прямо сейчас едем?
Сталинграда пожала плечами.
– Время не ждет.
– Так поздно же, – произнес Угорь, понимая, что ничто уже не поможет ему задержаться в тепле коммунальной квартиры хотя бы до утра.
– Не поздно, а рано, – пожала плечами Сталинграда. – Кто рано встает, тому Бог подает.
28. Серотонин и гребаные эндорфины
– Зе дэй ис май энеми, зе найт май френд! – перекрикивает Жека айфон. – Зе дэй ис май энеми…
Офигенная песня. И тачка офигенная. Породистая. Жека вдавливает педаль. Пришпоренный черный «яга», размашисто выпиливающий километры, рвет со светофора. Жека делает музыку громче. Жалко, не побомбить с колонок… Чуть притормозив, он сворачивает голову-крышку негазированному «архызу», купленному по дороге в замухрыжном круглосуточном. Делает глоток, морщится. Минералка теплая и оттого противная на вкус.
Он почти на месте. Красные дворы, струпья на теле города. Рядом поджидают клиентов бомбилы. Мимо них Жека сворачивает с Лиговского в широкий проезд между двумя зданиями, одно из которых поймано в зеленую строительную сетку. Останавливается перед опущенным шлагбаумом, наудачу моргает фарами. Сбоку, из невидимой ему будки, выбирается охранник и, не подходя к «ягуару», что-то произносит. Жека не слышит, что он там говорит, – брошенный на соседнее кресло айфон рубится не по-детски.
Интересно, как там интервью Анникки с экологическим бизнесменом? Когда Жека ей звонил, финка ответила, что еще не освободилась. Жека решил не думать о том, что говорил про своего босса и девушку теперь уже мертвый Вяткин. Может, ее тоже приковали наручниками? «Ноу, ол ис велл» (Нет, всё в порядке), – произнесла Анникки. Жека сказал, что едет в место под названием «Don’t Stop Bike», откуда и позвонит ей… На всякий случай он снова мигает охраннику фарами. Тот вдруг кивает, будто получает отзыв на пароль, и поднимает шлагбаум вверх. Смахнув «дворниками» прямо-таки новогодние снежинки, Жека проезжает во дворы, вдумчиво освещенные редкими фонарями. Из-за медленно падающего снега и наркотиков в крови все это кажется ему декорацией к сказкам Андерсена.
Куда теперь? В стороне от «ягуара» обжимается парочка влюбленных в пуховиках и смешных шапках. Жека опускает стекло и спрашивает у них, где здесь «Don’t Stop Bike». Ему молча, не прерывая поцелуя, показывают направление. В одном месте «ягуар» буксует в раскатанной до ледяной корки колее. Приходится повыеживаться. Через пару минут Жека заезжает в угрюмый и совсем несказочного вида тупик. Свет здесь горит лишь над металлической дверью, рядом с которой как жертва БДСМ-игрищ, не хватает только кожаной маски, прикован велосипед.
Жеке точно сюда?
Он заглушает двигатель, выключает музыку на айфоне и выбирается на улицу. Делает несколько шагов к железной двери, когда та вдруг распахивается и навстречу Жеке выходит человек.
Сердце Жеки начинает пропускать удар за ударом. Он внезапно ощущает себя тем, кто он есть на самом деле – под завязку накаченным спидами клоуном в вывернутой наизнанку куртке, в голландских джинсах, забрызганных мочой, и в носках, один из которых дырявый.
Потому что человек, вышедший из «Don’t Stop Bike», – девушка.
Сука…
Настя.
* * *
Натуральная сволочь этот Матрос. Друг называется. Намутить такую гадскую подставу… Ведь говорил ему Жека в «Долбанутых марсианах», что собирается внести Настин номер в черный список. Внес, вот она и не смогла дозвониться. А из всех Жекиных знакомых Настя знает одного Андрюху. И тот, рад стараться, вызвонил Жеку, сказал, что есть срочное дело, назначил встречу в этом то ли клубе, то ли баре. И он, как гончая под амфетаминами, рванул через полгорода…
А она красивая. Выглядит совершенно… совершенно нецензурно. Без шапки, в темно-синей парке полярного пилота из того же амстердамского магазина на Лейдсестраат, что и джинсы, которые сейчас на нем. Парка мужская, но на Насте сидит, будто на нее и шили. Жека помнит, как они покупали ее за три дня до Рождества. Лукас не пошел с ними, остался в их квартирке позависать в покер-румах. Они отправились на прогулку вдвоем. Купив парку, запивали пивом стейки в аргентинском ресторанчике на Лэнж-Лейдсдварсстраат и смотрели в большие окна на туристов, понимая, что сами ни фига не туристы в жизни друг друга. Просто все запуталось…
Ночь, снег, странная, совершенно негородская тишина.
Девушка стоит, смотрит, как он приближается к ней. Улыбается. Лирические снежинки бесшумно оседают ей на плечи, на взъерошенные, темные, с красными «перьями» волосы.
Свет вдруг становится ярче, будто внутри Насти зажгли лампу. Или она освещена амфовспышкой в Жекиных мозгах, пока он сам сгорает от любви и ненависти к ней? Как же эта ведьма тут очутилась?
Все острее. Все больнее. Все ярче и ярче…
Так ярко, что Настя прикрывает глаза ладонью. Жека оборачивается в поисках источника света.
Фары. Шум двигателей. Два подъехавших темных автомобиля перекрывают выезд из тупика. Из них молча высаживаются люди. Все в черном. В руках – световые мечи. Прямо джедаи.
* * *
Он подходит к Насте, а джедаи останавливаются возле «ягуара». Один из них несильно бьет по машине световым мечом. Оглянувшись на гулкий звук, Жека понимает, что это не меч, а бейсбольная бита со встроенным в нее фонарем.
Ему все равно. «Не откликайся на „Эй, паря“. Будь глух и нем…»
Он в полутора метрах от Насти. Свет фар, бьющих в Настино лицо, искажает его черты, стирает эмоции. Но Жека чувствует искрящее между ними электричество. Химия, которая вот-вот заставит их вцепиться друг в друга.
– Привет, – говорит девушка своим обычным голосом.
Жека сглатывает пересохшим, как пустыня, ртом и отвечает:
– Привет. Давно не виделись.
Настя смотрит на него (до конца ли он отмылся от засохшей крови в туалете «Макдональдса» на Стачек?) и спрашивает:
– Как ты?
Как он? Как каменная статуя на грани нервного срыва.
Говорит первое, что приходит в голову:
– Выпотрошенный весь. Без сердца. Больной.
Настя делает к нему шаг, берет его руки в свои. У нее теплые пальцы. Жека чувствует, как трясутся все его поджилки. Он вспыхивает, подожженный ее взглядом.
– У меня от тебя едет крыша, – шепчет Настя и смотрит мимо него.
Один из джедаев, чтобы привлечь их внимание, разбивает битой заднее стекло «ягуара». Слева, над примятым крылом машины. Осколки сыплются внутрь. Жека вспоминает слова Сталинграды, что отвечает за машину головой. Всего лишь проблемой больше, думает он. И то, что джедаи, кажется, хотят переломать ему кости, пугает его – человека, с которого уже содрали кожу, – меньше всего.
Хлопает дверь ближайшего из джедаевских автомобилей, «Ауди-А8», откуда выходит девушка в пятнистой рысьей шубе и сапогах вроде ковбойских. Она накидывает на голову
