— Мы, кажется, не представлены друг другу, — негромко сказала она.
— Алессандр Гоэллон к вашим услугам, — ну что за беда с этими девицами, требовалось поклониться, но что, руку у нее забирать?
— Фелида Скоринг. Оставьте этикет в покое, господин Гоэллон. Час назад мы притворялись служанками, и это было не так уж и плохо.
— Вы наблюдательны…
— Вероятно, — короткий вздох. — Хотя будь это правдой, я бы сбежала еще вчера.
— Вы сильно напугались?
— Нет, — пожала плечиком девушка. — Я сильно разозлилась. Мы остались втроем с его величеством, гвардейцы куда-то подевались, даже стража у спальни и в коридоре…
— Вы смелая девушка.
— Господин Гоэллон, — Фелида вздохнула и остановилась, повернувшись к Саннио лицом. — Я вовсе не смелая девушка. И не отважная. И не все то, что я выслушиваю тут уже битый час! Мне просто не хотелось умирать, а особенно — умирать долго. Понятно вам?
— Понятно, — едва вымолвил Саннио, которому было понятно куда меньше, чем хотелось. — Но смею надеяться, вы хотя бы голодная девушка?
— Вот это правда.
— Замечательно! Ни Реми, ни Фиор не удосужились почтить обед своим присутствием. Вместе с ними пропали все, кроме Гильома, даже Сорен и Андреас. Алессандр осознал, что где-то наверху, в кабинете герцога Алларэ, решаются серьезные вопросы: что делать, как удержать город от смуты, куда пропал Скоринг и каких еще ждать от него сюрпризов, а его оставили развлекать девиц и горе-короля. Король, впрочем, в развлечениях не нуждался. Он за обе щеки уписывал обед, щедро запивал его вином, и видно было, что замученный мальчишка вот-вот заснет прямо за столом. Мальчишка — другого слова Араон не заслуживал. Слишком уж тощий и нескладный для своих пятнадцати, а если вспомнить Альдинга и Бориана, то вообще… сущее дите. Узкоплечий, длинношеий, какой-то весь белесый — светлые волосы, светлые брови и ресницы, неправильное лицо, только глаза хорошие: теплые, светло-карие. И как кто-то во дворце мог думать, что это сын короля Ивеллиона? Да еще и видя его рядом с Элграсом? Господин Кертор сказал, что таких нужно топить еще в купели. Не погорячился ли он? Саннио вспомнил, как обманулся насчет покойного Рене Алларэ; подумал о нем несколько лучше, чем тот заслуживал — а надо, надо было принять всерьез не только обмолвки Сорена, но и давешнюю пьяную исповедь. Сколько в Рене было горечи и злобы, и по какому глупому поводу — брат и герцог не возрыдал от счастья на плече спасителя, а жестоко выговорил спасителю за самовольство, да еще и слишком хорошо относится к юному Кесслеру — вместо родного брата, который все для него сделал; подумать только, какое преступление! Бедный непонятый недооцененный Рене! Это, конечно, повод бросаться к герцогу Скорингу… Герцог Скоринг же — странный человек, ходячая загадка. Ну кто еще отказался бы от союза, предложенного наследником герцога Алларэ? Араон… Саннио еще раз посмотрел на засыпающего на стуле мальчишку, потом махнул рукой слугам, чтобы они отнесли его бывшее величество в спальню, пусть отдыхает. Даже зная обо всех преступлениях белесого парнишки, Саннио не мог на него рассердиться, и сам этого боялся. Второй раз подряд ошибаться, поверив сердцу, а не разуму, не хотелось. С виду — бедный-несчастный мальчик, но ведь натворил такого, что не каждый взрослый посмеет. «Хоть он и подлый провокатор, но все равно он мне брат. И мне без разницы, подкидыш он или нет. Так что пусть не боится», — вспомнил молодой человек слова Элграса. Что ж, ошибаться — так в хорошей компании: будущего короля Собраны. Фелида зевнула, прикрыв ладошкой рот.
— Вы тоже устали, — сказал Саннио. — Вас еще и разговорами замучили. Сейчас вы отправитесь отдыхать. Король отправился почивать, можно и дамам, — он подмигнул, девушка улыбнулась в ответ. Какая чудесная улыбка… «И какой характер, — подумал он следом. — Выбраться из дворца, пройти через половину Левобережья и не попасться, вытащить Араона. Потом разговаривать, обедать — вот так, с прямой спиной, с безупречными манерами, улыбаться и держаться, словно на балу…»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Проводите дам в спальни, — распорядился он, когда появился слуга. — Герцог Алларэ хотел бы, чтобы их принимали, как самых дорогих гостей. Вряд ли Фиор будет так уж против.
— Будет исполнено.
— Неожиданно, верно? — сказал Гильом Аэллас, когда дамы удалились. — Я не предполагал, что так обернется.
— Никто не предполагал. Нам вот, кажется, придется теперь воевать с его высокопреосвященством… — пожаловался Саннио. — Элграс мог бы уже завтра занять престол, но этот упрямый архиепископ… и мой почтенный родич — тоже.
— Да, положение весьма замысловатое, — протянул Гильом. — Однако ж, в отсутствии регента и бегстве короля я вижу много преимуществ по сравнению с прежним положением дел. Араон говорил, что публично подпишет отречение при первой же возможности, его насилу уговорили не делать это сегодня. Двумя бедами меньше — почти праздник… Дверь отворилась — резким рывком, слуги так никогда не делали. Саннио вскочил, Гильом просто обернулся. На пороге стояла невысокая женщина в серо-зеленом костюме для верховой езды. Очень сердитая женщина…
— Я хочу немедленно видеть свою дочь! — заявила она. — Где господа Алларэ?! «День непрошеных гостей какой-то, — подумал Саннио. — И чья это мать? Ей же лет двадцать пять…» Потом он вспомнил, что уже видел эту даму, только тогда она была вовсе не сердитой, а весьма милой и приятно улыбалась. Госпожа Кларисса Эйма, легендарная куртизанка, обронившая перчатку в коридоре школы мэтра Тейна. Разъяренная дама — ну сущая рысь, охраняющая своих котят, — юношу, разумеется, не узнала. Смотрела так, словно вот-вот глаза выцарапает любому, кто станет между ней и той высоченной северянкой.
— Госпожа Эйма, с вашей дочерью все в порядке. Она сейчас в спальне, отдыхает, — мягко, как с рысью, заговорил Саннио. — Вас к ней проводят по первому же требованию. Но если девушка уже уснула, не нужно ее тревожить. Прошу вас к столу, выпейте вина.
— Вина? Прелестное предложение! — вздохнула дама, потом все же прошла к столу — Гильом едва успел отодвинуть стул. — Где Реми? Какого рачьего хвоста…
— Они заняты, — объяснил молодой человек. — С вашей дочерью правда все в порядке, госпожа Эйма. Мы только что обедали, потом они захотели спать. Это неудивительно.
— Откуда вы меня знаете? — прищурилась женщина.
— Мы встречались.
— Погодите-ка… повернитесь в профиль… О, так вы наследник Руи! Мы действительно встречались. Простите, господа, я была очень нелюбезна. Я слишком испугалась за Ханну… — Кларисса улыбнулась и оказалась вовсе не такой страшной, как в первые минуты.
— Не беспокойтесь, — Гильом наполнил гостье бокал. — Мы понимаем ваши чувства, но поводов волноваться уже нет. Девушки отдыхают, Араон тоже.
— Араон? Девушки? — госпожа Эйма была удивительно красива, но волноваться ей не стоило, а то взгляд у нее делался такой, что того гляди молнии полетят… Гильом коротко рассказал женщине обо всех приключениях Ханны и ее спутников. Кларисса слушала молча, с неподвижным лицом, только между бровями залегла глубокая складка. Дослушав до конца, она залпом осушила бокал, потом кивнула Гильому на бутылку. Выпив и второй, Кларисса уронила голову на руку и глубоко задумалась. Следующим событием оказалось явление Бернара Кадоля. Этот, конечно, к нежданным гостям не относился, но выражение на его лице к заурядным отнести никак было нельзя. Столь озадаченного капитана охраны Саннио еще не видел никогда. Даме он коротко и весьма небрежно поклонился, с Гильомом обменялся быстрым рукопожатием, а интересовал его только молодой господин.
— Пришли вести из Скоры. Весьма необычные вести, ради них зажгли сигнальные башни.
Наследник охнул. Огни на вершинах сигнальных башен, которые накрывали щитами, а потом сдвигали их, чтобы создать череду вспышек и затемнений, зажигали лишь для передачи сообщения о войне или моровом поветрии.
— В предгорьях Неверны сдвинулась с места гора. Удивляться Саннио уже не мог, поэтому он разозлился.
