«21 июня 1942 г. 8 ч 10 мин. Начальнику Генерального штаба Красной Армии. Военному совету фронта.
Войска армии три недели получают по пятьдесят граммов сухарей. Последние дни продовольствия совершенно не было. Доедаем последних лошадей. Люди до крайности истощены. Наблюдается групповая смерть от голода. Боеприпасов нет. Власов, Зуев».
22 июня 1942 г. командование 2–й ударной армии издало приказ – всеми имеющимися силами идти на штурм обороны немцев в районе Мясного Бора. Этот штурм намечался на вечер этого же дня. В штурме принимали все: рядовой состав, шоферы, работники штаба армии, начальник особого отдела армии, командующий армией. Однако штурм был отбит.
С 23 июня началось массовое уничтожение и порча материальной части, вооружения, автотранспорта, средств связи, оставшихся боеприпасов и разного имущества. В течение двух дней всюду наблюдались пожары и взрывы. 24 июня начальники родов войск доложили Власову о том, что техника армии уничтожена.
К вечеру 24 июня силами войск, действующих с востока, удалось последний раз пробить коридор к окруженным войскам. По этому коридору, простреливаемому перекрестным огнем с двух сторон, в течение ночи и утра 25 июня продолжался выход бойцов и командиров 2–й ударной армии.
Утром, в 9.30, 25 июня немцы вновь захлопнули горловину, теперь уже окончательно. Только после этого командование армии отдало приказ «выходить мелкими группами», на языке солдат: «спасайся, кто как может».
Среди немногочисленных солдат и офицеров 2–й ударной армии, кому удалось выйти из окружения, не оказалось её командующего Власова и члена Военного совета дивизионного комиссара Зуева. Они до последней возможности руководили прорывом, пытались, как можно больше протолкнуть через «щель» своих подчиненных.
Штаб Власова погиб практически в полном составе в результате внезапного артиллерийского налета. Около месяца бывший командующий 2–й ударной армией бродил по лесам и болотам Новгородской области в надежде перебраться через фронт к своим. Голод время от времени вынуждал его заходить в деревни, где, как они предполагали, не было немцев. Так продолжалось до тех пор, пока 11 июля староста небольшой деревни Туховежи, южнее Чудова, не выдал его и троих его спутников немцам. Командующий 2–й ударной армией генерал – лейтенант Красной Армии А. А. Власов сдался в плен врагу.
Все факты подтверждают, что Власов не собирался сдаваться немцам, но он и не все сделал, чтобы выйти к своим. Причем с каждым днем его шансы это сделать уменьшались. У Власова было время подумать, и он думал с 25 июня по 12 июля. В нашей литературе существует мнение, что командующий 2–й ударной армией испугался ответственности, струсил и поэтому стал сотрудничать с немцами. По нашему мнению, это верно только отчасти. Но боязнь ответственности у Власова, безусловно, была.
За катастрофу такого масштаба кому-то надо было перед Сталиным отвечать. Он не сомневался, что представитель Ставки Верховного Командования на Волховском фронте Василевский и командующий Волховским фронтом Мерецков, чтобы снять с себя ответственность за провал двух фронтовых операций, сделают все, чтобы сделать из него «козла отпущения», то есть – главным виновником за невыполнение директив Ставки, за потерю управления армией. Он хорошо помнил судьбу командующего Западного фронта Д. Г. Павлова, которого старшие начальники Тимошенко и Жуков подвели под расстрел.
Дивизионный комиссар Иван Васильевич Зуев, оказавшись примерно в таком же положении, как и Власов, – застрелился. Конечно, он мог спастись. Его, как, впрочем, и Власова, могли вывести на самолете. Но комиссар 2–й ударной армии, в отличие от «севастопольских начальников», не бросил своих подчиненных и испытал на себе все, что выпало на долю бойцов его армии.
Начальник особого отдела НКВД 2–й ударной армии А. Г. Шашков был ранен в ночь с 24 на 25 июля и также застрелился. Начальник штаба 2–й ударной армии П. С. Виноградов погиб, заместитель командующего П. Ф. Алферьев пропал без вести, видимо, тоже погиб.
Всего из окружения вышли 13 018 человек, притом, что еще на 1 июня 2–я ударная армия имела в своем составе 40 157 человек (6 стрелковых бригад и 8 стрелковых дивизий). Таким образом, из 27 139 человек, находившихся в окружении, большинство погибли, частично – сдались в плен.
В итоге, потеряв только в числе безвозвратных потерь около 150 тысяч человек, войска Волховского и Ленинградского фронтов не смогли прорваться к Ленинграду и деблокировать его.
Гитлеровцы праздновали победу. За срыв зимнего наступления советских войск под Ленинградом Гитлер 30 июня 1942 г. присвоил Кюхлеру звание – фельдмаршал.
Что касается Власова, то следует признать, что, приняв должность командующего 2–й ударной армией в практически безнадежной обстановке, он, не имея должной военной подготовки и практического опыта, наделал много ошибок, еще более усугубил положение временно подчиненных ему войск.
Однако главными виновниками Любанской катастрофы следует считать не Власова, а тех, кто загнал 2–ю ударную армию в «мешок» и кто далеко не все сделал, чтобы спасти ее. Это – командующий Ленинградским фронтом генерал – лейтенант Хозин, представитель Ставки Верховного командования генерал – полковник Василевский, командующий Волховским фронтом генерал армии Мерецков, прежний командующий 2–й ударной армией генерал – лейтенат Клыков.
У Власова, конечно, были все основания обижаться на вышестоящих начальников за то, что они его крупно подставили, назначив командующим безнадежно погибающей армии, но – не на Отечество. Должность и высокое воинское звание, не говоря уже о воинской присяге, которую он принимал добровольно и навсегда, не позволяли ему служить врагу. Когда на суде ему было предоставлено последнее слово, он сказал:
«Содеянные мной преступления велики, и ожидаю за них суровую кару. Первое грехопадение – сдача в плен. Но я не только полностью раскаялся, правда, поздно, но на суде и следствии старался, как можно яснее выявить всю шайку. Ожидаю жесточайшую кару».
И петля нашла своего «героя». Поэтому, когда Жуков упрекает И. В. Сталина в неправильном, слишком жестоком обращении с бывшим военнопленным, то следует напомнить, что военнопленные были очень разные, чтобы к ним одинаково можно было относиться.
Закачивать историю гибели 2–й ударной армии не хотелось совсем пессимистически, следует отметить, что огромные потери ее были не совсем напрасны. Эта армия своими героическими действиями в невероятно тяжелых условиях сковала большие силы противника, спасла северную столицу от очередного генерального штурма, планировавшегося Гитлером на весну – лето 1942 г.
Причины провала фронтовых операций по снятию блокады Ленинграда не отличаются оригинальностью. Все тот же Мехлис, которого с конца декабря 1941 г. Ставка направила на Волховский фронт в качестве своего представителя, ничего не понимая в военном деле, руководил командующими фронтом и армиями, «ежечасно подгонял их». В результате войска Волховского фронта, не закончив перегруппировку, не сосредоточив авиацию и артиллерию, а также не накопив необходимых запасов боеприпасов и горючего, уже 7 января 1942 г. пытались прорвать оборону противника на реке Волхов. Наступление успеха не принесло, однако немцы определили направление последующих ударов наших войск, что позволило им срочно на этом участке фронта создать сильную оборону.
Перед началом атаки пехоты и танков нашим командирам не удавалось подавить огневые средства противника и нарушить систему его огня. Вследствие этого, атакующие части сразу же наталкивались на организованный огонь из всех видов оружия. Последствия таких действий заканчивались для наших войск очень плохо, как правило, огромными потерями и не выполнением поставленной задачи.
В подтверждение изложенного приведем еще один эпизод из книги В. Н. Редкозубова (На дорогах войны. Воспоминания командира огневого взвода артполка. – СПб.: Астерион.2004), показывающий, чем заканчивались бои в районе Мясного бора, когда начальники руководствовались популярным в первый год войны принципом: «несмотря ни на что…». Тем боле, что подобные эпизоды в мемуарах наших маршалов и днем с огнем не найдешь. Такую горькую правду войны способны донести до нас только лейтенанты:
«Мы вели огонь по деревням Копцы, Любцы, Теремец Курляндский. От этих деревень остались только названия. На месте Любцов, как мне передали однажды с НП, стояла одна полуразрушенная печка… Деревня Любцы возле Мясного бора прославились тем, что переходила из рук в руки несколько раз. Однажды, когда поступил очередной приказ взять эту печку, во что бы то ни стало, командир роты автоматчиков умолял вышестоящее начальство дать ему срок несколько часов, до наступления темноты, доказывал, что возьмет эту печку к утру – пошлет «пластунов», в обход пулеметов, они вырежут ножами немецких пулеметчиков.
