Богиня нервно повела плечами, закусила губу, пытаясь унять вдруг накатившую дрожь.
— Этот обряд… — глядя себе под ноги, боясь поднять глаза, проговорила она. — Он позволит нам с тобой сопровождать смертных? Он сможет коснуться душ бессмертных?
"Ты боишься?" — спросил он ее на языке мыслей, понимая, что есть вопросы, которые не касаются других, лишь того, кому они задавались.
«Нет!» — ответила Нинти с чрезмерной поспешностью, что тотчас выдало ее истинные чувства.
"Девочка, не стесняйся страха. В нем нет ничего постыдного".
"Но ведь я богиня!"
"Возможно, твоя сущность и стоит за гранью, но душа, создавшая эту плоть и кровь, стремится к обычной людской жизни".
"Что же, сейчас я человек?" — с сомнением глядя на него, спросила Нинти. Она не готова была в это поверить, однако не могла не признать, что это многое бы объясняло. Во всяком случае — ее нынешние чувства и переживания.
"Один человек сказал мне, что я тот, кем хочу быть. Он прав. И я думаю, это справедливо и в отношении тебя".
"Мне надо привыкнуть к этой мысли… " — однако, надо признать, с каждым новым мигом эта идея нравилась ей все больше и больше. Нинти давно мечтала пожить немного людской жизнью. Пусть ей будет дано совсем немного, ведь этот город умирает… Не важно. Она собиралась сделать каждый миг смертной жизни длиннее вечности, чтобы потом заполнить воспоминаниями об этих мгновениях данную богине бесконечность.
— Что ж, — Шамаш огляделся. На миг его взгляд остановился на Ларсе, который, ослабев от потери крови и боли ран, пошатывался, с трудом держась на ногах. — Ты сможешь идти? — спросил он его.
Молодому магу хотелось бы просто сказать «да», но он не мог, боясь, что своим обманом и скрытой за ним слабостью подведет бога солнца, который будет рассчитывать на его силу.
— Смотря куда, — тяжело дыша, хриплым, срывающимся в сип голосом проговорил он. — Если недалеко — то да, — он, уже прошедший людское испытание, знал, что за его гранью все чувства меняются, боль и немощь тела забываются. Полагая, что новое испытание будет чем-то напоминать прежнее, он надеялся, что не будет обузой в испытании. Но если оно иное…
— Нам нужно лишь подняться к храму. Дальше пойдет душа.
— Доберусь, — Ларс уверено кивнул. Он убрал руки с плеч поддерживавших его людей, сделал шаг вперед, подтверждая свои слова.
С сомнением взглянув на горожанина, его посеревшее лицо, тусклые бесцветные губы и покрывавшие тело повязки, Шамаш качнул головой, но сказал лишь: — Идите за мной.
— Мы можем пойти с вами? — окликнул его Евсей.
— Только до храма.
Караванщики переглянулись. С одной стороны, им было немного обидно, что это чудо обходит их стороной. Все-таки, божественный обряд… Но с другой… Ведь они уже прошли испытание, получили свою судьбу, которой были вполне довольны. Поэтому они не стали упрашивать Его изменить свое решение. И, все же, они хотели сделать хоть что-нибудь.
— Мы можем помочь, — качнув головой в сторону раненого горожанина, проговорил Лис.
— Нет. Наш путь начинается уже здесь. И он должен быть пройден как единое целое.
Караванщики понимающе кивнули, смиряясь со своей долей и подчиняясь воле богов.
— Я пойду впереди. На тот случай, если навстречу попадется кто-нибудь из слуг прежнего хозяина города, — проговорил Лис.
Шамаш не возражал, хотя и не видел в подобной предосторожности никакого смысла, зная, что на этом пути им не встретится ни один смертный, будь то друг или враг. Но караванщик хотел быть полезным, ему это было необходимо, чтобы не чувствовать себя бесполезным.
— Я где-то обронил меч, — взглянув на Лиса, проговорил он. — Пожалуйста, найди его. И пусть он побудет у тебя, пока я не вернусь.
— Конечно! — радостно проговорил воин, с готовностью бросившись выполнять поручение повелителя небес, который тем временем повернулся к Евсею.
— Возьми Ану за руку. Не давай ей убежать, но и не будь чрезмерно строг.
— Я понимаю: она нуждается в доброте и заботе, — караванщик огляделся, быстро найдя взглядом девушку — олениху, державшуюся в стороне от незнакомых ей людей, и, в то же время, стараясь не отходить далеко от бога солнца.
Спустя какое-то время они подошли к двери, которая прежде лишь отделяла храм от подземелья, сейчас же должна была стать самой гранью судьбы. Перед глазами ожидавших чуда, и, все же, оказавшихся не готовыми к тому, что их предстояло увидеть на самом деле, спутников серые каменные створки замерцали, теряя очертания. Дверь не открылась, а, скорее, спала тонким туманным пологом, открывая серую бесцветную пустоту, в которой не было ничего, движение сковал вечный покой, не оставлявший места ни запахам, ни звукам — ничему. Это пустота притягивала к себе взгляд и поглощала, словно бескрайняя пустыня маленькую хрупкую снежинку. Она не знала истины создания, лишенная творца и его творения. Казалось, что за тонкой расплывчатой чертой, проведенной на земле, знаменуя собой конец мироздания, нет более ничего…
Лис и Евсей остановились, зная, что дальше им дороги нет. Вряд ли они признались бы в этом даже самим себе, но в этот миг они испытали несказанное облегчение от мысли, что им не надо перешагивать через грань пустоты, когда они не чувствовали в себе силы сделать это.
Замерли и остальные.
— Еще не поздно передумать, — проговорил Шамаш, на миг обернувшись к своим спутникам.
— Нет! — они уже не просто выбрали свой путь, но ступили на него и теперь никакие сомнения и страхи не могли заставить с него сойти.
— Тогда встретимся у Камня, — он первым шагнул в ничто, тотчас растворившись в нем.
За ним последовали остальные. Приняв последнего из странников, пустота замерцала, зашевелилась, словно на мгновение, впитав в себя живые души и тела, обретя частицу бытия. Затем все вокруг озарилось яркой вспышкой, в которой мир ничто исчез без следа.
Перед глазами замерших караванщиков лежала обычная каменная дверь, сквозь приоткрытые створки которой виднелась погруженная в полумрак зала храма.
— Да, дела… — с шумом выдохнул Лис. Прошло несколько мгновений, прежде чем он вновь обрел способность двигаться и мыслить. Он шевельнул пальцами, повел плечами, качнул головой, видя в движении единственное свидетельство тому, что он все еще жив. — Ты видел? — он повернулся к стоявшему с ним рядом Евсею. — Что это было?
— Ничто, — прошептал тот, — первородная Пустота, находящееся за чертой мироздания…
— Но разве мироздание не бесконечно?
— Бесконечно.
— Но как же тогда? — как воин ни старался понять, он был не в силах, когда для этого ему не хватало ни фантазии, ни веры.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
