Франка купила большой букет роз и решила, что будет неплохо посидеть на могиле Хелин, поговорить с ней, а заодно подумать и о своей жизни. После отъезда Михаэль больше не давал о себе знать, а у Франки не было ни малейшего желания звонить ему в Германию. После того вечера в «Старинном борделе» Михаэль еще раз появился в доме Беатрис, потрясенный смертью Хелин и преисполненный решимости «вызволить жену из этого безумия». Правда, здесь свое веское слово сказала полиция: Франка, Беатрис и Кевин до выяснения всех обстоятельств должны оставаться на острове. Михаэль вышел из себя и принялся угрожать.
— Послушай, — сказал он, — ты не должна иметь ничего общего со всей этой грязью. Они не имеют никакого права тебя здесь удерживать. Дай бог, если они через сто лет узнают, кто убил старуху. Если я пойду в посольство, то я добьюсь, чтобы ты смогла уехать отсюда!
— Из этого ничего не выйдет, Михаэль, — сказала Франка.
Он тотчас взвился на дыбы.
— Что значит «ничего не выйдет»? Ты понимаешь, что это опять прежняя типичная Франка? Почему, это ничего не выйдет? Ты будешь терпеть, когда эти люди…
— Я ничего не собираюсь терпеть, — перебила его Франка. — Ты неправильно меня понял. Я хочу остаться здесь. Я не хочу возвращаться с тобой в Германию. Для меня не стоит вопрос о том, законно или незаконно меня здесь удерживают. Я здесь, потому что сама этого хочу.
Пару секунд он мерил ее оценивающим взглядом.
— Да, тебе уже не поможешь, — сказал он наконец, — ты упиваешься своей идефикс о свободе, самореализации или о чем там еще ты думаешь. Я думаю, что ты совершаешь большую ошибку. Если ты это поймешь, то позвони мне.
Она поняла это как требование еще раз все обдумать и покориться, но Франка непоколебимо чувствовала, что дороги назад для нее нет. Она ничего не изменит своим возвращением и поэтому решила, что у нее нет никаких причин звонить Михаэлю. Ей будет только лучше, если она не будет ни говорить с ним, ни выслушивать его нравоучения. Что же касается ее собственного будущего, то оно никоим образом не могло быть связано с Михаэлем. Она одна должна решать, какими будут ее следующие шаги.
Она прошла по гравийной дорожке и по ступенькам спустилась к рядам могил. Отсюда, сквозь кроны цветущих деревьев, открывался вид на море. Оно сегодня было такое же синее, как и безоблачное небо.
«Похоже на живописный пейзаж», — подумалось Франке.
Здесь ей было хорошо. Все последние дни ей на давала покоя мысль о том, что она так и не смогла как следует попрощаться с Хелин. Во время похорон на кладбище была такая толпа, что люди наступали друг другу на ноги.
«Неужели Хелин так любили?» — спрашивала себя в тот день Франка, но потом, приглядевшись, поняла, что на большинстве лиц было написано любопытство и нездоровый интерес. Большинство пришло для того, чтобы упиться мрачным зрелищем, встряхнуть чувства страхом. Люди глазели на Беатрис и Кевина — все знали, что свой последний вечер она провела у него. К горлу подступала тошнота, но Франка подавила ее, сознавая, что она несправедлива к пришедшим. Люди не могли не испытывать мрачного очарования при мысли о старой женщине, найденной на дороге с перерезанным горлом.
Во время похорон она постояла на могиле не больше двух секунд; потом ее оттеснили. Теперь она наверстает упущенное.
Могила располагалась в самом нижнем ряду, на краю кладбища, у опушки леса, тянувшегося дальше, к скалам. Здесь больше пятидесяти лет назад был похоронен Эрих Фельдман. В той же могиле обрела свой вечный покой и Хелин.
Подойдя ближе, Франка заметила, что она не одна. Кто-то уже стоял перед свежей могилой и смотрел на надгробный камень с надписью. Это была Майя, что безумно удивило Франку. Она могла ожидать увидеть здесь кого угодно, только не Майю.
— Добрый день, Майя, — нерешительно сказала она, — я вам не помешаю, если положу на могилу розы?
Майя вздрогнула и обернулась.
— Нет, конечно, нет. Добрый день, Франка. Я уже и сама не помню, сколько я здесь стою, — она поморщилась. — От такой жары у меня разболелась голова.
— Да, и мне тоже очень жарко, — согласилась Франка. Так же, как Алан несколько часов назад, Франка с удивлением обратила внимание на заплаканные глаза девушки и на полное отсутствие косметики.
— Бедная Хелин, — пробормотала Майя.
У Франки до сих пор не было впечатления, что Майя была в близких отношениях с Хелин. Печаль девушки поразила ее.
— Да, бедная Хелин, — сказала она тихо. — Ужасный конец, жестокий и бессмысленный.
Обе женщины одновременно посмотрели на могилу. Черный холм жирно блестел на солнце. Скоро эта могила, как и все другие, зарастет травой. На камне стояло имя Эриха, имени Хелин на нем пока не было.
Подполковник Эрих Фельдман Родился 24.12.1899 Умер 01.05.1945 года«А ведь я как-то не подумала о том, что они умерли в один день, — подумала Франка, — как это странно. С промежутком в пятьдесят пять лет, но оба первого мая!»
Она положила розы на могильный холм. Жара уже побила лепестки, скоро цветы совсем завянут.
— Завтра будет дождь, — сказала Майя. — Я его носом чую.
— Растениям от этого будет только польза. Наверное, у вас болит голова оттого, что завтра изменится погода.
— Может быть, — равнодушно сказала Майя. Она смотрела на свежую могилу, и в глазах ее было такое отчаяние, что Франке захотелось обнять Майю за плечи. Она удержалась, не зная, понравится ли это девушке.
— Вы так сильно были к ней привязаны? — спросила Франка, скосив глаза на могилу.
Майя отрицательно покачала головой.
— Я была едва с ней знакома.
— Но почему тогда это событие так сильно вас потрясло?
— Мне всегда становится страшно, когда кто-то внезапно умирает. Только что она была жива, и вдруг ее больше нет. И все так бессмысленно, так…
— Преступление кажется вообще бессмысленным, но…
— Я имею в виду не преступление, — энергично возразила Майя. Из глаз ее снова потекли слезы. — Я имею в виду жизнь. Что она от нее получила. Что получила Хелин от своей жизни?
Какая-то непонятная злость, прозвучавшая в словах Майи, заставила пораженную Франку сделать шаг назад.
— Майя…
— Она потеряла мужа, когда была еще очень молодой. Потом она так и не нашла человека, который бы ее полюбил. Она жила в чужой стране. Она жила с людьми, с которыми ей приходилось говорить на чужом языке. Все знали, что Беатрис только из жалости не вышвыривает ее вон. Беатрис ее терпела, как терпят старую, никому не нужную тетушку, у которой нет никого на свете, и которую поэтому надо жалеть. В ином случае Беатрис выгнала бы ее из дома, не задумываясь. И Хелин это знала. Жизнь ее прошла даром. И теперь никто не вернет ей эти даром потраченные годы.
— Но может быть, она сама не считала эти годы потерянными.
— Считала, и еще как! Вы были недолго с ней знакомы, иначе вы бы и сами это увидели. Хелин была разочарована, одинока и прекрасно сознавала, что проиграла все.
— Но не стоит же вам из-за этого… — начала Франка, но Майя тотчас перебила ее.
— Хелин — это всего лишь пример! На нем я вижу, как выглядит попусту растраченная жизнь. На ее примере я вижу, какой будет моя жизнь!
Франка озадаченно посмотрела на Майю.
— Ваша жизнь? Но вашу жизнь ни в коем случае нельзя сравнивать с жизнью Хелин. Вы — молодая, безумно привлекательная женщина, к вам тянутся все и, прежде всего, мужчины. Пройдет еще пара лет, вы перебеситесь, выйдете замуж за достойного человека и создадите семью. В вашей жизни нет ничего похожего на жизнь Хелин!
— Что за ерунду вы говорите! — запальчиво крикнула Майя. Она была неправа и несправедлива, но сейчас все это было ей безразлично. Ей нужна была отдушина, и Франка попала под горячую руку. — Я уже все испортила! Я даже не окончила школу. У меня нет образования. У меня нет работы. Я вынуждена выпрашивать деньги у бабушки и постоянно слышать, что я ее разочаровала. Все обращаются со мной, как с пустышкой. Я…
— Это не так, и вы сами это знаете. Что же касается школы и образования, то никто не мешает вам наверстать упущенное. Вам двадцать два! Вы так молоды. Перед вами открыты все пути.
Майя отвернулась. За несколько минут она еще больше побледнела и выглядела теперь еще моложе.
— Кроме пути к Алану, — тихо сказала она.
«Бедняжка, — подумала Франка, — как она сейчас одинока».
Она сделала шаг вперед, подошла к Майе и обняла ее за плечи. Майя прижалась к Франке и заплакала. Она плакала все горше до тех пор, пока все ее тело не стало сотрясаться от рыданий.
— Все так ужасно, — жаловалась она сквозь слезы, — я его потеряла. Никогда больше он не подпустит меня к себе, никогда. Я столько лет знала, что могу делать, что хочу, но он всегда примет меня назад. Всегда, неважно, какую боль я ему до этого причинила, как сильно я его обидела. Он принимал меня в свои объятия, он все мне прощал, а я… — она не могла больше говорить, слезы ручьями струились по ее щекам. Франка нежно гладила Майю по волосам.
