Мужчины будут сверлить тебя повелительным взглядом: «Сними шляпу и поклонись! Женщины в шелках и бархате, полные и тяжелые, нежные и ухоженные, как принцессы, будут смотреть на тебя, пока не дойдешь до портрета старого дяди Якова, именем которого назван дед. Дядя Яков единственный не написан маслом, а вырезан из бумаги и положен, как тень, под стекло, невысокий, с большим животом. Дядя Яков не был расположен к художникам. Он первым приехал в городок, и ему не дали возможности получить место среди жителей города, а приказали устраиваться за его пределами и построить дом за кладбищем в большом отдалении от городка, но нет худа без добра. На вершине холма дядя Яков открыл магазин, развернул торговлю с крестьянами, которые везли товар в город: продавал ткани для шитья одежды и кожу для обуви. Начал с малого и пришел к большому делу. Когда дядя Яков обнаружил у себя большой живот и решил вырезать свой портрет из черной бумаги, он уже был истинным богачом. Дом на холме наполнился множеством детских голосов и немалыми сокровищами, и уже не один еврей в городке, а представитель целой этнической группы, которая объединилась и стала самостоятельной общиной. Все серебряные мезузы на дверях евреев – от дяди Якова. И несмотря на то, что времена изменились, и скромное его жилище превратилось в роскошный дворец, а маленькая мастерская – в большую фабрику, мезузы на дверях все те же, как талисманы продолжающейся династии отцов и праотцев, и в голову никому не придет их снять или заменить.
Дядя Герман – младший брат деда. Он – хозяин особняка, а также текстильной и хлопчатобумажной фабрики. Он высок ростом, как дед, только волосы у него всегда приглажены, и лицо выбрито, и никакого цветка в петлице. В разговоре с людьми, даже если они близкие родственники, дядя говорит уважительно высоким тоном: «Имею честь объяснить вам» или «Как возжелали вы сказать мне», ибо дядя Герман – человек, в высшей степени уважающий приличия и пользующийся особым уважением окружающих. И много лет назад, когда ему исполнилось пятьдесят и двадцать пять лет их совместной жизни с тетей Финхен, – это был праздник всего города. Мэр собственной персоной прибыл поздравить именинника, и две городские газеты соревновались в восхвалении его жизни и всех ее событий. В один голос провозгласили все, что он является истинной честью и гордостью города. Он – член всех благотворительных обществ, жертвователь, почетный президент всех общественных организаций. Сердце его, как и карман, открыто сынам Израиля и вообще – людям. Это он построил большой дом для раввина и для кантора, это он собрал пожертвования на ремонт разрушающейся церкви в городке. Итак, желаем и приемлем всем дядя Герман. И тетя Финхен, настоящее имя которой Иосефина, пользуется большим уважением. Она из семьи производителей шелка, а шелк, как известно, превосходит хлопок, и это видно в каждом движении и выражении тети Финхен, так, что в семье Леви она ходит, намного выше других членов семьи подняв голову по праву знатности рода. У нее и особые духи, и лицо, ухоженное кремами, сияет по-особому, и вообще манеры и одеяние женщины большого мира. Два их сына давно покинули семейный дворец, переехав в соседний большой город, став там знаменитыми врачами. Женились и сейчас растят внуков дяди и тети. Но так как они не являются владельцами акций «Фабрики Леви и сына», то не приехали на семейное собрание.
Не дай Бог не уделить внимание тете Регине, сестре деда, которая также живет в том семейном дворце, соседствуя с дядей Германом и тетей Финхен. После смерти мужа, тетя Регина вернулась в дом отца. Муж ее, христианин, был городским судьей, которого с юности увлекли великие идеи свободы и выработанных цивилизацией конституционных прав человека. Когда не сбылись его надежды доказать своему миру, который раскрылся ему тьмой, свободу своего мировоззрения и решений. Для тети Регины это замужество было большой честью. Церемония состоялась в церкви и с тех пор она чувствует себя верной и обязанной церкви. Но недолго длилось ее счастье. Ушел судья в мир иной, и портрет его маслом – важное и превосходное звено в цепи предков дома Леви.
Дядя Соломон и жена его Филиппина, временами тоже жили в семейном дворце. Дядя Соломон – старший брат деда – был очень уважаем в семье. На портрете он очень схож с дядей Германом, и не имеет ничего общего с лицом деда. Дядя Соломон умер достаточно рано, – в возрасте семидесяти лет. Умер он от раковой опухоли во рту, пустившего метастазы по всему его телу, единственный во всей семье, в которой вообще не было ни одного вставного зуба или челюсти. И все были долгожителями, крепкими здоровьем. От большого горя ушла из жизни и жена его Филиппина, остался единственный сын Лео, который с женой Розой и дочерью Еленой сейчас находится в доме Леви. Дядя Лео немного старше деда. Утешением деду было то, что сыновья его не похожи на Лео, который был вообще неуправляемым, тратил налево и направо, играл на скачках и швырял деньги на театральных актрис. Большие неприятности приносил он дяде Соломону, пока не появилась Роза и не укротила Лео, так, что он не только успокоился, но даже оказался способным руководить предприятием отца. И преуспела Роза вовсе не благодаря красоте или другим превосходным качествам. Наоборот, не была ни красивой, ни обладательницей особых качеств. Лицо ее было не то, что бы уродливо, но и не симпатично. Лео женился на ней, потому что именно в эти дни душу его извела одна актриса, и громкий смех Розы, дочери городского кантора, поддержал его дух. С тех пор она прекратила все его фокусы, родив ему четырех детей, и он подчинился ее мнению, что должен быть образцом для своих детей. Так дядя Лео стал похожим на отца и на дядю Германа: статным, представительным, упорядочившим свою жизнь, человеком чести. А страсть к скачкам перешла в умеренную любовь к вождению машиной, а страсть к актрисам сократилась до редкого щипка за щечку молодой служанки в коридоре. Из четырех детей он взял с собой в дом Леви лишь любимую дочь Елену. Ей уже скоро тридцать лет, но она еще не замужем, живет с родителями в вилле, которую построил себе дядя Лео на краю семейного сада. Там сидит Елена и щелкает орехи и миндаль, ибо она вегетарианка. Она весьма принципиальна в одежде – носит платье грубой вязки и армейские ботинки. Ее младшие сестры уже замужем и обзавелись детьми. Ее юный брат еще учится в школе и готовится наследовать текстильную фабрику семьи Леви. Фабрику можно видеть из окон особняка дяди Лео. Фабрика занимает значительную территорию, и шум станков долетает до особняка. С чердака видно, как ветер развевает полотна, развешанные на веревках для сушки после выпуска из красильного цеха. Вечером и утром на тропе, огибающей семейную усадьбу и большой сад, видна цепочка рабочих, приходящих из города и возвращающихся в него. Фабрика дяди Лео работает, как часы. Честно и верно ткут станки богатство и уверенность в завтрашнем дне семьи дяди Лео.
– Да, – вздыхает дед на лестнице, – да, да, сталь тяжелее хлопка, – с удивлением замечает, что стоит спиной к салону и лицом к закрытой двери комнаты сына своего Артура, с которым он боролся, чтобы вернуть его к жизни и спасти от наследия бабки. Дед снимается с места и идет побеседовать с сыном.
В кабинете господина Леви временно обосновался Гейнц, отдав свою комнату дяде Альфреду.
– А-а, – машет рукой дед, и лицо его становится хмурым, – мой сын Альфред.
Дядя Альфред сухим лицом похож на бабушку, как будто из него выжали последнюю каплю влаги. Высок ростом и строен фигурой, но сутуловат и слаб мышцами, и костюм неряшливо висит на нем. Когда дядя Альфред снимает очки с толстыми линзами, на тебя глядят голубые глаза, лишенные грусти и полные доброты. Господин Леви любит брата и уважает, но встречи их нечасты. Дядя Альфред живет на юге страны, в маленьком университетском городке, в доме своего деда профессора, том самом доме, где окна всегда закрыты, и запах профессора не выветривается из тяжелой мебели. Там, среди его книг, тетрадей и рукописей живет дядя Альфред весьма скромной жизнью, посвящая ее целиком изучению древних языков. И если спросить его, устраивает ли его такая жизнь, хороша ли она, он вскинет голову в недоумении, снимет очки, протрет их, что обычно делает в минуты размышления, посмотрит своими голубыми добрыми глазами на собеседника и, наконец, скажет:
– Устраивает, хороша ли такая жизнь? Объясните, пожалуйста, смысл слова «хороша»?
И тут же начнет исследовать с научной точки зрения это понятие. Но так и не выразит мнение о собственной его жизни. Таков дядя Альфред и такова его жизнь, долгая и одинокая, заполненная научными исследованиями. Он так и не женился и не обрел детей. Прислужница готовит ему еду и следит за порядком в доме. Годы идут, и седина все сильнее пробивается в волосах, и несмотря на то, что старше брата всего на два года, и крепок здоровьем, он выглядит намного старше господина Леви.
