Если харчонгцы правы насчет их скорости, даже винтовые галеры адмирала Халинда не могут соревноваться в маневренности с ними. И, согласно сообщениям из Гейры, их орудия имеют дальность стрельбы не менее десяти тысяч ярдов. При всем мужестве в мире наши корабли никогда не доживут до того, чтобы добраться до нужной для их поражения дистанции.
— Мы не можем просто сбежать, коммандер! — резко сказал капитан Бринтин Микилни. — И ублюдки сначала должны попасть в залив, прежде чем мы начнем беспокоиться о том, как мы до них доберемся!
Микилни командовал КЕВ «Сайклоун», кораблем-побратимом «Харрикейна», и он занял место погибшего предшественника, чтобы принять командование одним из подразделений Даранда Росейла в Коджу-Нэрроуз. Его повышение до исполняющего обязанности коммодора было подтверждено Росейлом как одно из его последних действий перед тем, как он попал в больницу в Рейгейре, и он всегда был одним из любимчиков Росейла. Рейсандо старался не обижаться на него за это, напоминая себе — снова — что какой бы большой занозой в заднице ни был Росейл, надменный, высокомерный, аристократичный сукин сын всегда был чертовски хорошим бойцом. И то же самое можно было сказать о Микилни… включая высокомерное, аристократическое отношение.
— Я не выступаю за «бегство», сэр, — сказал Камелка еще более осторожным тоном. — Я просто указываю на то, что если мы попытаемся вступить с ними в бой корабль к кораблю, мы не сможем этого сделать. Мы физически не сможем этого сделать, сэр. И, честно говоря, я также не думаю, что батареи удержат их далеко от внутренней части залива. — Он покачал головой с мрачным выражением лица. — Знаю, что они хорошо покажут себя, но, основываясь на отчетах Гейры — и даже больше на нашем собственном анализе «Дреднота» — не думаю, что они могут надеяться пробить броню еретиков, прежде чем корабли с такой скоростью пройдут прямо перед ними. Если бы у них была большая высота, если бы они могли стрелять по их палубам, где броня почти наверняка тоньше, они могли бы нанести серьезный урон. Но стрелять прямо в их самую толстую броню?
Он снова покачал головой.
— Они приближаются, сэр. Так или иначе, если мы не хотим предположить, что у них не хватит смелости попытаться, завтра в это время они будут у Рейгейра.
Он сделал паузу, оглядывая каюту, но было очевидно, что никто не хотел предлагать ничего такого чертовски глупого, когда дело касалось чарисийцев. Через мгновение он пожал плечами и продолжил.
— При других обстоятельствах мы могли бы принести некоторую пользу, встав на якорь, чтобы помочь прикрыть выходы из канала. Это было, по сути, именно то, что западная эскадра намеревалась сделать в случае нападения более обычных противников. В этом же случае я сомневаюсь, что мы добьемся чего-либо, кроме того, что еще раньше попадем в их зону поражения. И как бы мне ни было неприятно это говорить — и, поверьте мне, я это знаю, — всего один из этих кораблей может легко уничтожить всю эскадру… А таких у них пять. — Он покачал головой в третий раз. — Капитан, никто не испытывает большего уважения к мужеству и решимости наших офицеров — и матросов — чем я. Но речь идет не о мужестве или самоотверженности, и даже не о преданности Богу. Речь идет о том факте, что эскадра составляет шестьдесят процентов всей оставшейся силы флота… и что, если мы выстоим и будем сражаться — попытаемся сражаться — против броненосцев, которые разрушили Гейру как порт, мы потеряем ее ни за что.
Микилни впился в него взглядом, и Рейсандо нахмурился. Камелка был одним из близких друзей Алвина Хапара, и Микилни, к сожалению, знал об этом. Он был не совсем готов обвинить Камелку в причастности к преступлению — у Хапара было много друзей на флоте, и не все они могли быть предателями, — но капитан, несомненно, был… менее уверен в боевом духе Камелки, чем до того, как Хапар был разоблачен как чарисийский шпион.
Лично Рейсандо задавался вопросом, подозревал ли Микилни, что начальник штаба его адмирала — и его адмирал, если уж на то пошло, — ни на минуту не верил, что из всех людей Алвин Хапар мог быть предателем флаг-офицера, которому он так долго и хорошо служил. Они никогда конкретно не обсуждали это, но Рейсандо был совершенно уверен, что Камелка разделял его собственные подозрения о том, что на самом деле делал Хапар, и о причине, по которой кто-то, кто предположительно был наемным убийцей, выстрелил графу Тирску в плечо, а не в сердце.
И в конце концов это не принесло чертовски много пользы, — сурово подумал он. — Этот ублюдок Клинтан все же приказал увезти дочерей графа в Зион. А потом этот чертов корабль взорвался! — Он мысленно покачал головой. — Видит бог, они — и граф — заслуживали большего. На самом деле, я чертовски уверен, что Бог точно знает это… что бы там ни думал этот жирный блудник в Зионе. И я не единственный доларский морской офицер, который так думает!
Он заставил себя отогнать эту опасную мысль и вместо этого сосредоточился на Микилни.
— Мне это тоже не нравится, капитан, — тихо сказал он, — но коммандер Камелка прав.
Тихий вздох, казалось, прокатился по каюте, когда он произнес это. Свирепый взгляд Микилни не ослабел, но он приобрел другую остроту, остроту человека, который знал, что то, что он слышит, не изменится, как бы сильно он этого ни хотел.
— Что вы предлагаете нам сделать вместо этого… сэр? — спросил он через мгновение.
Рейсандо почувствовал вспышку гнева, но подавил его. Пауза перед последним словом Микилни не была проявлением неуважения, и он это знал. Горечь и разочарование, да, но не совсем неуважение… в основном, во всяком случае.
—
