Видят боги, жажды мести во мне было сейчас больше, чем крови.
— Что за… — это были последние слова, вылетевшие из удивленно открытого рта ренегата, прежде чем я, замахнувшись арбалетом, как топором, снесла моему убийце голову.
— Тай! Ложись! — Крик, раздавшийся за спиной, заставил меня очутиться на полу раньше, чем я поняла, что происходит. И в тот же миг копье Ироя, свитое из воздуха и льда, просвистело надо мной и нашло цель в темноте коридора.
Ворон, задержавшийся на первом этаже, оказался рядом со мной. Вдалеке, у входа в подвалы, слышался топот: наверняка это спускались каратели.
— Ты его обезглавила… — констатировал ворон, глянув на мертвого ренегата, — Жаль… если бы пробила грудную клетку, труп можно было бы допросить.
— Вообще-то хотела оглушить, — соврала я исключительно из вредности: на самом деле я вообще в тот момент ни о чем не думала. — И вообще, это была самооборона, я защищалась, как могла.
— Самооборона? — Ар с сомнением глянул на обезглавленное тело.
— Ну, извини, не случилось веера под рукой, только арбалет…
Я не успела договорить, когда ворон вздрогнул всем телом, прикрыл на миг глаза, чтобы в следующую секунду рыкнуть:
— Демоны, метка! — И рванул вперед, словно ищейка, взявшая след.
Мы влетели в подвальный зал, тонувший в полумраке. По периметру стояли стеллажи с коробками, ящиками, тубусами, а по центру — реставраторский стол. Но там был и один предмет, никак не вписывавшийся в этот интерьер, — врата в мир Граней.
Рамка, обрамлявшая не зеркало — вертикальную гладь, по которой пробегали волны, была не как у стационарных врат, стоявших на центральной площади столицы. Нет.?на казалась намного меньше и наверняка была переносной, из тех, с которыми наставники ездят по городам и весям страны, отбирая одаренных. И определенно ей здесь было не место. Но она стояла.? рядом с ней — и Эйроу, постаревший за эти два дня на несколько десятков лет.
На миг взгляды бывшего офицера и ворона встретились. Почти зеркальный пасс рукой — и в полет отправились два заклинания, чтобы встретиться, удариться точно друг в друга и озарить вспышкой всё окрест.
Ворон рванул через пламя, пытаясь достать предателя, но… Петля замкнулась раньше. Время вновь доказало, что прошлого не изменить, даже если оно начинается в будущем.
Ар стоял в шаге от врат, тяжело дыша. Его взгляд, блуждавший по стеллажам, переместился на стол и замер, словно прикованный к невзрачной резной табакерке.
Рука карателя потянулась за ней. Ворон поднес эту коробочку к лицу и отщелкнул крышку. И в потолок ударил сноп кровавого цвета, который начал разворачиваться пентаграммой. А я смотрела, словно завороженная, на символы, которых не видела ни разу в жизни, на векторы, на узлы плетений и вязь рун — и понимала: это даже не высшая магия. Это что-то запредельное. Сложнейший код, матрица, понять которую сможет не всякий гений. Я лишь осознавала одно: тот, кто это создал, был невероятно талантливым магом.
— Магами, — хриплый голос ворона заставил меня вздрогнуть.
Я поняла, что произнесла последнюю фразу вслух. А может, не только ее.
— Проклятие Мороя создавали несколько чародеев. И ты права, они невероятно талантливы. А чтобы стабилизировать матрицу, маги заключили ее в этот артефакт.
Он говорил, уже никуда не спеша, не торопясь, а я уже догадалась, что будет дальше. Это спокойствие ворона я знала. Оно было обманчивым. И все же не смогла не задать вопрос:
— Что ты собираешься делать? — Слова давались мне с трудом.
— Убить время…
— Знаешь, мне кажется, время не любит, когда его хотят убить, — горькая ирония прорезалась помимо воли.
— Значит, придется его не только убить, но и этим фактом огорчить. — Он взмахнул рукой, переводя матрицу Мороя на водную гладь врат, впечатывая ее в свинцовую рябь. — Тай, обещай, что сохранишь проклятие Мороя и передашь его Вильфреду… или любому из моей семьи, если кто-то выжил. Если нет — офицеру Ортриджу. С этой минуты он — Верховный каратель империи.
— А ты? — Я закусила губу, слезы, которые зомби вообще-то не положены по статусу, текли из глаз, застилая все пеленой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А я должен исправить всё. Любой ценой.
— Но ты сам сказал, что нельзя вмешиваться в уже случившиеся события.
— Но найти того, кто стоит за заговором, и сделать так, чтобы он умер сегодня утром, — мне под силу.
Ар больше ничего не сказал, но я поняла его: да, он не может убить этого демонова кукловода ДО этой секунды. Но яд, разрывное проклятие, послание из прошлого новому Верховному карателю — это все может остановить волну революции, которая начала свой разбег.
— Ар, а как же четыре дня, пока временной поток успокоится? Он же сейчас нестабилен, тебя размажет…
Я не договорила, ворон перебил:
— Я не буду открывать новый прокол, а пройду по остаточному следу Густава. Надеюсь, что пройду, — добавил он, поворачиваясь лицом к вратам.
— Ты не ворон… Ты каратель из стали, — произнесла я, глядя на его силуэт, освещенный всполохами красного света от проклятия.
Вдруг Ар на секунду обернулся и произнес:
— Тай, только встретив тебя, я понял, что я ни разу не каратель. — Он грустно улыбнулся и добавил: — Я дьявол. Меня не удивить ни внешностью, ни титулами, ни деньгами. Меня зацепила твоя душа… Я влюбился в нее.
Он шагнул в мир Граней. Оставив меня с этим демоновым знанием, рвавшим мою душу на части. Я сделала шаг к вратам, еще один. И еще. Протянула руку, коснувшись свинцовой ряби, прощаясь с тем, кого полюбила, с тем, кто был мне дорог, и…. почувствовала, как меня затягивает туда.
— Да твою ж!.. — было единственной цензурной репликой. Остальные все — исключительно из боевого лексикона некроманта.
Подобное притяжение случилось у меня в тринадцать лет. Тогда я, слишком рано для своего возраста, ощутила, как и всякий юный маг, внутри себя пустоту.?на снедала меня, превращаясь в бездонную пропасть, рвала жилы, тянула как магнитом к Вратам. Я стремилась в мир Граней. В душе, мыслях билось единственное желание: заполнить эту бездну даром. Вот только в тринадцать лет притяжение все же было скорее психологическим, а вот сейчас — меня натурально засасывало, как в водоворот.
Выбросило меня на каком-то утесе. Внизу бушевало море, а в воздухе передо мной, в нескольких шагах от края обрыва, зависла матрица. Проклятие Мороя. Правда, сейчас оно напоминало кольцо вертикального портала, которое медленно сужалось. В его зеркале я увидела край ночной мостовой.
— И почему на лекциях нам не говорили, что магов-умертвий, потерявших дар, может повторно притянуть мир Граней? — сплюнув попавшую в рот землю, задала я риторический вопрос и попыталась подняться. Нет, умом я понимала, что, скорее всего, я первый, единственный и уникальный случай подобного феномена, но…
Двигаться было тяжело. Словно на меня навалилась каменная плита, готовая расплющить. Я встала на четвереньки, упершись ладонями о камень, когда рядом с рукой увидела небольшой зеленый сгусток света. Он сам тянулся ко мне, перекатываясь по камням, чтобы, прикоснувшись к синей коже, впитаться в нее.
Но самое удивительное не это, а то, что в том месте, где дар слился со мной, запястье и кисть были живыми. Я чувствовала пальцами жар нагретого гранита, его гладкость и острые грани. А когда вскинула голову, оторвав взгляд от собственной руки, то увидела, как из моря поднимается воронка вихря — дар воздушников — и устремляется ко мне. А следом за ней — кристалл, лучи которого разрезали этот день на миллионы осколков света.
Они прикасались ко мне, вливались в вены, как ручьи в реку. А я чувствовала себя сосудом с пробитым дном, который никак не может наполниться. Боль, дикая, нестерпимая, рвала меня изнутри, но вместе с этой болью в памяти всплыли воспоминания о том утре, когда я сидела в гробу и Ар вливал в меня свою силу. А потом я уверяла его, что ничего бы не получилось. Даже теорию магистра смерти Норона фон Берга припомнила: что для воскрешения умершего тела, из которого еще не ушла душа, необходимо потратить столько сил, сколько нет у магов всей империи… Вот только это было в ТОМ мире. А я сейчас находилась в мире Граней, где не было магов. Лишь их чистая сила, лишенная души. И этой силы было столько…
