Насти. Каким-нибудь Иржи Шейбой. По поддельным документам умотать в Европу, в ту же Финляндию. Ищи-свищи его. Только денег нет… Настя, Юля и Тим смотрят на Жеку. Замечая это, он вдруг осознает, что думает вслух.
– Можешь в моей студии на Крестовском пожить, – через паузу, не глядя на него, предлагает Настя.
Там, где на стене висит то огромное пророческое фото с ней и двумя членами? И почему Настя прячет глаза? Она приехала сюда с Лукасом? Лучше и не спрашивать, с нее же станется…
Мурашки мечутся по его щекам и шее. Забираются в самый мозг. Эскадрон Жекиных мыслей – ни решеток ему, ни преград – аллюром летит куда-то вдаль, пока их на полном ходу вдруг не осаживает Тим. Жека слушает его сначала невнимательно, потом недоверчиво.
Тим сбивчиво рассказывает мутную и непонятную историю. Татуировки. Слова, расслышанные в предсмертных хрипах. Знаки, нарисованные на старых развалинах. Заныканные деньги… «Остров сокровищ». Не хватает только карты с крестиком, моряка на одной ноге и попугая, хрипло кричащего: «Пиастры! Пиастры!»
– Много денег? – спрашивает Жека.
Тим пожимает плечами. Он не знает. Точно не сто рублей. Жека думает, что это все хорошо хотя бы как повод свалить из города, где его ищут.
– А само место? Знаешь, где оно?
Мальчик смотрит на Жеку. Уверенно кивает и говорит:
– Я несколько раз бывал рядом. Правда, летом… И еще нужна машина. У тебя есть?
Жека снова ловит на себе Настин взгляд. Вспоминает о брошенном у гаражей «опеле». Пожалуй, раздобыть машину – не проблема. Ночь с субботы на воскресенье, на улицах полно «бомбил». Он так и объясняет Тиму. Настя через стойку вдруг берет его за руку и произносит:
– Пойдем-ка.
Они на улице. Пока они зависали в «Don’t Stop Bike», снег усилился. Это уже похоже на метель.
– Остановись, пожалуйста, – говорит Настя снегу.
Она смотрит на Жеку, и он неожиданно понимает, что это «остановись» сказано не снегу, а ему. Его разбирает смех. Девушка продолжает что-то говорить. Он не слышит, потому что не может прекратить смеяться. Захлебывается смехом. Выплевывает его. Мороз обжигает легкие.
Какая у него роль в этом «Острове сокровищ»? Раздобыть шхуну, чтобы отправиться на поиски клада? Орудовать лопатой? Вырезать из Библии «черную метку»?
Вместе со смехом возникает странное, невыносимое ощущение, что у него чешутся зубы. Жека сжимает их, проводит по ним прикушенным (и не больно ведь) языком изнутри. Потом, приоткрыв рот, несколько раз – с наружной стороны. Приятно. Раздобыть электрическую зубную щетку – вот был бы кайф. Не в том смысле, что вставить ее куда-нибудь себе, а…
– Слушай, заканчивай, – просит Настя. – Хорошо?
– Заканчивать с чем? – спрашивает Жека, переминаясь с ноги на ногу, потому что так ему гораздо удобнее, чем просто стоять.
Языком он продолжает скрести по зубам. Перед глазами метет пурга из черных точек.
– С шустрым, – отвечает Настя. – Я же вижу. Заправляешься снова и снова. С таким марафоном ты через пару часов начнешь читать заклинания и колдовать.
– Да не, – улыбаясь, качает головой Жека. – Просто не каждый день находишь сумку с ништяками…
– Тебе сняться надо… – произносит Настя, подходит к металлической двери в бар, стучит в нее ногой.
Дверь открывается. На пороге появляется мальчик.
– Тим, – говорит ему Настя, – сбегай в аптеку, пожалуйста. Найдешь тут где-нибудь рядом, на Лиговском. Возьми у них что-нибудь успокоительное.
– И зубную щетку, электрическую, – добавляет Жека.
– Не слушай его. Щетку не надо.
– Хорошо, – кивает Тим. – Сейчас, только пальто надену.
Не закрывая дверь, он исчезает за ней.
– Я люблю тебя, – говорит Жека, глядя на Настю.
Он верит в то, что говорит. Она кивает. Наверное, тоже верит, потому что ее лицо в буквальном смысле начинает сиять. Или это какой-то новый источник света?
Из бара выходит Юля, застегивающая молнию на своей оранжевой куртке.
– Я с Тимом схожу, – сообщает она.
Тим (Жека и не замечает, как он появился на улице) спрашивает:
– А это кто?
В тупик, заливая замкнутое пространство слепящим ксеноновым светом, впихивается громоздкий автомобиль размера XXXL, не меньше. Выросшие тени Жеки, Насти и Тима ползут по кирпичной стене, вытягиваются, меняют форму и ломаются, словно тот, кто в машине, наводит на стоящих в тупике порчу. Хлопья враз обезумевшего снега мечутся перед лицом потревоженными мотыльками, запертыми в шкафу. Яркий свет раздирает Жекины расширенные зрачки.
Прищурившись, он разглядывает машину. Похоже, «Шевроле-Тахо».
«Тахо» останавливается. Ксеноновые фары плавно гаснут, и на несколько мгновений, пока он не проморгался, Жека слепнет. Сквозь цветные круги в глазах он различает двоих, вышедших из машины.
Одна из них – Анникки в своем дафлкоте в крупную синюю клетку. Его спутника Жека не знает. Выглядит он как робот по добыче полезных ископаемых на морском дне, которого какой-то упоротый маг превратил в человека с южными корнями. Смуглый, как итальянец, с темными глазами, он выглядит надежным и многофункциональным. Жека внезапно начинает понимать, что это – тот самый бизнесмен, на встречу с которым он провожал финскую подругу.
Нашли его. Он же сказал, что едет в «Don’t Stop Bike». Только почему между бизнесменом и Анникки расстояние, стирающее всякое личное пространство? И выражение на ее лице почти как у Тима – смесь эмоций, возникающих при попадании в кровь гребаных эндорфинов, и вины. И удивления, когда она видит Настю.
Жека улыбается во весь рот. Как так получается, что здесь, у дверей небольшого бара для велосипедистов, собирается шестеро человек, у которых недавно был кукен-квакен? Общество анонимных… Кого?..
– Драган? – в свою очередь изумляется Юля.
«Краулинг» машет девочке рукой, в которой зажата тлеющая сигарета.
Жека вдруг думает, что Юля напугана.
Как и Анникки.
– Драган, – произносит вдруг откуда-то сбоку Тим. – То, что ищет для тебя Сталинграда, – я знаю, где это. Только надо спешить.
29. Дзэн и искусство ухода за автомобилем
Инга смотрит на часы и видит, что уже почти три утра. Часы – советские, с надписями «Амфибия» и «Водонепроницаемые 200 м» на циферблате, на широком кожаном ремешке, истертом до того, что невозможно разобрать его первоначальный цвет, – висят на руке Де Ниро. Опер выпивает за один глоток половину кофе и опускает крохотную чашку на стойку. Поворачивает голову и смотрит на Ингу вроде как протрезвевшим взглядом.
– Заплатишь? – спрашивает он.
Инга удивленно хмыкает, но кивает.
– Финансы поют романсы, – без всякого смущения поясняет опер бармену.
Инга почему-то думает, что ему не впервой оправдываться в собственной неплатежеспособности.
Артемьев за второй глоток приканчивает кофе, потом рукой с часами проводит по серебристой щетине на щеках
