В то время, когда Духовской и Витте писали свои доклады по мусульманскому вопросу, новой «страшилкой» мировой политики стал так называемый панисламизм, всячески культивируемый и раздуваемый, как тлеющий костер, Турцией. В России этот жупел воспринимали всерьез, о нем много писали и весьма опасались. В этом отношении представляет интерес мнение видного востоковеда В.В. Бартольда, охарактеризовавшего панисламизм как своего рода «утопию политического объединения всего мусульманского мира в виде одного государства или союза государств. в виде доктрины не столь религиозной, сколько политической, большей частью только как средство для достижения вполне определенных политических целей»[534].
Как видно, мудрый государственный муж Сергей Юльевич Витте трезво оценивал мусульманство в России и степень угрозы, которая от него исходила.
Мнение С.Ю. Витте и других сторонников максимально терпимого отношения к многомиллионному населению России возобладало в правительственных кругах, оттого генерал-губернатор Туркестана так и не дождался ответа на свой Всеподданнейший доклад. Впрочем, ответом могла быть его скоротечная отставка с поста начальника края.
В уже цитированном учебнике Ж. Рахманова теме Андижанского восстания посвящен большой раздел – 19 страниц. Автор сообщает, что С.М. Духовской «составил. жестокий документ, отправив его в центр, в Россию для утверждения»[535]. Далее конспективно излагается его доклад на Высочайшее имя. А потом следует фраза: «Санкт-Петербург утвердил и этот план, направленный на усиление колониального режима»[536]. Из дальнейшего текста выясняется, что центральная власть лишь частично удовлетворила положения Духовского: незначительно были увеличены штаты колониальной администрации и повышены их должностные оклады.
Сам же автор «жестокого» документа был «награжден» отставкой. Так был усилен «колониальный режим».
В начале XX в. обстановка в России и восточной части мира быстро менялась: проигранная Россией война 1904–1905 гг., революция 1905–1907 гг. в России, революции 1907–1911 гг. в Иране и 1908 г. в Турции. Все эти события стимулировали разработку правительственным аппаратом России мусульманской проблематики. Главным разработчиком идей выступило Министерство внутренних дел. В его структуре «мусульманским делом» в первую очередь занимались департаменты духовных дел иностранных исповеданий и полиции, которые совместно скоординировали деятельность в этом вопросе местных полицейских и административных органов. Главой МВД, а затем и председателем Совета министров в эти тревожные годы был человек умный, энергичный и порой беспощадный – Петр Аркадьевич Столыпин.
В 1909 г. Петр Аркадьевич пришел к убеждению, что ислам представляет «особо сильную угрозу» для безопасности государства, сам же «мусульманский вопрос не может не считаться грозным». По его инициативе в январе 1910 г. в Санкт-Петербурге было созвано Особое совещание «по мусульманскому делу в Поволжье», оценки и рекомендации которого во многом легли в основу столыпинской записки 1911 г.
При том, что Столыпина прежде всего беспокоили взаимоотношения мусульманства и государственной власти в Поволжье, предлагаемые Особым совещанием меры имели касательство ко всему 16-миллионному миру ислама России в целом.
Следует учитывать, что, считая необходимым твердо «сдерживать ислам» в интересах сохранения «единого государственного тела» России, Петр Аркадьевич был все же сторонником осторожной тактики в реализации курса имперской политики в мусульманском вопросе. В его записке подчеркивалась настоятельная необходимость избегать «раздражающих мусульман «приемов» действий и стараться не касаться их «всегда чувствительной стороны религиозных убеждений». Первостепенное значение в этом документе придавалось роли отечественного просвещения, причем русская школа, «как воспитательница народа. неотъемлемое и одно из драгоценнейших достояний государства», должна была особо способствовать процессу духовной интеграции российской молодежи вне зависимости от ее этноконфессиональной принадлежности, на «почве любви к общему Отечеству – России»[537].
В своей записке 1911 г. Столыпин делает упор на просветительные меры, возлагает надежды на способность русских просветителей и православных миссионеров противопоставить силу своего слова проповеди ислама. Одна из основных мыслей Петра Аркадьевича заключалась в том, чтобы улучшить знание русских людей о мусульманском мире и исламе. Ради этого он предложил создать и основал журнал «Мир ислама». «Означенный журнал ставит себе цель, – писал Столыпин, – путем подробного и беспристрастного изучения фактов выяснить все те культурные, политические и экономические причины, которыми помимо религий отвлеченного идеала определяется действительная жизнь мусульманских народов»[538].
Главным редактором этого журнала был назначен профессор факультета восточных языков Санкт-Петербургского университета В.В. Бартольд, который издал первый номер уже в 1912 г. Но после убийства Столыпина у Бартольда не сложились отношения с преемником Столыпина А.А. Макаровым, последний посчитал, что журнал имеет слишком «академический» характер. Бартольд подал в отставку[539].
В Туркестане всегда и не напрасно опасались мусульманского духовенства. Это был главный противник российского влияния в крае. До прихода в край русских, можно сказать, мусульманские священнослужители (мусульманский клир) были главенствующей силой, которой подчинялась и ханская власть. Они, по только им известным правилам и признакам, устанавливали даты и желательность или нежелательность того или иного события, определяли судьбу правителя. В условиях традиционного общества это были очень важные фигуры.
Русские власти с одобрения Константина Петровича фон Кауфмана решили игнорировать мусульманское духовенство, так они и поступали по мере возможности, но не всегда это удавалось.
Вскоре возник вопрос об утверждении в должности избираемых на служение мусульманских священнослужителей – мулл. До прихода русских в край никакого утверждения не требовалось.
«Принцип свободных выборов лиц мусульманского духовенства, – пишет автор солидного исследования «Государство и ислам в Русском Туркестане (1865–1917)» П.П. Литвинов, – без утверждения в должности властями сохранялся в «коренных» областях Туркестанского края – Сырдарьинской, Ферганской и Самаркандской до 1917 г. «Туркестанское положение» 1886 г. не могло изменить его потому, что вообще не содержало статей, регулировавших жизнедеятельность исламской религии в крае»[540]. Затем на протяжении 80—90-х гг. административный строй Туркестанского края несколько раз менялся: из его состава то изымалась, то в 1898 г. снова возвращалась Семиреченская область, а в 1890 г. «туркестанской» стала и Закаспийская область, входившая ранее в состав Кавказского наместничества. В этих обеих областях существовал порядок утверждения избранных прихожанами мечетей мулл российской администрацией. И вот тогда вовсю заработала бюрократическая мысль и бюрократическая машина. Разные ведомства и разные большие чины начали споры, совещания и оживленную переписку на тему: распространить ли практику утверждения мусульманских священнослужителей на весь Туркестанский край, или отменить ее вообще, либо сохранить, как и было в двух «пришлых» областях? Полемика велась горячо (приводились «неопровержимые доказательства и столь же убедительные контрдоказательства»), однако «гора родила мышь». Стороны ни до чего не договорились, и все осталось как было: в коренных областях мусульманских духовных лиц прихожане избирали сами и ни у кого разрешения не спрашивали, а в Семиреченской и Закаспийской областях сохранялся порядок утверждения, но приобрел совершенно формальный характер.
Как уже говорилось, наступило новое очень тревожное послевоенное, предреволюционное и революционное время. Правительство с трудом справлялось с беспорядками в Центральной России, оттого с подозрением относилось к окраинам, населенным этносами, исповедующими неправославные верования. Особую тревогу вызывали мусульманские духовные лица, относившиеся к российской власти откровенно враждебно. Отсюда следовало стремление властей как можно тщательнее контролировать их.
Среди мер контроля предлагалась годами обсуждаемая проблема утверждения мулл. Затем возникла идея «создать в Туркестанском крае Духовное управление», состоящее из восьми членов, представлявших все области генерал-губернаторства, а также Зеравшанский округ и Амударьинский отдел. Предполагалось, что «все члены мусульманского Духовного управления назначаются по усмотрению Туркестанского генерал-губернатора из числа ученых, достойных в обхождении с народом»[541]. В функции Духовного управления должны были входить: назначение на должности имамов мечетей, надзор за мусульманскими учебными заведениями, контроль за использованием вакуфных имуществ и доходов от них, рассмотрение жалоб на решения суда казиев и т. п. Каждая область Туркестанского края должна была иметь свое Управление духовными делами мусульман во главе с одним из членов краевого управления.
