– Чёрт, вот позорище, – пробурчала я, чувствуя, как кровь приливает к щекам. – Могли бы предупредить.
– У вас очень приятный голос, – продолжил Вереск, игнорируя моё бормотание. – Но над ним нужно работать. Если хотите, я могу познакомить вас с хорошим преподавателем вокала.
– Да ну, – я безнадёжно махнула рукой. – Толку-то? Мне медведь на ухо наступил.
– Медведь? На ухо? – Вереск остановился и с удивлением уставился на меня. – В каком смысле?
– Ну, это идиома такая. У нас так говорят про людей, у которых нет слуха.
– Забавно. У нас нет такого выражения. Есть противоположное по смыслу – про музыкально одарённых детей говорят «На него лютня упала».
– О, ну в таком случае на вас, наверное, концертный рояль свалился.
– Что такое «рояль»? Должно быть, что-то очень большое?
– Угу. Особенно концертный.
– Я так и подумал. Нет, рояль на меня не падал. А вот лютней по спине доводилось получать, и не раз.
– Страсти какие, – содрогнулась я, живо представив себе эту картинку. – Кто это вас так… любил?
– Отчим. Граф белль Гьерра полагал, что бренчание на лютне недостойно настоящего воина, каким должен быть единственный наследник графства. И только в четырнадцать лет, когда я продемонстрировал блестящие успехи в фехтовании, одолев его в тренировочном поединке, мне было позволено учиться музыке – и то с условием, чтобы он этого не видел и не слышал.
– Да, детство у вас не задалось, – посочувствовала я. – Дедуля пытается угробить, папенька охаживает лютней по хребтине…
– Я не в обиде на отчима, – серьёзно возразил Вереск. – Думаю, он меня по-своему любил. В тот день, когда меня – вернее, то, что от меня осталось, – вытащили из расщелины и врачи развели руками, признавая своё бессилие, я – единственный раз в жизни – видел слёзы в его глазах. Правда, это не помешало ему гонять меня хлыстом вокруг замка, едва я снова начал ходить… Кстати, Юлия, раз уж мы всё равно остановились, как вы смотрите на то, чтобы выпить вина? – он помахал глиняной бутылью. – Гостеприимный трактирщик пытался в качестве платы за выступление всучить мне целый бочонок, я не хотел брать ничего, в итоге сторговались на бутылке. Бокалов, правда, нет. Будете?
– То есть вы предлагаете мне пить прямо из горла? – с деланным возмущением воскликнула я. – Без закуски? В этой негигиеничной обстановке? Без белоснежной скатерти? Без слуг? – Вереск нахмурился, отчаянно пытаясь понять, шучу я или это шевелит усиками какой-то из многочисленных тараканов у меня в голове. Я сжалилась. – Конечно, буду.
– Тогда давайте сядем, – предложил полуэльф. – Вот здесь, где сухо.
Мы отошли от линии прибоя и расположились на песке. Вино, на мой вкус, было чересчур сладким и тягучим, но богатый букет с миндальной горчинкой и ярким цитрусовым послевкусием сглаживал этот недостаток.
Я откинулась назад и с удовольствием вытянула натруженные танцами ноги. Мелкий белый песок, уже не раскалённый, как днём, но всё ещё хранящий тепло знойного южного солнца, приятно грел спину. Ласково шелестел прибой. Звёзды дружелюбно подмигивали с неба, и казалось, если вглядываться в него достаточно внимательно, можно различить очертания знакомых созвездий… Но это было обманчивое ощущение. Надо мной раскинулось чужое небо чужого мира. Я лениво повернула голову влево.
– Вереск, а вы в астрономии разбираетесь?
– Хотите, чтобы я показал вам созвездия? – догадался полуэльф.
– Угу. Только давайте лучше я покажу, а вы скажете, угадала я или нет, – приподнявшись, я отхлебнула из бутылки и машинально поставила её справа от себя. – Вот эти раз… два… три… восемь звёзд – это, наверное, какой-нибудь зверь. Медведь?
– Почти угадали, – улыбнулся Вереск, тоже растягиваясь на песке. – Это Заяц. Видите вон ту маленькую звёздочку? Это его хвост. А вот эти две – уши.
– Ничего себе зайчик, – поразилась я. – Каким же должен быть охотник, чтоб такого зверюгу загнать?
– Охотника нет. Зайца гонит Стая Волков. Это звёздное скопление, – Вереск указал на группу из нескольких мелких звёзд недалеко от заячьего хвоста. – По легенде когда-то давно, ещё до Смутной Эпохи, жили два брата, два великих мага Воды. И однажды они поспорили, кто из них более могущественный. Младший брат взял зайца и при помощи колдовства сделал его самым быстрым в мире. Старший пустил в погоню стаю волков. Братья так хотели победить, что израсходовали всю свою Силу и умерли в один миг. А заколдованные звери так и бегают по небу не в силах остановиться.
– Как негуманно, – фыркнула я. – Общества защиты животных на них не было… Так, что у нас тут ещё есть? О, вот это просто обязан быть лук. Древко, тетива. А это, наверное, стрела.
– В точку. Это действительно Эльфийский Лук. А сами эльфы называют это созвездие Небесный Парусник.
– А гуманоиды – в смысле люди или эльфы – у вас на небосводе есть?
– Есть, – Вереск повернул голову и испытующе посмотрел на меня. – Найдёте?
– Сейчас, – приняв вызов, я с удвоенным усердием предалась изучению звёздного неба. – Вот! Вижу голову… тело… с талией у него, конечно, туговато. Вот одна нога, вот вторая. Это должен быть какой-нибудь весёлый персонаж, – я прищёлкнула пальцами, пытаясь поймать ускользающий образ. – Шут, например.
Я не смотрела на полуэльфа, но по голосу поняла, что он улыбается:
– Почему Шут?
– Вот эти две голубые звезды рядом – они очень похожи, но одна чуть меньше другой. Как будто он подмигивает. Ну а кто может подмигивать, если не шут?
– Это Виночерпий.
– Тоже неплохо.
И кстати о вине!
Эта мысль пришла нам в голову одновременно.
Я приподнялась на локтях, полуэльф потянулся через меня к бутылке. Тонкий пьянящий запах лесного вереска ударил в ноздри, вызывая знакомое головокружение. Время застыло, и Вереск застыл вместе с ним, так и не достигнув своей цели.
Что-то неуловимо изменилось. Ещё мгновение назад мы были полуврагами-полуприятелями, светски болтали о несущественном, стараясь не думать о пропасти недосказанности между нами. И вдруг – социальные маски осыпались, как сухой песок, обнажая природную суть: мужчина и женщина. И всё стало кристально ясно. Киноплёнка ожила. Самым естественным образом продолжая движение – словно и не было у него других намерений – Вереск коснулся моих губ.
Я знала, что это правильно – единственно правильное, что он мог сделать – и всё же на долю мгновения меня пронзил страх. Это последний шаг. Шаг в пропасть… Какая пропасть, о чём речь?!.
Страх мелькнул – и исчез, и всё снова стало предельно просто…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
