Засыпая, Саннио сказал слуге-алларцу, который помогал гостю раздеваться, что будить его можно только по случаю пожара в доме или государственного переворота. В отсутствие того и другого он проснется сам, и чем позже, тем всем лучше. Так ему посоветовал Фиор, да и сам молодой человек уже накрепко выучил, что чем больше бед валится на голову, тем дольше нужно спать.
Когда его толкнули в плечо, он застонал и, не открывая глаз, определил — часа три дня. Дымом не пахло, про пожар никто не кричал. Переворот? Да перевернись оно все пятками кверху…
— Вставайте, сокровище. Поучительное зрелище пропустите. У нас тут все притчи и чудеса сразу.
— Что такое? — простонал Саннио. Реми Алларэ — враг человечества и апостол Противостоящего. Вечно вот он будит спозаранку… — Где?..
— В гостиной этажом выше, — со смехом объяснил враг и апостол. Алессандр открыл глаза. Реми с трудом удерживался, чтобы не заржать в голос, его аж шатало от усилий. — У нас король в доме.
— Кто?
— Его величество Араон. Третий. Собственной персоной.
— Зачем?
— Из дворца сбежал, — терпеливо объяснил Реми. — И прямо к нам. К Фьоре, точнее. В грехах каяться.
— Он попозже не мог?!
— Четвертый час, самое время! — Алларэ плюхнулся на кровать рядом с Саннио и все-таки заржал, как жеребец. — Ох… боюсь, сокровище, самое лучшее вы все-таки пропустили! Такое покаяние… слезу вышибет из камня! Молодой человек лениво подумал, что смеющийся до слез Реми определенно лучше Реми вчерашнего, ледяного от злости — так что из явления короля все же проистекло что-то хорошее. Правда, не очень ясно было, что тут смешного, и что теперь с Араоном делать.
— Зачем он сбежал-то? — Саннио искал рубашку, но, кажется, слуги утащили его костюм чистить, и еще не принесли. В одних подштанниках из спальни выходить не хотелось. Пришлось потянуться и дернуть за шнур. — С какой стати?
— С такой, что господин Кертор — предпоследний дурак, а последний — я, что его послушал, — непонятно объяснил Реми, потом посмотрел в круглые от изумления глаза юноши и смилостивился. — Записи по делу об исповеди. Вчера их подбросили в «Разящую подкову», а сегодня уже вся Собра на ушах. Дворец осаждают, короля свергают. Скоринг пропал, комендант Делаг почему-то не спешит усмирять бунтовщиков… В общем, веселье в разгаре.
— А принца Элграса мы не получим, — напомнил Саннио.
— Именно. Так что или водворять во дворец этого несчастного кающегося грешника, или я не знаю уж, что делать. Тащить Жерара в столицу — пусть посмотрит, что тут делается? Гонца я к нему послал, но его высокопреосвященство…
— Может, и вправду обитель приступом взять? Нельзя же так…
— Нельзя, — серьезно кивнул Реми. — Из-за причуд Руи и упрямства архиепископа у нас тут невесть что начнется. Одеваться господину Гоэллону, и быстро, — это уже сунувшемуся в спальню слуге. — А то глядите, вас коронуем!
— Не шутите так, пожалуйста, — попросил Саннио.
— Да я и не шучу, — Реми смерил молодого человека очень жестким взглядом. — Элграс в обители, Араон сбежал, Фьоре — Алларэ…
— А я Гоэллон! — обиделся предполагаемый король. — Будете так смотреть, и я сбегу.
— Там, кстати, две фрейлины с королем вместе прибыли. Ханна Эйма и Фелида Скоринг. Советую с обеими познакомиться. Прелестные, доложу вам, девицы! — мечтательно сообщил Алларэ.
— Вы еще и сводничаете. Сами-то что?
— Девицы, увы, слишком юны, а я, к счастью, и без того не одинок. Вот вам же рекомендую…
— Вам пустырника не налить? — озабоченно поинтересовался Саннио. — Что-то вы так веселитесь… нездраво!
— Это я чтоб не плакать, — признался зеленоглазый сводник. — Очень хочется. Шутка Реми насчет девиц обернулась истиной. Обе гостьи и бывший, надо понимать, король сидели в гостиной, на всех одежда — сразу видно, что с чужого плеча, но вполне подобающая (Алларэ по дороге рассказал, в каком виде явилась троица). Умытые, причесанные и вцепившиеся в кубки с вином, как утопающий в соломинку. Увы, Араона и светловолосую девицу Эйма Алессандр разглядеть не смог. Как увидел фрейлину Фелиду Скоринг, так и уставился на нее — понимая, что дурак дураком. Нужно думать о том, что творится в столице — о королях и престолах, полках и горожанах, а он вот пялится на девчонку своих лет, бестолочь этакая. Однако ж, молчаливая брань, которой покрыл себя Саннио, не помогла. Во всей гостиной он видел только рыжеволосую девушку с косой, свисавшей через поручень кресла до самого пола. Не спасла и мысль о том, что она — родственница герцога-регента, а, значит, представительница враждебного лагеря. Это на ней регент хотел женить Араона? Кого-кого? Вот это зареванное красноглазое недоразумение, сжавшееся в своем кресле, словно его собирались бить толпой? Ну-ну. Четыре с половиной раза, господин герцог Скорийский…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Сандре, — на ухо сказал Реми. — Вы вообще слушаете?
— Нет…
— Понятно. Северянка или скорийка?
— Господин Алларэ!..
— Что, неужели Араон? — Реми сделал страшные глаза. — Я до сих пор считал, что у вас несколько иные вкусы…
— Перестаньте вы издеваться!
— Сандре, сокровище мое! Девицы эти премного претерпели, и нуждаются в утешении. Сердце девицы, жаждущей утешения, благосклонно к достойному юноше, — высокопарно прошептал алларец. — Так ловите момент… а то найдутся другие утешители!
— Вам бы все шутить! — вздохнул Саннио. Девица Скоринг повернула голову и посмотрела на них, стоявших у двери. Молодой человек понадеялся на то, что у нее не слишком уж хороший слух. Ну, не настолько хороший, чтобы разобрать, о чем они с Реми шепчутся. Какие глаза, Мать Милосердная, какие у нее глаза — теплый янтарь, играющий сотней золотых бликов… Саннио прикусил изнутри щеку и уставился на Фиора, который беседовал с Араоном. Вот достойный человек, настоящий герцог. Разговаривает с младшим братом, задает какие-то вопросы, наверное, дельные. Расспрашивает его и обеих фрейлин. И ничьи глаза его не смущают. Попытавшись прислушаться к разговору, молодой человек решительно ничего не понял. Какие-то детали вчерашнего разговора с герцогом Скорингом; кажется, ничего в том разговоре не предвещало сегодняшнего исчезновения регента.
— Он уехал, — сказала Фелида. От звуков ее голоса по спине пробежали мурашки.
Богохульство, конечно, но так, наверное, говорила Мать, откликаясь на молитвы. — Я не знаю, куда и почему, но уехал точно. Нет, он никуда не собирался еще вчера… но я просто чувствую. Лучше поверьте мне.
— Я вам поверю, конечно. Только попробуйте припомнить, не удивило ли вас вчера что-то, не насторожило ли? — мягко попросил Фиор.
Араон молча пожал худыми плечами, Фелида слегка склонила голову. Ярко-зеленое платье удивительно шло к ее каштановым волосам, а золотая отделка отражалась в глазах. Да уж, серое с серебром ей пойдет куда меньше, но женщины обязаны носить родовые цвета только по праздникам… «Ой! — изумленно осознал Саннио. — Я ведь, кажется, жениться собираюсь… Да мне же еще три года… да она же меня… мне… пяльцы на голову наденет!»
— Господин герцог-регент делился со мной только планами, касающимися моего замужества.
— Господин герцог-регент погорячился. И кто же это сказал? Неужели некто по имени Алессандр Гоэллон? Ой…
— Благодарю вас, — девушка еще раз повернулась к Саннио и слегка улыбнулась.
— Так, — встряхнул головой Фиор. — Я уверен, что вы голодны, а потому прошу к столу. Простите, я должен вас ненадолго покинуть. Реми, пойдемте со мной. Алессандр, будьте любезны, проводите наших гостей.
Саннио помнил, что дамам надо подавать руку — но что делать, если дам двое, а он один? К счастью, Гильом разрешил его затруднения, предложив руку светловолосой девице Эйма. Когда та поднялась, оказалось, что воистину к счастью: рядом с огромного роста алларцем северянка смотрелась весьма изящно, но… она же на ладонь выше Саннио! Сложена фрейлина короля была на редкость ладно, но все равно на ум просилась мысль, что она может двоих таких, как господин Гоэллон, перекинуть через плечо и пойти, не слишком отяготив себя. Он подал руку девице Скоринг, та плавно поднялась и положила легкую ладонь ему на предплечье. Вот у нее рост был правильный, макушкой — до подбородка молодому человеку.
