Т.Г. Масарика, это светило этики, пророка гуманности и глашатая высших истин, в Чехии нейтрализовали таким образом, что усадили его в президентское кресло (курсив мой. – Е.Ф.). Труды Масарика хотя и стали предметом университетских штудий, но никто не намерен воплощать его идеи на практике, так же как впрочем и идеи Хельчицкого, проповедуемые им». В. Вилинский на основе сделанных им наблюдений пришел к выводу, что Т.Г. Масарик остался непонятым своим народом как должно». Писателя также не устраивало, что в ЧСР везде высятся лишь памятники Т.Г. Масарику. В целом, в книге В.С. Вилинского чувствовалась та глубокая благодарность, которую русские эмигранты испытывали по отношению к чехо-словацкому народу и республике Масарика.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
