левее овраг упирался в разбитую дорогу. Они перебежали ее, едва не угодив под резко появившуюся из-за поворота машину. Водитель даже и не подумал остановиться — наоборот, он резко нажал газ и одновременно клаксон. В окошке мелькнуло злобное лицо, но слов его они не разобрали — машина скрылась так же быстро, как и появилась.
Миновав несколько трехэтажных домов, потемневших от сырости, он вышли на небольшой двор, показавшийся Вите знакомым.
Лена остановилась. Она показывала рукой на какой-то темный предмет в углу.
— Смотри!
Витя не сразу понял, что это, а когда до него дошло, он почувствовал, как по спине побежали мурашки. Это были качели, на которых он качал Лену. Старые скрипучие качели, которые давно скривились, их обещали снести и поставить новые и однажды выполнили свое обещание. Экскаватор пару раз копнул, зацепил за трубу и качелей не стало. А новые не поставили.
Он вспомнил, будто это было вчера, как всматривался в ее лицо, с замиранием сердца качая ее на качелях и думал, как продлить это мгновение… сделать его бесконечным. Она вскакивала, смеялась и бежала домой делать уроки, а Витя смотрел вслед.
— Они еще стоят… — тихо сказал Витя. — Хочешь покататься?
Лена кивнула. Двор был совершенно пуст. Окруженный невысокими домами, он казался каким-то особенно уютный в этот момент. Будто бы созданным только для них.
Лена села на деревянную дощечку и кивнула ему.
Он закрыл глаза, взялся за ручку качелей. Все, как прежде. Мгновение, которое никогда не могло больше повториться, снова вернулось.
Разве так бывает? — подумал он.
Витя толкнул качели и до боли знакомый скрип огласил чашу двора.
Глава 41
1941 год
Шаров нырнул по узкой тропке между покосившихся деревянных заборов. Слева и справа теснились ветхие лачуги, которые-то и домами нельзя было назвать. Скорее сараи для хранения инструментов. Он понятия не имел, живут ли там люди, или же это просто огороды. Едва протиснувшись в щель, он услышал треск разрываемой ткани — ржавый гвоздь зацепил ватник. Будь он в куртке и без прививки, столбняка не избежать.
Дорогу он не знал, и ориентировался скорее по внутреннему чутью. Первой и самой важной задачей было купить мяса на рынке, который после полудня мог уже и закрыться.
Он глянул в хмурое небо — ни проблеска. Тучи летели низко. В воздухе стояла мерзкая октябрьская сырость, но ему было тепло и даже жарко. По спине бежали капельки пота. Он едва начал отходить после вчерашней попойки с соседом. Не все в прошлом было хорошего качества, заруби это себе на носу, — буркнул он себе под нос. Однако прохладный воздух и пробежка делали свое дело — он почувствовал себя почти хорошо и почти не обращал внимания на гул самолетов в небе, периодические завывания воздушной тревоги и разрывы снарядов на западе.
В голове стоял проклятый черный дом, в который их занесло и дети, которые там остались. Подспудно он чувствовал волнение, что может не успеть забрать их до вечера и тогда… он понятия не имел, что будет тогда, но рассчитывал, что тех денег, которые у него теперь имеются, хватит на такси до места и обратно, включая решение всех возможных проблем по пути.
Огороды закончились, путь преграждала дорога. Слева простиралось холмистое поле, которое упиралось в лесной массив, а справа — те же самые трехэтажные домишки, вросшие в землю и покрытые серым налетом, точно плесенью.
Стояла странная тишина. Он остановился, чтобы сориентироваться, замер и вдруг услышал повторяющийся звук, показавшийся ему знакомым.
«И-и-ть… т-и-и… и-и-ть… т-и-и…»
Звук раздавался из проема между домов, но что это могло быть, он понятия не имел. Вокруг ни души. Окна заклеены белыми полосами и плотно задрапированы. Никто даже не пытался подглядывать через шторы — никаких любопытных старушек и других обычных стражей дворов.
Заинтригованный, он медленно направился по тропинке меж домов, оглянулся, чтобы удостовериться, что за ним никто не следит. Однако, он был совершенно один в этом странном месте.
Когда он оказался в самом дворе, показавшемся ему каким-то уютным, даже домашним, то сразу же понял, откуда идет этот звук.
В углу позади импровизированной песочницы располагались качели. Возле них стоял мальчик в спортивной шапке. Одну руку он держал в кармане, а другой раскачивал качели, на которых сидела девочка. Они не видели его, потому что подошел со спины, но то, как они были увлечены этим простым мирным занятием, на мгновение заставило его забыть, где он находится.
Шаров смотрел на эту картину, сердце его сжалось, не отрываясь, он смотрел на них, пытаясь понять, как в этом аду дети нашли свой маленький уголок и не замечают ничего вокруг.
— Витя… — вдруг вырвалось у него, хотя он так до конца и не осознал, кто перед ним находится. — Витя! — чуть погромче крикнул он, боясь их потревожить. — Лена!
Мальчик резко обернулся. Скрип прекратился.
Он смотрел на Шарова как испуганный зверек. Девочка выглянула из-за него и тоже уставилась на Шарова. В этом толстом ватнике они его не узнавали и были готовы броситься наутек в любую секунду.
— Это я, не узнали? — негромко сказал Шаров, боясь их спугнуть. — Илья Андреевич! Шаров!
— Шаров! — повторил мальчик и резко повернулся к девочке. — Лена! Это же наш командир!
Со всех ног они бросились к нему, что-то крича и проглатывая от эмоций слова.
Шаров стоял, растопырив руки и сердце его вдруг затопило странной нежностью.
Первым добежал Витя.
— Илья Андреич! Это вы? — он кинулся на Шарова и буквально повис на нем. Его нагнала Лена и с другого бока обхватила Шарова руками. Она уткнулась лицом в его ватник, всхлипнула, что-то начала неразборчиво говорить, но слова эти вскоре потонули в ее приглушенных рыданиях.
— Я! Это я, ребята! Все хорошо! Вот же черт! Надо же! — Шаров не находил слов, обнимая их разом. — Откуда вы здесь? Как вы сюда попали? Я… думал за вами сейчас ехать…
Волна теплого чувства захлестнула его. Он никогда не чувствовал особой привязанности к детям, находил их капризными, суетливыми, глупыми…
Из угла глаза выкатилась слезинка. Шаров быстро смахнул ее, но глаза были влажными, он не мог себя обмануть. Он слишком переживал за этих ребят.
— Как же так⁈ Рассказывайте быстро! Где остальные? — потребовал он, когда они, наконец, немного успокоились. — Вы же… вы видите, куда мы
