— Все так ужасно, — жаловалась она сквозь слезы, — я его потеряла. Никогда больше он не подпустит меня к себе, никогда. Я столько лет знала, что могу делать, что хочу, но он всегда примет меня назад. Всегда, неважно, какую боль я ему до этого причинила, как сильно я его обидела. Он принимал меня в свои объятия, он все мне прощал, а я… — она не могла больше говорить, слезы ручьями струились по ее щекам. Франка нежно гладила Майю по волосам.
— Вы часто причиняли ему боль все эти годы, да? — тихо спросила она.
Майя судорожно кивнула.
— Я делала все, что приходило мне в голову, — рыдая, заговорила она. — Все, что мне нравилось. Иногда я путалась с ужасными типами, с пьяницами, преступниками, со всякими подонками. Но я почему-то ничего не боялась. За моей спиной всегда стоял Алан. Я знала, что он защитит меня. Я знала, что со мной ничего не может случиться.
— Но с вами и теперь ничего не может случиться.
— Его уже нет рядом.
— Он еще здесь. Да, наверное, сейчас вас разделяют боль и обиды, но они пройдут, но сохранится все, что вас связывает. Он всегда будет вашим другом, Майя. Не любовником, а другом.
— Но я люблю его, — крикнула Майя. Она постепенно перестала рыдать, но в глазах застыла глубокая печаль. — Я и в самом деле его люблю!
— Он почти вдвое старше вас, Майя. Поэтому у каждого из вас свой взгляд на жизнь, и ваши взгляды не совпадают. Вы хотите наслаждаться своим бытием, флиртовать, танцевать, испытывать ваши чары на мужчинах. Алану уже за сорок. Он смотрит на жизнь по-иному и хочет от нее совсем другого. Это нормально, просто плохо сочетается одно с другим.
Майя уставилась на могильный камень с таким выражением лица, словно он воплощал в себе всю безутешность, уготованную ей жизнью.
— Он тоже умер первого мая, — сказала она, — точно как Хелин.
— Да, — согласилась Франка, — я тоже это заметила. Первого мая тысяча девятьсот сорок пятого года. И точно так же, как Хелин, он умер насильственной смертью. Пусть он даже сам выстрелил в себя — все равно, это было насилие.
— Остались бы они вместе, если бы Эрих остался в живых?
Франка пожала плечами.
— Думаю, да. Хелин не нашла бы в себе сил расстаться с Эрихом. Она была привязана к нему так же, как потом была привязана к Беатрис.
— Почему, — спросила Майя, — никто тогда не смог оказать ему помощь? Он… выстрелил себе в голову?
— Насколько я знаю, он выстрелил себе в грудь и жил еще довольно долго. Его можно было бы спасти, но рядом не оказалось врача, и он истек кровью. Ваш прадедушка ездил по острову, а никого другого найти не удалось. Это и определило судьбу Эриха Фельдмана.
Майя задумчиво наморщила лоб.
— Мой прадедушка был целый день в разъездах?
— На острове творился полный хаос. За день до этого застрелился Гитлер. Русские стояли в Берлине. Союзники наступали. Никто не знал, что будет с немцами на острове. Все врачи были заняты, и никому не было дела до того, что кому-то вдруг понадобилась экстренная помощь.
— Я говорю не об этом, — сказала Майя. — Я удивляюсь, потому что…
— Что?
— Мне кажется, что прабабушка Уайетт рассказывала мне, что ее муж в день смерти Эриха был там, в доме Беатрис. Его позвали туда вечером… случилось какое-то несчастье с французским рабочим… я, правда, не помню точно…
— Странно, — сказала Франка, — я была уверена, что Беатрис мне рассказывала, как…
— Наверное, я что-то перепутала, — перебила ее Майя. Она обхватила себя руками, как будто ей вдруг стало холодно. Стояла несусветная жара, но холод мог идти и изнутри.
— Я действительно что-то не поняла, — добавила Майя.
Кожа ее блестела от пота.
— Думаю, мне пора домой. Извините, Франка, что я досаждаю вам своими проблемами.
— Вы мне нисколько не досаждаете. До свидания, Майя. Сядьте дома на солнышке и немного расслабьтесь.
Она проводила взглядом высокую, тонкую, невероятно длинноногую фигурку с длинными волосами.
«Она сущий ребенок, — подумала Франка. — Как мог Алан потратить столько лет своей жизни на ребенка?»
Вернувшись в Ле-Вариуф, Франка увидела ожидавшую ее на крыльце Беатрис. Похоже, она за весь день ни разу не причесалась, так как ее взлохмаченные волосы были в полном беспорядке. После работы в саду она не переоделась. Джинсы были испачканы землей, большая, не по размеру мужская рубашка была зеленой от травы. За последние две недели черты лица Беатрис заострились, она похудела и постарела. «Сейчас впервые, — подумала Франка, — она выглядит на свой возраст».
— Как хорошо, что вы приехали, Франка! — облегченно воскликнула Беатрис. — Я целый день пыталась дозвониться до Майи, узнать у нее, где может быть Алан. Пару минут назад я наконец застала ее дома. Она сказала, что вы с ней встретились на кладбище. Сегодня днем она была с Аланом в «Террасе», и, очевидно, уже тогда Алан был в изрядном подпитии. Я так ждала вашего возвращения, Франка. В другой раз я бы вызвала такси, но так… — она говорила так быстро, что едва не задохнулась, и замолчала, чтобы перевести дух. — Франка, вы не могли бы отвезти меня в Сент-Питер-Порт? Я хочу забрать оттуда Алана. Меня мучают дурные предчувствия. Может быть, он уже настолько пьян, что не в состоянии вести машину, и я не хочу, чтобы он сегодня ночью упал в воду или попал еще в какую-нибудь беду.
— Конечно, я вас отвезу, — с готовностью ответила Франка. — Подождите секунду, я только возьму сумочку.
Она взбежала по лестнице в свою комнату, достала из ящика стола таблетку и, не запивая, проглотила ее. Она уже приняла одну таблетку утром, а по дороге с кладбища ощутила легкое покалывание в пальцах — верный признак того, что действие лекарства заканчивается и скоро появится исподволь начавшаяся нервозность. Теперь Франка принимала транквилизаторы регулярно — два раза в день — утром и вечером, и считала, что это прогресс. Она перестала бесконтрольно глотать таблетки и перестала носить с собой флакончик с таблетками, чтобы спастись от панической атаки, которая раньше могла начаться в любой момент. Собственно, атак у нее больше не было, они сменились ощущением легкого беспокойства, какое она испытывала сейчас. Франка предполагала, что эта нервозность могла бы перерасти в панику, если бы она пустила дело на самотек, но теперь всего двух таблеток в день хватало для предупреждения атак.
«Когда-нибудь, — подумала она, — я научусь жить без таблеток. Может быть, не скоро, но я обязательно это сделаю».
Спускаясь по лестнице, Франка невольно улыбнулась: сейчас она вместе с Беатрис поедет спасать Алана от алкогольных излишеств, но для того, чтобы это сделать, ей самой приходится глотать таблетки. «В сущности, я ничем не отличаюсь от Алана, — подумала она, — просто мне посчастливилось злоупотреблять транквилизаторами, а это не так заметно».
Когда они сели в машину, Беатрис принялась извиняться.
— Надеюсь, Франка, вы не думаете, что я беззастенчиво использую вас в корыстных целях. У вас самой происходит драма, и мне думается, что мы взвалили непомерную тяжесть на ваши хрупкие плечи.
— Прошу вас, не волнуйтесь, Беатрис. Драма моей жизни не имеет никакого отношения к Гернси и совершенно вас не касается. С моей драмой я справлюсь сама, — она помедлила и добавила: — Здесь и теперь я справляюсь с ней лучше, чем раньше. Но я уже утром говорила вам об этом.
— Я очень рада, что вы здесь, — тихо сказала Беатрис, — потому что я, впервые в жизни, совсем скисла. Впервые я чувствую, что не могу справиться со свалившимися на меня бедами и заботами. Сейчас я могу целыми днями стоять посреди комнаты, опустив руки и уставившись в пустоту, и даже это меня выматывает.
Франка искоса бросила взгляд на Беатрис.
— Вы плохо выглядите. Вы сегодня вообще чего-нибудь ели?
— Нет. Как-то так получилось, что я не успела сегодня поесть.
Они приехали в Сент-Питер-Порт. Франка нашла свободную парковку перед церковью, решительно въехала на нее и надавила педаль тормоза.
— Неважно, сидит ли еще Алан в «Террасе», или нет. Сейчас мы пойдем туда, и я не выпущу вас из-за стола, пока вы не поедите.
— Франка, я и в самом деле не могу…
— И не возражайте. Вы бы сейчас посмотрели на себя. Вы за короткое время потеряли в весе килограммов пять. Неудивительно, что у вас нет сил, и вы чувствуете себя измотанной.
В «Террасе» было шумно и многолюдно. Ресторан был открыт и манил гостей теплом и вкусными запахами. Люди охотно занимали места на веранде. Беатрис и Франка прошлись по ресторану, но Алана здесь уже не было.
— Он отправился дальше, — с безнадежной покорностью в голосе сказала Беатрис. — Сидит уже в десятом кабаке и уже довольно сильно пьян. Господи, Франка, нам надо…
Франка взяла Беатрис за руку и силой усадила на стул.
