Брукс и Фил Хилл соответственно).
Для Феррари это был холодный душ. Старая поговорка о том, что достаточно дать своим пилотам на двадцать лошадей больше, чем у других, начала становиться все менее верной. И на этом этапе, несмотря на быков, телегу и все такое, Феррари действительно начал думать о том, что будущее – за решением «Купера».
В том числе и потому, что, несмотря на победу упрямой «БРМ» с традиционным расположением мотора в следующей гонке, Гран-при в Голландии, Брэбхем на «Купер-Клаймакс» взял второе место и существенно упрочил leadership в зачете.
Но еще один холодный душ окатил его в следующем месяце и, несомненно, причинил ему гораздо больше страданий. 22 июня Энцо Феррари были предъявлены серьезные обвинения в связи с аварией в Гвидиццоло. Адвокаты обвинения (но главное – члены экспертной комиссии), проводившие техническое расследование, по-видимому, убедили судебного следователя больше, чем это мог сделать сам Феррари своими показаниями 6 апреля.
Энцо Феррари «как владельцу компании “Феррари“» было предъявлено обвинение в том, что его «вина заключается в использовании в XXIV гонке “Милле Милья“ на машинах своей “Скудерии“ и, в частности, на автомобиле с гоночным обозначением “531“, управляемым Альфонсо Кабесой Де Вакой, маркизом Де Портаго, с номером “BO 81825“ шин, изготовленных компанией “Энгльбер“, которые из-за их конструкции и особенностей использования (высота протектора около 8 мм, давление 2,5 кг/см2) не подходили для автомобилей, развивающих максимальную скорость около 280 км/ч (максимальная разрешенная скорость составляет 220 км/ч), что вызывало перегрев протектора, увеличение давления, разрушение центральной части протектора и последующий взрыв шины, потерю управления автомобилем и, как следствие, смерть…» – далее следовал список из одиннадцати погибших, в том числе пилота и штурмана, и четырех пострадавших.
Своим запутанным и нескладным языком итальянская бюрократия по сути называла его невежей-чудовищем, использовавшим, по мнению экспертов и судебного следователя, не соответствующие автомобилю шины и таким образом угробившим одиннадцать человек. Если бы не тот факт, что все это влекло за собой моральную и юридическую ответственность, такое обвинение в адрес того, кто провел в автогонках сорок лет, было бы смешным.
Но в этот раз Феррари было вовсе не смешно. Теперь ему нужно было доказывать свою невиновность. Весной его оправдала Церковь. Теперь войну ему объявило государство – Италия.
Лето 1959 года было жарким.
Залитая солнцем сельская местность Шампани. 5 июля Тони Брукс в кокпите своей собственной «Феррари» сражался не столько с соперниками, сколько с палящей жарой – 38 градусов в тени, 65 на асфальте. Даже маленькие «Купер-Клаймакс» на этот раз не выдержали, и пилотам Феррари достались первые две ступеньки подиума: первое место у Брукса, второе – у Фила Хилла.
Но успех Брукса вскрыл напряженность в отношениях с Жаном Бера, который с начала сезона ощущал себя – а часто и вел себя – так, словно он был in pectore[78] капитаном команды, и с самого начала проявлял некоторое раздражение по отношению к английскому пилоту. Победа в Гран-при Франции сделала Брукса фаворитом Феррари на чемпионский титул, фактически разбив вдребезги надежды француза. По окончании гонки Бера крепко поссорился с Тавони из-за множества причин и с помощью прямого в челюсть поверг его наземь.
Через два дня, жарким июльским днем, Бера по вызову крайне раздраженного Феррари отправился на ковер в Модену. Встреча была нервной с самого ее начала, и не только из-за стоящей в городе духоты. Феррари уволил его одним днем.
17 июля, по совету и при помощи собственного адвоката Джакомо Куоги, Феррари написал письмо судебному следователю Лучано Бонафини. Пошли слухи, что мать Де Портаго пожертвовала миллион лир приходу в Кавриане – деревне округа Гвидиццоло, где произошла трагедия на гонке «Милле Милья» – для помощи жертвам катастрофы, а Феррари, якобы, напротив, никому ничего не заплатил.
«Признавая себя совершенно невиновным в событиях, подлежащих данному разбирательству» и «оставляя за собой право документально аргументировать свою полную защиту от любой возможной гражданской ответственности перед третьими лицами, несмотря на уже заявленный отказ от какой-либо ответственности, нижеподписавшийся считает своим долгом сообщить Вам, что ВСЕ УБЫТКИ, ПРИЧИНЕННЫЕ ТРЕТЬИМ ЛИЦАМ в ходе расследуемого инцидента, были возмещены».
В этот раз тот, кто регулярно занимался благотворительностью и никогда это не выпячивал, был вынужден публично это признать.
На следующий день в Эйнтри проходил Гран-при Великобритании, но Феррари был вынужден отказаться от участия в нем из-за продолжительной забастовки, которая парализовала фабрику и гоночный отдел. Его личные усилия, которые так часто приводили к успешным исходам в прошлом, не помогли. Но в следующей гонке на быстрой трассе «АФУС» в Берлине, которая заменила «Нюрбургринг», ставший предметом обильной критики после смерти Коллинза годом ранее, Брукс и Феррари пережили день настоящей славы.
Впервые и единственный раз в чемпионате мира гонка проводилась в два manche[79], по итогам которых сумма времени определяла победителя. На трассе, где требуемыми характеристиками были фактически только скорость и мощность, «256 F1» легко справились с задачей: аксиома о двадцати лошадиных силах преимущества над конкурентами, такая важная для Феррари, на трассе «АФУС» все еще действовала.
Брукс выиграл оба этапа – а, следовательно, и гонку – с впечатляющей средней скоростью 230 километров в час. За ним финишировали его два американских партнера: гигант Дэн Герни и Фил Хилл. С девятью очками за победу и лучшим кругом в гонке Брукс сократил отставание от Брэбхема в общем зачете, что сделало еще более важными те очки, которые он не смог заработать из-за забастовки в июле.
Бруксу и Феррари день на «АФУС», омраченный смертью Бера за рулем «Порше» меньше суток тому назад, принес настоящую славу. Но это был и последний такой день в сезоне. В двух гонках – в Португалии и Италии – «Купер-Клаймакс» оставили их позади, и, хотя Брэбхем занял в Монце третье место, его преимущество в общем зачете лишь увеличилось.
14 сентября, на следующий день после Гран-при Италии, адвокат Феррари Джакомо Куоги, направил длинное письмо заместителю прокурора Мантуи Марио Луберто в связи с предстоящим допросом его клиента. Это было возражение Феррари на исковое заявление – подробное, точное, нацеленное на демонстрацию невиновности его клиента.
Адвокат Куоги писал о «некоторых соображениях, на которые его сподвигло тщательное изучение процессуальных документов», так как он был убежден, что «на основании ответов, которые даст Вам Феррари, а также соображений, представленных в данной записке… Вы сможете сформулировать основания для окончательного решения этого дела и вынести полностью оправдательный приговор».
По пунктам, с обилием деталей и с прилагаемым техническим отчетом, подписанным профессором Факультета наук Университета Генуи,
