Но говоря это, он невольно устремлялся взглядом в сторону непроницаемой чащобы, начинавшейся сразу же за километровой полосой полей и садовых насаждений. Вздрогнув, он поменял тему разговора.
— Ты передашь мне весточку от него? — тревожно спросил он. — Надо же нам знать, как он там.
— Не беспокойся, Патрик. — Келли пожала ему руку. — И спасибо за все. Спасибо большое.
— Это нам надо благодарить тебя, Келли. Да пошлет тебе Аллах мир и покой.
— Salaam aleikum, — ответила она. — И тебе желаю того же, Патрик.
И больше не оборачиваясь, она скрылась под широкими зелеными листьями банана. Вскоре она уже исчезла за деревьями.
Пробираясь садами, женщина набивала карманы рюкзака спелыми плодами манго и бананами. Этому мелкому воровству она научилась у бамбути, считавших территории садов своими исконными землями, где они раньше охотились. А потому пигмеи уносили из деревень все, что, так сказать, плохо лежало. Однако просто стащить что-нибудь было не так весело, как надурить жителей деревни и заставить их с помощью разных уловок расстаться с какими-нибудь красивыми безделушками. Келли улыбнулась, вспомнив, как старый Сепу рассказывал племени о своих удачных приобретениях, возвращаясь из деревень в лес к бамбути.
А теперь вот и сама Келли уносила из садов столько, сколько могла, и, как и старого Сепу, совесть ее вовсе не мучила. В Лондоне одна только мысль о том, что она может что-то стащить в «Селфриджез»,[20] привела бы ее в ужас, но, едва ступив в лес, она начинала вести себя подобно всем бамбути, ибо здесь царили законы выживания.
В последнем саду она увидела забор из веток с острыми шипами, дабы уберечь урожай от ночных набегов лесных обитателей. А по всему забору на равном расстоянии друг от друга возвышались деревянные столбы с разноцветными флажками и побрякушками — они призваны были отгонять лесных демонов и не позволять djinni приближаться к деревне. Каждый раз, наталкиваясь на эти глупые способы защиты, бамбути умирали со смеху, ибо все это лишний раз подтверждало, что жители деревень испытывали суеверный ужас перед лесом и что бамбути не зря старались всячески внушить им мысль о существовании злых духов.
Келли быстро отыскала в заборе небольшое отверстие и нырнула в дыру.
Прямо перед ней вздымались к небу гигантские деревья. Посмотрев наверх, Келли несколько секунд наблюдала за стайкой серых попугаев, с криком перелетавших с одного дерева на другое в тридцати метрах у нее над головой.
Непроходимые заросли зеленых растений преградили ей путь: там, куда сквозь крону проникали лучи солнца, вовсю поднимались мелкие деревца и густой кустарник, образуя подлесок. Острое зрение помогло Келли разглядеть среди этой чащобы тропу пигмеев, но даже она вынуждена была пригнуться, ибо ветки растений царапали ей лицо. Среднего роста бамбути, обычно сантиметров на тридцать ниже ее, своими мачете обрубали растения как раз у себя над головой. Свежесрезанные ветви не заметить невозможно, но, высыхая, ветки становились острыми, как пики, и надо было двигаться с чрезвычайной осторожностью, чтобы не выколоть себе глаза или не поранить лицо. И Келли ловко, как зверек, пробиралась по тропе. Сама того не сознавая, она научилась двигаться в лесу почти с той же легкостью, что и крошечные пигмеи.
Бамбути уничижительно называли wazungu всех пришельцев и чужаков в лесу. Но даже старый Сепу признавал, что Келли ступает по лесу, как настоящий человек, а не как белый wazungu.
Непроходимые заросли подлеска тянулись на протяжении какой-нибудь сотни метров, не больше, а потом вы внезапно попадали в зеленый сумрак настоящего тропического леса. Все равно что ступали внутрь какой-нибудь подводной пещеры, куда едва попадал свет и где все было волшебство и тайна.
Здесь, в глубине леса, солнечный свет, проникая сквозь густую крону, отражался от листьев деревьев, и казалось, что все воздушное пространство омыто зеленым. Воздух, влажный и теплый, пах прелой листвой. После зноя, пыли и безжалостно палящего солнца на дороге Келли почувствовала невероятное облегчение и вдохнула полной грудью, оглядываясь и щурясь, пока глаза ее не привыкли к удивительной зелени вокруг. Здесь, под деревьями, не было густых зарослей, только стволы-великаны тянулись высоко к небу, образуя своей кроной зеленую крышу, и верхушки деревьев тонули в зеленой тени, совсем теряясь из виду и странным образом напоминая Келли высоченные колонны в храме Карнака на берегах Нила.
Опавшие листья под ногами лежали невероятно толстым и мягким слоем. Келли почудилось даже, будто она ступает по настоящему персидскому ковру. Раздававшийся при каждом ее шаге шорох предупреждал лесных обитателей о ее приближении. Идти, не объявляя о своем присутствии, было бы весьма опрометчиво, ибо велика вероятность неприятной встречи с коварным красным буйволом или смертельно ядовитой гадюкой, незаметно свернувшейся кольцом на пестрых опавших листьях.
Келли двигалась легко и быстро. Прелая листва приятно шелестела под ногами, и только однажды Келли остановилась срезать палку, чтобы выкапывать ею сладкие корешки съедобных растений. Вытащив из рюкзака складной ножичек, она остругала конец палки и поспешила дальше.
Келли даже запела от радости. Запела песню, которой обучила ее жена Сепу, Памба. Лес был Богом; бамбути почитали его и пели ему гимны. Они почитали лес одновременно как Мать и как Отца, не веря ни в какую чепуху о разных гоблинах и злых духах, в чьем существовании они настойчиво убеждали чернокожих жителей деревень, рассказывая им об ужасах, творимых лесными демонами. Но втайне от души веселились над страхами этих глупцов. Для бамбути лес был живым божеством, могущим щедро раздавать свои дары, но способным и утаивать их, готовым выказывать свою милость, но также и жестоко карать нарушивших его законы, доставивших ему боль. За годы, прожитые в лесу, Келли научилась понимать восприятие бамбути и почти во всем соглашалась с ними. И сейчас, продвигаясь легко и радостно, она пела хвалебную песнь лесу.
В середине дня разразился ливень. Небо разверзлось, и тяжелые, словно мелкие камешки, капли, густо падали с неба, ударяя по кроне с такой силой и грохотом, что казалось, будто высоко над головой ревет горный поток. Стоит такому ливню обрушиться на голую землю, как мощные потоки воды смоют верхние слои почвы, оставив глубокие шрамы на поверхности. Равнины скрылись бы под водой, а с холмов неслись бы грязные реки, затопляя все вокруг и нанося непоправимый урон сельскому хозяйству.
В тропическом лесу ежедневные ливни обрушивались на мощную крону гигантских деревьев, и потоки дождя, растекаясь по ней, сбегали вниз по огромным стволам деревьев-великанов на толстый ковер из опавших листьев. Земля под ними, предотвращая потоп, постепенно впитывала воду. Реки и ручьи в тропическом лесу оставались чистыми и прозрачными.
