качествами, безусловно превышающими средний уровень, человек, который ценой огромных лишений и движимый только страстью к автоспорту сумел создать из ничего великолепное предприятие, по безупречности работы сравнимое с часовой мастерской, завоевав всеобщее уважение и восхищение, создает автомобили как для соревнований, так и для туризма, которые вызывают к нам зависть у всего мира и одерживают неоспоримые победы на дорогах и на трассах всех континентов».
Борьба за чемпионский титул между двумя пилотами «Скудерии Феррари» разжигала страсти в итальянской публике и общественном мнении. Даже внутри команды стал ощущаться накал от событий, связанных с семейным соперничеством. Единственным, кто не высказывался об этом, был сам Феррари – возможно, из суеверия, как думал Фил Хилл, один из двух конфликтующих пилотов. Суть была в том, что если бы немецкий аристократ, на которого Феррари полагался уже много лет, финишировал бы 10 сентября в Монце впереди партнера, он за одну гонку до конца сезона стал бы чемпионом мира.
Однако в тот день Вольфганг фон Трипс (для друзей и коллег – Таффи) погиб, а вместе с ним погибли и пятнадцать болельщиков – больше, чем в Гвидиццоло четыре с половиной года назад. Болид немца после того, как в него сзади врезался другой болид, вылетел с трассы, подскочил на земляном валу у края трассы и врезался в людей, стоящих у ограждения.
Гонку не прервали. Победу одержал Фил Хилл, партнер погибшего немца, и именно этой победой и потерей единственного пилота, который мог ее оспорить, он завоевал чемпионский титул. Разумеется, это вызвало обсуждения и споры в прессе, но они были несравнимы с тем, что произошло после аварии в Гвидиццоло, или с тем, что стоило жизни Луиджи Муссо. Но, возможно, хорошо повлияло и то, что оправдание по делу об аварии на «Милле Милья» состоялось за шесть недель до этой катастрофы.
«Так трагично закончился этот славный для нас год», – горько отмечал Феррари. В этом году, после долгих попыток, он смог победить англичан в их собственной игре, или, лучше сказать, их же оружием.
НАСТОЯЩАЯ СЕНСАЦИЯ, ОДНАКО, БЫЛА ЕЩЕ ВПЕРЕДИ. ПРИ ДВУХ ЧЕМПИОНСКИХ ТИТУЛАХ – «ФОРМУЛА-1» И СПОРТКАРЫ (В ПЯТИ ГОНКАХ – ЧЕТЫРЕ ПОБЕДЫ, В ТОМ ЧИСЛЕ И В «24 ЧАСАХ ЛЕ-МАНА»), – В ПОСЛЕДНЮЮ НЕДЕЛЮ НОЯБРЯ ФЕРРАРИ РАЗГРОМИЛ СОБСТВЕННЫЙ ГЕНШТАБ. ОН НЕОЖИДАННО УВОЛИЛ ВОСЕМЬ РУКОВОДИТЕЛЕЙ – ПОЧТИ ВСЕХ ОТВЕТСТВЕННЫХ ЛИЦ, ПОДЧИНЯВШИХСЯ НЕПОСРЕДСТВЕННО ЕМУ.
В заявлении для прессы говорилось, что «восемь руководителей SEFAC прервали свои рабочие отношения с компанией, направив заказное письмо президенту и генеральному директору компании Энцо Феррари и совету директоров». Причина: «переоценка второстепенных событий, что не имеет ничего общего с нормальной производственной деятельностью компании». На самом деле их просто выгнали. Письмо было, но в нем не содержалось сообщения восьми управленцев о своем уходе – это было письмо, переполнившее чашу терпения Феррари и приведшее к их увольнению.
Написал его моденский адвокат Куоги. В нем восемь руководителей – то есть все старшие подчиненные Феррари, ответственные за все функционирование компании, – подробно излагали различные инциденты и просили своего руководителя повлиять на вмешательство его жены в вопросы, относящиеся к профессиональной деятельности компании и умерить это вмешательство. Чаша их собственного терпения переполнилась после того, как Лаура влепила пощечину Джероламо Гардини, коммерческому директору. Этот инцидент вызвал возмущение всех семи коллег Гардини. И появилось письмо.
Адвокат Куоги написал его вежливо и тактично, чтобы не задевать руководителя больше, чем это было необходимо, но оно, разумеется, вывело Феррари из себя. Он, всегда уклонявшийся от обсуждения этой темы, почувствовал себя преданным – его сотрудники обратились к адвокату. Правда, он не знал, что восемь подписантов пытались сделать все, чтобы привлечь его внимание, и письмо адвоката было последней картой, сыгранной профессионалами, оскорбленными в своем самолюбии.
Феррари не отреагировал. Он не отправил никакого ответа на письмо адвоката Куоги. Жизнь в компании продолжилась, как будто ничего не произошло, восьмерка томились в ожидании хотя бы реакции начальника, не говоря уже о решении проблемы вмешательств его жены. Этого вопроса не было даже в повестке еженедельной встречи во вторник, которая состоялась в 17 часов – эти день и время Феррари установил много лет назад, чтобы его сотрудники успевали вернуться в Маранелло с гонок во время соревновательного сезона.
Встреча прошла без потрясений. Феррари, пожалуй, держался не так свободно, как обычно, немного жестче, но, по-видимому, он не хотел говорить о письме. И все же он его совершенно точно прочел, потому что оно лежало перед ним, поверх открытого ежедневника на столе, за которым все собрались. И когда встреча закончилась, Феррари закрыл свой ежедневник, попрощался, как обычно прощался в конце еженедельной встречи, и удалился в свой кабинет.
Как только он ушел, настало время сюрприза для каждого из восьмерых. Заместитель начальника отдела кадров, бухгалтер Радигьери, стал вызвать их по одному, не слишком церемонясь. Каждому он вручил конверт. Внутри восьми конвертов были восемь увольнительных писем. Феррари не собирался обсуждать этот вопрос даже на встрече, он просто воспринял его как предательство и избавился от всех. Они слышали его крик, доносящийся из-за закрытой двери кабинета: «Они ничего не поняли! Я делал из них мужчин, а они отправляют мне заказное письмо!».
В тот вечер Феррари расстался со спортивным директором и ответственным за отношения с прессой Ромоло Тавони, коммерческим директором Джероламо Гардини, управляющим директором Эрманно Делла Каза, директором по закупкам Федерико Джиберти; управляющим персоналом Энцо Сельми; руководителем литейного производства Фаусто Галасси и сердцем технического отдела – Карло Кити и Джотто Бидзаррини, двумя тосканскими инженерами, которые руководили проектированием и испытаниями соответственно.
С тех пор, как компания стала называться SEFAC, а у Энцо Феррари появились партнеры, с тех пор, как вместе с изменением корпоративной структуры изменилась и организационная структура компании, которая перешла от старой феодальной системы управления к более жесткой, используемой на крупных предприятиях, некоторые сотрудники Феррари, ставшие директорами и руководителями, начали вести себя более самостоятельно. В этой новой атмосфере могло показаться, что Феррари уже не так крепко держит поводья в своих руках, родилось убеждение, в былые времена совершенно невозможное, что они могли свободно давать ему оценку, и кто-то из восьми – остальные подписались только ради солидарности – возомнил, что можно вынудить его задвинуть жену в угол ради их дальнейшего сотрудничества.
Они не поняли, что Феррари был и оставался абсолютным монархом царства Маранелло, однако они не уловили и кое-чего важного в Феррари: какую бы ненависть они ни питали к его жене, он ненавидел ее еще больше,
