Мерильда взяла ключ, спрятала.
— Хорошо. Ты останешься ночевать?
Бланка заторопилась, одернула блузу.
— Не могу, в полночь заступать на дежурство. Боюсь, не смогу и проводить — меня сменят на посту только на рассвете, и я сейчас же уеду.
— Какое дежурство, какие посты? Что ты вообще сейчас делаешь?
Мерильда отступила на несколько шагов и впервые внимательно оглядела подругу. На Бланке была голубая блуза, зеленые брюки с накладными карманами, высокие ботинки на толстой подошве — форма милисианы.
— Что это за маскарад?
— Я работаю на радиостанции «Патриа».
— Поешь?
— Пишу репортажи.
— Кому это нужно?
— Прежде всего — мне.
— За это платят деньги?
— Немного… Дело не в деньгах.
— А-а, понимаю…
— Я работаю целые дни, а иногда и ночи. Сейчас пойду на пост, а утром уезжаю в Лас-Вильяс. Я устаю, как мул, никогда в жизни так не уставала. Но мне это нужно!
Мерильда покачала головой.
— Ох, Бланка, не кончится это добром! Ты суешь глупую романтическую башку в самую пасть.
— Что же мне еще остается? Я же должна…
— Как я рада, что уезжаю из этого ада! — перебила Мерильда.
— Счастливого тебе пути!
Они обнялись, поцеловались.
— Жду тебя в Штатах, — сказала Мерильда. — Братцу все передам. Береги себя.
Бланка отошла к дверям, в последний раз обвела взглядом комнату.
— Адиос, Мери…
Вышла.
— Ох, как стучат твои ботинки! — бросила ей вдогонку Мерильда и снова склонилась над чемоданами.
Гулко хлопнула дверь. Бланка с минуту постояла в палисаднике. Воздух был густой и душистый. Горьковатый. Она поймала на циферблат часов луч света из окна. На посту ей надо быть через полчаса. Нога уже ныла меньше, и штанина высохла. Пора!..
Девушка пошла вниз по улице, к черному до горизонта, неугомонно грохочущему океану. «Да, как гулко стучат мои ботинки!..»
2
Капитан Обрагон встал из-за стола. Вытянул руки так, что хрустнуло в локтях. Прошел от стены к стене.
Ночь. Тишина. Только где-то за домом, внизу, глухо ворочается океан. По гравию перед домом скрипят шаги часовых. Обрагон подошел к койке. Увидел свое отражение в зеркале, вправленном в стену. Зеркало было обрамлено серебряными листьями. В этой вычурной раме его лицо было таким же неуместным, как койка — раскладная, солдатская, приткнувшаяся в углу этой роскошной комнаты с старомодной мебелью стиля ампир и абстрактными статуэтками на мраморных подставках. В зеркале на него глядело лицо старого человека с резкими и сухими чертами, с седеющей бородой и красным от давнего, не рассасывающегося кровоизлияния правым глазом. Угрюмое лицо солдата.
Он отстегнул пояс с «вильсоном», повесил у койки на спинку кресла. Тяжело сел в кресло, начал расшнуровывать ботинок.
В дверь постучали.
— Да?
В комнату вошла девушка-сержант из шифровального отдела. Остановилась в дверях.
— Что там еще? — проворчал Обрагон, встал и потянулся за поясом. Он очень устал. Но он знал: без срочного дела его бы не побеспокоили.
Девушка протянула бланк шифровки.
— Перехвачено и расшифровано радиосообщение из штаб-квартиры в Майами для подпольной организации «Белая роза» в Гаване.
Капитан взял бланк. Прочитал.
— Оставьте. Можете идти.
Подошел к столу, нажал кнопку звонка. Приказал появившемуся в дверях бойцу:
— Немедленно вызовите ко мне дежурных по оперативному, фототехническому и агентурному отделам.
Когда офицеры собрались, Обрагон пустил по рукам шифррвку. Подождал, пока они прочтут и продумают. По их лицам не увидел, что сообщение сколько-нибудь взволновало. Нахмурился.
— Это серьезно. Особенно учитывая предстоящий митинг. Сообщите нашим постам. Проверять все машины, въезжающие в Гавану.
Он открыл сейф, достал папку. Перебрал несколько фотографий. Одну отложил в сторону.
— Размножить эту фотографию и раздать оперативным работникам. Немедленно соберите, ко мне товарищей из районных комитетов защиты революции. А сейчас пусть приведут арестованного Карлоса Наварра. Вы свободны.
Офицеры вышли. Обрагон сел за стол, погрузился в бумаги досье. Об отдыхе он уже не думал, и сонливость рассеялась, лишь привычной тяжестью осев в висках. Итак, первый узелок нового дела…
В комнату в сопровождении бойца вошел Карлос, тридцатипятилетний мужчина с сумрачным тонкогубым лицом. Маскировочная, в зеленых и коричневых разводах, куртка висела на его худых плечах, как на вешалке.
— Хоть на ночь ты можешь оставить меня в покое? — Он угрюмо посмотрел из-под бровей и сел, отвалясь, в кресло.
Капитан кивнул бойцу. Тот вышел, плотно притворив за собой дверь.
— Извините. Вынужден был вас побеспокоить, чтобы уточнить некоторые детали, — холодно сказал он. — Кто из ваших носит кличку «Маэстро»?
— Не знаю, — буркнул арестованный.
Начиналось привычное единоборство следователя с подследственным. Обрагон любил эти поединки, в которых, как в любой схватке, побеждают выдержка и воля. Опыт и интуиция подсказывали капитану, как нужно вести себя с тем или другим арестованным. Этот старый знакомец был самолюбив, смел, но теперь растерян. Капитан стал раскуривать сигару.
— Могу подсказать: Конрад де ла Ронка. Теперь припоминаете?
— Пусть будет Конрад, — все так же хмуро отозвался Карлос.
— Какую должность он занимает у Кордоны?
Арестованный отрицательно качнул головой.
— Могу подсказать: командира особой группы террористов. Не так ли?
— Пусть будет так.
— Что он говорил вам при последней встрече?
— Ничего не говорил. Мы не встречались.
— Могу подсказать. — Обрагон замолчал, попыхтел сигарой. Между ним и Карлосом заколебалась сизая завеса. — Вы встретились в штаб-квартире в Майами за неделю до высадки вашей банды в Эскамбрае.
Карлос вскочил:
— Черт побери!..
Сел, устало спросил:
— Чего же ты от меня хочешь?
— Уточнить некоторые детали.
Капитан прищурил левый глаз, словно прицеливаясь, и посмотрел на арестованного красным глазом:
— Так что он говорил вам в последнюю встречу?
Карлос похлопал прямыми ладонями по подлокотникам кресла.
— Ничего существенного, — он колебался. — Встреча была случайной…
— Могу вам подсказать.
— Хватит! — взревел Карлос. — Меня бесит твое «вы»! Мы же два года!..
— Разве?
Да, два года они дрались вместе. Обрагон помнил, как однажды в лощине их настигли «каскитос», и рота Карлоса прикрывала отход. Его ребята и он сам яростно отстреливались до темноты и так и не дали батистовцам прорваться в лощину, и всем повстанцам удалось ночью уйти. Но сейчас на нем была маскировочная куртка, сшитая т а м, и сам он пришел о т т у д а. Тех двух лет не существовало.
