Я сама убиваю своих чудовищ.
Он метнул на нее взгляд. Она столько раз называла его чудовищем, но впервые назвала своим.
Солмир опустился на пол, прислонился затылком к одному из ребер и закрыл горящие синевой глаза.
– И это тебя так злит? Мысль о моей смерти?
Злит. Ранит. Ужасает. Но Нив просто кивнула.
Серебряное колечко у него в ухе блеснуло оттого, что Солмир качнул головой, усмехаясь одним уголком рта.
– А я-то думал, ты ухватишься за возможность от меня избавиться.
Нив быстрым шагом пересекла клетку, словно собираясь ударить его, – даже приготовилась и выпрямила пальцы. Но прикосновение к нему могло дать волю чему-то иному, прикосновение кожи к коже могло высечь искру, что разожгла бы пламя, и это настолько пугало ее, что Нив так и не занесла руку. Она просто нависла над ним, стиснув зубы и чувствуя, как от напряжения звенит каждая мышца в теле.
Момент был подходящим для действий – Нив возвышалась, будто карающее божество, а Солмир преклонял перед ней колени, словно кающийся грешник. Но ни один из них не воспользовался такой спорной возможностью. Это все только усложнило бы.
– Ты засранец. – Жалкие слова, никчемные и не вмещающие всего, что ей требовалось сказать.
Он открыл глаза, отразившие всполохи костра.
– Я намного хуже.
Сторониться его было слишком трудно. Она для этого слишком устала. А потому просто села рядом, так же запрокинув голову и прижимаясь ею к кости.
– У тебя все еще карие глаза.
Нив повернулась и посмотрела на него, нахмурив брови. Солмир пожал плечами.
– Ты вобрала столько магии… столько силы… а глаза у тебя все еще карие. Твоя душа все еще цела. – Он помолчал. – Это кое-что значит, Нив. Это значит, что ты достаточно хорошая, чтобы все вынести.
Слова слишком напоминали сказанное Вальхиором. Нив сжала пересохшие губы.
– Нет, – прошептала она. – Это не так, Солмир.
– Объясни мне, почему ты так считаешь.
Он казался почти рассерженным. Нив фыркнула, мгновенно вспоминая все многообразие того, что могла назвать; весь тщательно составленный список грехов. Но она свела его к одному слову. И выдохнула:
– Арик.
Это имя застряло в ее мыслях занозой – колючкой, которую не получалось достать. Мужчина, сидевший рядом с ней – некогда-Король, падший бог, злодей этой пьесы, – погубил одного из ее лучших друзей. И все равно она оказалась здесь и пыталась придумать, как его спасти. Все равно она чувствовала расстояние между их телами до последнего дюйма.
Солмир скосил на нее глаза, полные недоумения.
– Ты о чем?
Тени ее раздери, он таки вынудит ее сказать это вслух. Нив подтянула к себе колени, опустила на них согнутые руки и уткнулась ртом в рукава, заглушая слова.
– Пусть нож держала Рэд, причиной его смерти был ты. А я все равно сижу и думаю, как тебя спасти.
Он не шелохнулся и какое-то время молчал. Потом тихо заговорил:
– Разве это не подтверждение того, что ты хорошая? Желание помогать тем, кто этого не заслужил. – Пауза. – Сострадание к монстрам.
Хотелось бы ей видеть все однозначным и черно-белым. Насколько проще было бы признать себя плохой, чем путаться в оттенках серого и не понимать, что есть справедливость – желание спасти человека, не заслужившего этого, или поиск отмщения за незаслуженную смерть. Героизм, злодейство и все лежащее между ними искажалось, будто становясь гранями призмы, меняющей облик в зависимости от того, каким углом ее повернешь.
Будь она действительно хорошей, может, у нее получилось бы вобрать души Королей и не дать им взять верх. Контролировать их силу и удерживать их внутри. Будь она плохой, это было бы очевидно безнадежной затеей.
Но Нив была чем-то средним. Чем-то человеческим. И никакой уверенности это не несло.
– Я не знаю, – сказала она, закрывая глаза. – Я не знаю.
Немного выждав, Солмир опустил руку на пол между ними, ладонью вверх. Нив сплела свои пальцы с его. Там, где их кожа соприкоснулась, загудела магия, но Нив ее не отпускала, а он не впускал. Решения еще не были приняты.
Стены их костяной-и-каменной тюрьмы сотряслись с глухим рокотом. Крошечные косточки на полу с перестуком запрыгали.
– Нив, – прошептал Солмир, когда дрожь утихла, – пусть это буду я.
Она сжимала его руку так, что у нее побелели костяшки.
– А ты сможешь?
Оба понимали, что она имеет в виду, что кроется за этим вопросом. Сможет ли он вобрать в себя души всех Королей и не раствориться в них? Не обернется ли он чем-то кошмарным и подвластным им, сводя все прежние усилия на нет?
Пальцы Солмира в ее руке дрогнули.
– Я могу попробовать, – сказал он наконец. – Ради тебя я могу попробовать.
Ради нее.
Это должно было подарить облегчение. Но у Нив засаднило в горле.
– Думаешь, я могу так легко стать причастной к твоей смерти?
Тишина. Потом Солмир прошипел проклятие, длинное и грубое. Бросил ее руку, встал и отступил на шаг, прочесывая пальцами длинные волосы. Мазнул кровью по виску, ставшему от этого темным.
– Я надеялся, что тебе будет трудно. – Он обернулся, оскалив зубы, в глазах мелькнул холодный синий блеск. – Будь я проклят, Нивира, я надеялся, что тебе будет нелегко. И это сильнее всего прочего, решительно и однозначно делает меня злодеем. Я заслуживаю участи сосуда, как заслуживаю и того, чтобы ты меня убила.
Она ничего не сказала. Нечего было говорить. Нив просто сидела, прижав колени к груди и чувствуя вместо сердца зияющую дыру.
Потом встала, испустив почти столь же впечатляющее проклятие, как и Солмир, и потянулась к нему. Он схватил ее за предплечье, через рукав, чтобы не касаться кожи – словно разгадал ее замысел.
– Ты не отдашь мне силу, Нивира, не смей даже думать об этом.
– Я не собираюсь, идиот. – Признание обжигало, и потому вырвалось почти рычанием. – Не каждый поцелуй должен быть из-за магии.
И, когда от удивления он открыл рот, Нив на него обрушилась.
Без намека на нежность, без намека на мягкость, они столкнулись так же неотвратимо, как звезды с пересекшимися орбитами – сливаясь то ли в новое солнце, то ли в выжженную пустоту. Это была нужда, чистейшее, жадное желание, продиктованное пониманием того, что другого раза не будет.
Его удивление длилось лишь миг.
– Будь я проклят, – пробормотал он ей в рот и запустил руки в ее волосы, притягивая Нив к себе, насколько возможно.
Она мазнула по его губам зубами, ощутила привкус меди; он зарычал ей прямо в горло и прижался сильнее, толкая ее спиной на сложенную из ребер стену и заводя ей
