Некоторое время Надя молча и независимо шла рядом с машиной. Затем повернулась, открыла дверь и села в машину.
— Мне только до метро!
Кибицкий пожал плечами:
— До метро так до метро…
Машина отчалила от тротуара и набрала скорость, окно с правой стороны автоматически поднялось.
Надя сидела прямая как аршин, глядя строго вперед.
Кибицкий присмотрелся к ней сбоку и озадачился:
— Мне кажется, я тебя уже подвозил. А? На Красной Пресне…
— На Красной Пресне была другая, — мстительно ответила она.
— Да?.. Но я точно помню, что я… О! Вспомнил! Ты же актриса, во ВГИК поступала! Провалилась?
— Ничего не провалилась!
Он улыбнулся:
— Ну как же! Мне сказали, ты здесь стаж набираешь, в пединститут сдаешь. Значит, во ВГИК провалилась. Но это не страшно…
Почувствовав себя в ловушке, Надя нахмурилась:
— Никуда я не провалилась. Я в оба поступаю. И туда, и сюда.
— А! Ну, это правильно, детка. За двумя зайцами…
— Я вам не детка!
— Хорошо — Наденька.
— И не Наденька.
— А кто?
Она резко повернулась к нему:
— Я — Надежда! Ясно?
Он посмотрел ей в глаза:
— Чья?
Надя отвернулась:
— Ничья.
— Уже хорошо, — сказал он. — Ноль-ноль в нашу пользу.
Она удивилась:
— Как это?
Кибицкий не ответил. Некоторое время они ехали молча. Надю стало клонить ко сну. Кибицкий увидел это и нажатием кнопки включил музыку — какую-то расслабляющую мандолину с шумом прибоя и пением птиц.
Надя тут же напряглась:
— Что это?
— Радио.
Надя расслабилась:
— А-а-а…
Еще минуту она боролась со сном, заставляла себя держать глаза открытыми. И вдруг подскочила, испуганно щупая спинку своего сиденья.
— Ой, у вас машина горит!
— Это не машина, — ответил он. — Это «климат-контроль». Когда включаешь кондиционер, сиденье автоматически подогревается. Чтоб спина не мерзла. И попа…
— А-а…
Надя снова успокоенно уселась, изо всех сил стараясь удерживать глаза открытыми.
Кибицкий движением пальца чуть прижал на руле кнопку настройки радио, и расслабляющая музыка стала чуть тише.
— Устала?
— Я сутки работала…
— Можешь откинуть сиденье и поспать.
— Еще чего!
Но через минуту она уже спала.
Кибицкий нажал еще одну кнопку на подлокотнике, и спинка Надиного сиденья медленно опустилась. Надя, поджав под себя ноги, сонно повернулась на бок.
Кибицкий, ведя машину, посмотрел на ее поджатые ноги, попку, талию, затылок…
Тут у него зазвенел мобильник, он схватил трубку и, косясь на спящую Надю, сказал шепотом:
— Да, мама… Громче не могу, у меня совещание… Да ни с какой не с девушкой, с чего ты взяла?.. Мам, прекрати! Я уже большой мальчик!.. Хорошо… Спи…
Дав отбой, Кибицкий остановил машину у светофора, перегнулся через свое сиденье назад, взял с заднего сиденья плед и укрыл Надю.
Светофор сменился на зеленый.
Проснулась Надя резко, как от толчка. Рывком села на сиденье, испуганно оглянулась по сторонам.
Она одна в закрытой машине… вокруг ночь… слева и справа еще несколько темных машин… сзади кирпичная стена… поодаль неясные огни какого-то дома с неоновой рекламой… а прямо перед машиной стоит темный верзила в униформе и, глядя на Надю, говорит с кем-то по мобильному телефону.
Надя рванула дверцу, но та оказалась запертой. В панике Надя стала дергать ее, но тут верзила подошел к машине, жестом подсказал ей поднять дверную кнопку-защелку.
Надя нашла защелку, отжала, распахнула дверь.
Но верзила в форме преградил ей путь и сказал в телефон:
— Она проснулась. Хорошо… — И Наде: — Стой!
— А в чем дело? Где я?
— Не сцы, подруга, — сказал верзила, — он нормальный мужик, сейчас придет.
Действительно, с крыльца дома, освещенного огнями и неоновой рекламой «Антонио», уже спускался и шел к машине Кибицкий с телефоном в руке. Сунув охраннику десятидолларовую купюру, сказал Наде:
— Выспалась? Пойдем поужинаем.
— Какой «поужинаем»?! — возмутилась она. — Где тут метро?
— Уже закрыто…
— Как закрыто? Который час? — Она взглянула на часы. — Боже мой!
Кибицкий усмехнулся:
— Ты спала шесть часов. За это время мы всю Москву объехали.
Надя обмякла, сказала в отчаянии:
— Но мне в общежитие… У меня утром экзамен…
— Отвезут тебя в общежитие. А экзамен не сдают на голодный желудок. Пошли к Табакову.
— К какому еще Табакову?!
— В «Антонио». — Он кивнул на здание с огнями и неоновой вывеской: — Это ресторан Табакова и его партнеров. Идем.
Надя не поверила — у Табакова ресторан?
— Вы врете.
Кибицкий усмехнулся, по-пацански зацепил ногтем большого пальца свой зуб:
— Гад буду!
Под самым потолком по наклонному желобу катился трехпудовый шар и падал с неотвратимостью рока…
Под ним, в трехэтажном «Антонио», дым стоял коромыслом, на сцене зажигала певица, а в зале было полным-полно банкиров и бизнесменов с девушками не то из эскорт-сервиса, не то из модельных агентств. Министры, знаменитости, телеперсоны, фотографы со вспышками.
Кибицкий, держа Надю за руку, уверенно шел сквозь толпу в глубину зала, говоря на ходу:
— Антон, сын Табакова, тут один из хозяев. Но я не соврал — Олег Павлович тоже здесь…
— Ой, какие люди! Здравствуйте, Павел Антоныч! — сказала какая-то полуоголенная дама с тонной косметики на лице, знакомом по телеэкрану.
— Привет, дорогая! У вас тут с размахом!
— А то ж! Юбилей! — ответила она и окинула Надю кинжальным взглядом. — Ты тоже с размахом…
Пара фотографов тут же ослепили их вспышками фотокамер.
Идя за Кибицким, Надя на ходу ошарашенно оглядывалась на узнаваемые лица знаменитостей. А он все тащил ее сквозь толпу:
— Идем, идем… — И на ходу отвечал на пожатия рук и приветствия знаменитостей: — Привет… Рад видеть…
— О, ты мне нужен! — сказал один из них. — В субботу берем чартер, летим в Барселону на футбол. Наши играют с Испанией. Ты летишь?
— Я не летаю.
— Почему? — изумился знаменитый.
— Высоты боюсь.
— Блин! — огорчился знаменитый. — Я думал, ты чартер оплатишь.
Надя на ходу спросила:
— Откуда вы всех знаете?
— Это мои клиенты, — ответил он через плечо и остановился перед длинным шведским столом.
Как писал когда-то Виктор Шкловский, на столе еды было столько, сколько съесть нельзя. Во всяком случае, Надя такое видела впервые. Блюда с овощными, мясными и рыбными салатами стояли меж высоких ваз с заморскими фруктами и противнями с запеченными осетрами, копчеными угрями и молочными поросятами.
— Та-ак… — недовольно протянул Кибицкий. — А устрицы уже съели, вот публика! — И Наде: — Ты себе набирай вот в тарелку. — И ушел к бармену: — Сережа!
— Виски? — спросил бармен.
— Со льдом…
С бокалом виски Кибицкий вернулся к Наде и наклонился к ее уху, чтобы перекричать шум:
— Что ты пьешь?
— Я не пью.
Кибицкий посмотрел на ее тарелку. Там — скромненько — лежала какая-то морская мелочь и ложка салата. Он возмутился:
— Да что ты?! Дай сюда!
Отнял тарелку и положил все подряд — большие куски запеченного осетра, креветки, крабовый салат и прочие морские деликатесы.
— Не надо! — крикнула Надя через шум. — Я не голодная…
— Еще бы! Если я сплю шесть часов, я встаю абсолютно сытый! Идем! Нужно место найти…
Надя озадаченно последовала за ним, так и не поняв — это он над ней издевается или просто шутит.
Администратор ресторана преградил им путь:
— Павел Антонович, я же вам столик держу!
— Правда? Спасибо!
Через минуту, сидя за столиком, Надя уже уплетала за обе щеки, Кибицкий, сидя напротив, смотрел на нее с улыбкой. Кто-то из знаменитых, проходя, положил ему руку на плечо:
— Паша, ты сбросил ГКО?
— И не собираюсь!
— Но имей в виду — французы уже сбежали с нашего рынка!
— Так это ж французы! — И Кибицкий подмигнул Наде: — Они от нас всегда драпали!
— И немцы ушли!
— А немцы тем более!
— А если серьезно? — спросил знаменитый.
— Я вчера был у Дубинина, — ответил Кибицкий. — Он сказал, что будет держать рубль за счет золотого запаса. А золота у нас!..
Тут еще одна теледива хмельно наклонилась к Кибицкому, соблазнительно открывая перед ним полную перспективу своего глубокого декольте.
— Пал Антоныч, вы знаете, как я вас люблю?!
— Еще нет…
— Безумно! — призналась теледива и сказала еще интимнее, с грудным придыханием: — И поэтому — между нами: рубль не грохнется? Я могу спать спокойно?
— Смотря с кем. Кто у тебя сейчас?
— Фу, какой вы противный! — И теледива подняла глаза на Надю: — Девушка, бросьте его!
