Почему-то он был уверен, что против таксиста пистолет особо не поможет. Впрочем…
Тряхнув головой, он направился вдоль гулкого холла, подошел к стойке слева. Через несколько минут из незаметной двери вышла девушка. Она сразу узнала его.
— О… это опять вы…
— Да. Простите, что так поздно, но мне нужно забрать вещь из камеры хранения.
— Конечно, дайте ваш квиток.
Белов протянул бумажку. Она взяла ее тонкими пальцами, мельком взглянула и тут же скрылась в той же двери. Ее не было довольно долго, Белов забеспокоился. Маша стояла рядом. Он барабанил пальцами по деревянной стойке.
— Простите за ожидание. Что-то замок заел в вашей ячейке. Пришлось повозиться. — Она протянула пакет. — Вот, проверьте.
Дрожащими руками он принял пакет, прошелся по нему пальцами. Это была кассета, он почувствовал характерные грани и выемки.
— Все… на месте, спасибо, — пробормотал Белов.
— Пожалуйста, — девушка взглянула на него и добавила: — Вы хорошо себя чувствуете? Вы какой-то бледный…
— Все нормально.
Они отошли от стойки. Маша с тревогой посмотрела на опера.
— Вы и правда сам не свой. Все нормально?
— Да.
— Кто этот таксист?
Белов покачал головой.
— Я не знаю. А теперь слушайте меня внимательно. — Он с опаской посмотрел на массивную дубовую дверь, из-за которой не доносилось ни звука. — Сейчас мы сядем в машину, но где-то посреди пути к вашему дому, сделайте вид, что вас укачало.
— С его манерой езды это нетрудно, — вставила Маша.
— Да. — Белов почувствовал, что задыхается. — Возьмите кассету. То есть, пакет.
— Это кассета?
— Нет. То есть да.
— Что на ней.
— Я не знаю. Там… в общем, подтверждение, что дети никуда не пропадали.
У Маши расширились глаза.
— Как это? Что там⁈ — она повысила голос, но Белов тут же приложил палец к губам.
— Тише говорите. На кассете запись того забега на чемпионате СССР. Там бежит этот…
— Шаров?
— Да.
— И что в этом такого?
Лицо Белова изменилось, постарело, осунулось. Он выглядел испуганным и даже затравленным.
— Там… на этом видео Шаров… тот человек… ах, да, — Белов махнул рукой, — вы же в курсе, кто он такой. В общем, он побеждает. Приходит первым. Он выигрывает чемпионат.
— Как это? — не поняла Маша. — Он же проиграл! Он пришел вторым! Оля мне все уши прожужжала.
— Но не Витя, да? — Белов пытливо посмотрел на женщину, и она отрицательно покачала головой.
— Нет, не Витя. Он после тех соревнований будто изменился. Что-то произошло с ним. Он вроде рвался на стадион на следующие выходные, а потом вдруг резко расхотел. Но там уже Оля настояла.
— Ну да. Что-то произошло. Я и сам бы не поверил, если бы не увидел на экране, как это было. Это как будто… другая реальность. Другая, понимаете? И каким-то образом запись из этой другой реальности попала к нам сюда.
Маша помолчала, потом тихо спросила:
— Та реальность, где сейчас наши дети?
Белов вздохнул.
— Да. То есть… возможно. Наука отрицает даже саму возможность таких событий, но там, на кассете… все видно. Возьмите ее! Когда выйдете из такси, отнесите и бросьте ее в колодец Моцарта. Как они хотят.
— А вы?
— Я поеду в больницу. Там работает человек, который должен что-то знать…
— Вербицкий? — вырвалась у нее подслушанная фамилия.
Он кивнул, не подав виду.
Маша нехотя взяла пакет. Он был небольшой, как книга, но отчего-то рукам стало горячо.
— Зачем ее бросать туда… в колодец?
Белов пожал плечами.
— Если бы я знал. А теперь идемте. А то наш провожатый хватится.
— Вы думаете, он из КГБ?
— Скорее всего. Только зачем устраивать этот цирк, сказали бы прямо, это ваш водитель. Впрочем, все в этой истории слишком странно.
Опер открыл дверь, пропустил Машу вперед и когда она вышла, то чуть не столкнулась с огромной черной спиной таксиста. Тот преграждал выход и вряд ли кому-то захотелось бы его отодвинуть.
Мужчина сделал шаг в сторону, пропустил Машу и Белова.
— Все нормально? — спросил он, не вникая в детали.
— Да, — ответил Белов.
Маша почувствовала, как кассета под курткой буквально накалилась.
Таксист кивнул на машину.
— Тогда прошу. Садитесь.
Белов открыл Маше дверь, а сам нырнул на переднее сиденье.
Некоторое время таксист молчал, вглядываясь в освещенную фонарями Мясницкую. Мотор автомобиля урчал ровно и мощно, как натренированный пес перед рывком.
— Можно закурить? — спросил Белов, потянувшись за пачкой в боковой карман.
— Курите. — Таксист бросил быстрый взгляд на «Мальборо» и покачал головой: — Импортные…
— Хотите?
— Спасибо, бросил.
Белов затянулся, выдохнул дым.
— А я вот не могу. Работа нервная.
— У меня тоже.
С этими словами таксист выкрутил баранку, резко тронулся и покатил, наращивая скорость. Он пролетел метро «Красные ворота», мимо Петропавловской церкви, на большом перекрестке с Доброслободской свернул на Спартаковскую и втопил что есть мочи. Желтые городские фонари замелькали в окошке так быстро, что Маша зажмурилась. Ее и правда начало укачивать, и еще — ей было страшно. Страшно так, что свело живот, и ледяная пустота внутри разлилась по рукам и ногам.
Белов опять сидел вполоборота, поглядывая то на таксиста, то на нее, и изредка — на дорогу.
Маша подумала, что выйдет на Русаковской набережной и там как-нибудь доберется, хотя можно было подъехать и поближе, но она не знала, где свернет такси и каким путем направится к Воронцовской психиатрической больнице. Она смутно помнила, что это где-то за окружной. Смутно, потому что кто-то на работе рассказывал страшилку про эту больницу, мол, там психи выпрыгивают из окон и даже решетки не помогают, поэтому окна некоторых палат заложили кирпичом. А еще оттуда сбежал маньяк. Тот самый, который Моцарт. Которого никто не видел, но слышали о нем все. И теперь…
Примерно за секунду до столкновения она поняла, что никакого теперь уже не будет.
Все произошло как-то слишком буднично. Ее сознание, отмечая покадрово надвигающийся с правой стороны грузовик, сухо отметил заляпанный грязью номерной знак, одну погасшую фару (вторая горела тусклым мерцающим светом — как фонарь во дворе), светлую решетку радиатора, забранную тряпкой (всегда хотела узнать, зачем водители грузовиков так делают). За лобовым стеклом, там, где должно было быть зеркало заднего вида —
