— Я не удивлен в отношении себя, — сказал Генри. — Но, Шарлотта, честно, ты-то должна была это распознать.
Она подавила смех.
— Генри, — она сжала его руку. — Есть кое-что еще, что я должна сказать тебе, что-то очень важное…
Дверь в гостиную с шумом распахнулась.
Это был Уилл.
Генри и Шарлотта отдалились друг от друга и уставились на него. Он выглядел взволнованным… бледным, с темными кругами под глазами… но была какая-то ясность в его лице, которую Шарлотта никогда не видела, какой-то блеск в глазах. Она подготовилась к саркастической ремарке или холодному замечанию, но вместо этого он просто счастливо улыбнулся им.
— Генри, Шарлотта, — произнес он. — Вы не видели Тессу?
— Она, скорее всего в своей комнате, — сказала Шарлотта озадаченно. — Уилл, что-то случилось? Тебе разве не следует сейчас отдыхать? После травмы ты истощен…
Уилл отмахнулся.
— Ваше замечательное иратце сделало свою работу. Мне не нужен отдых. Я только хочу увидеть Тессу и спросить ее… — Он прервался, уставившись на письмо на столе Шарлотты. Несколькими шагами своих длинных ног он достиг стола и схватил его, прочитал с тем же встревоженным видом, что и Генри ранее. — Шарлотта… нет, ты не можешь отказаться от Института!
— Конклав найдет тебе другое место, чтобы жить, — сказала Шарлотта. — Или ты можешь остаться здесь, пока тебе не исполнится восемнадцать, хотя Лайтвуды…
— Я не хочу жить без тебя и Генри. Ради чего мне здесь оставаться? Обстановка? — Уилл тряс листком бумаги до тех пор, пока она не затрещала. — Я даже буду чертовски скучать по Джессамин… Ну, немного. А Лайтвуды уволят всех наших слуг и заменят их своими. Шарлотта, ты не можешь дать этому случиться. Это наш дом. Дом Джема, дом Софи.
Шарлотта изумленно уставилась на него.
— Уилл, ты уверен, что у тебя нет температуры?
— Шарлотта. — Уилл шлепнул бумагу обратно на стол. — Я запрещаю тебе уходить в отставку. Понимаешь, за все эти годы ты столько сделала для меня, как если бы я был твоим кровным родственником, и я никогда не говорил тебе, как я благодарен. Это также относиться и к тебе, Генри. Я благодарен, и из-за этого я не позволю тебе совершить ошибку.
— Уилл, — сказала Шарлотта. — Все кончено. У нас есть всего три дня, чтобы найти Мортмена, и мы не сможем это сделать. У нас просто нет времени.
— Повесь Мортмена, — сказал Уилл. — Я имею в виду буквально, конечно же, но так же и фигурально. Двухнедельный лимит, чтобы найти Мортмена, установленного по сути Бенедиктом Лайтвудом, нелепое испытание. Испытание, которое оказалось обманом. Он работает на Мортмена. Это испытание — его попытка забрать Институт у тебя, используя тебя же. Но если мы разоблачим то, что Бенедикт… марионетка Мортмена… Институт останется у тебя, и можно будет продолжить поиски Мортмена.
— У нас есть слово Джессамин, чтобы доказать, что Бенедикт подыгрывает Мортмейну…
— У нас нет ничего, — сказал Уилл твердо. — Это, по крайней мере, стоит обсудить, ты так не думаешь? — Шарлотта не придумать ни слова, чтобы сказать. Этот Уилл не был тем Уиллом, которого она знала. Он был прямым, откровенным, а его глаза светились силой. Если судить по молчаливости Генри, то он был тоже удивлен. Уилл кивнул, как будто принял это за аргумент. — Отлично, — сказал он. — Я скажу, чтобы Софи собрала остальных. — И он выбежал стрелой из комнаты.
Шарлотта с удивлением посмотрела на своего мужа, все мысли о новостях, которые она хотела рассказать ему, вымело из ее головы.
— Это был Уилл? — наконец сказала она.
Генри изогнул рыжую бровь.
— Может быть, его похитили и заменили автоматом, — предположил он. — Это представляется возможным….
На этот раз Шарлотта смогла только согласиться.
Хмурая Тесса покончила с сэндвичем и остатками чая, проклиная свою неспособность не совать нос в дела других людей. Когда она закончила, то начала одевать голубое платье и поняла, что эта задача слишком сложная без помощи Софи. «Только посмотри на себя, подумала она, испортилась всего лишь после нескольких недель, как у тебя появилась горничная. Не можешь одеться сама, не можешь прекратить вынюхивать там, где тебе не рады. Скоро тебе понадобится кто-нибудь, чтобы кормить тебя с ложечки кашей, а не то ты умрешь с голоду».
Она скорчила ужасное лицо в зеркале и села на трюмо, взяла оправленное в серебро зеркало и начала расчесывать свои длинные каштановые волосы.
Кто-то постучал в дверь.
Софи, подумала Тесса с надеждой, вернулась за извинениями. Что ж она получит их. Тесса бросила расческу и кинулась, чтобы открыть дверь. Так же как немногим ранее она ожидала увидеть Джема, и была разочарована, обнаружив на пороге Софи, теперь, ожидая увидеть Софи, она была удивлена, обнаружив Джема за дверью. Он был одет в серый шерстяной жакет и брюки, которые на фоне его серебристых волос казались почти белыми.
— Джем, — сказала она, пораженная. — Все в порядке?
Его серые глаза изучали ее лицо, ее длинные распущенные волосы.
— Ты выглядишь так, ка будто ожидала увидеть кого-то еще.
— Софи. — Вздохнула Тесса и заправила выбившийся локон за ухо. — Я боюсь, что оскорбила ее. Моя привычка говорить прежде, чем думать, опять застала меня врасплох.
— О, — сказал Джем с нехарактерным для него отсутствием интереса. Обычно он бы спросил Тессу, что она сказала Софи, либо успокоил бы ее или помог ее разработать план действий, чтобы заслужить прощение Софи.
Его обычно яркий интерес ко всему, казалось, странным образом исчез, подумала Тесса с тревогой. Кроме того, он был абсолютно бледным и, казалось, постоянно поглядывал ей через плечо в комнату, как будто чтобы проверить, одна ли она.
— Сейчас… то есть, Тесса, я хотел бы поговорить с тобой наедине. Ты достаточно хорошо себя чувствуешь?
— Это зависит оттого, что ты хочешь мне сказать, — сказала она со смехом, но когда на ее смех не последовало ответной улыбки, у нее возникли опасения. — Джем… ты обещаешь, что все хорошо? Уилл…
— Это не имеет отношения к Уиллу, — сказал он. — Уилл где-то гуляет и без сомнения с ним абсолютно все в порядке. Это имеет отношение… Ну, я полагаю, ты можешь сказать, что это имеет отношение ко мне. — Он посмотрел в одну и другую сторону коридора. — Могу я войти?
Тесса быстро подумала о том, что могла бы сказать тетя Гарриет о девушке, которая позволила постороннему молодому человеку войти в свою спальню и остаться там наедине.
Но тетя Гарриет сама была влюблена однажды, подумала Тесса. Достаточно влюблена, чтобы позволить своему жениху сделать… ну, кое-что, чего оказалось достаточно, чтобы остаться одной с ребенком. Если тетя Гарриет была жива, она бы была не в том положении, чтобы что-то ей говорить. И к тому же, этикет Сумеречных Охотников был другим.
