— Тогда вы солидно переплатите, — давил Второв, принципиально не бравший кредит у иностранных банков.
— Зато потом вся прибыль будет наша, — возражал Федотов.
— Или потеряете все до копейки.
— И потому вы рискнули взять полный контроль над предприятием? Придумайте что-нибудь убедительнее.
— Борис Степанович, ваше право вето при продаже лицензий не лезет ни в какие ворота, — акула бизнеса превосходно изображала искреннюю обиду, — я оплачиваю почти три четверти предприятия, а вы мало того, что имеете половину дивидендов, так еще владеете правом запрета на продажу метода.
«Ага, так я тебе и поверил, а ведь ты еще не знаешь, сколько мы отхватим сопутствующих патентов. Взять только спектрографы для экспресс анализа», — злорадствовал про себя, избавившийся от комплекса неполноценности переселенец.
— Не три четверти, а только две трети, плюс вы продаете металл себестоимостью на четверть ниже мартеновского и владеете уникальной установкой получения кислорода.
Деваться Второву было некуда, и через два года конвертер стал стабильно давать качественную сталь. Лучше сплавы получались только в электропечах, но там и стоимость была заметно выше. Но и здесь наметилась выгода, ведь малые конверторы стояли непосредственно перед электропечами, подавая в них жидкий металл, тем самым обеспечивая дополнительную экономию электроэнергии.
В преддверии войны остро встал вопрос с алюминием. Покупать его в Европе будет проблематично, а в Северной Америке дорого. Строить низконапорную ГЭС на Волхове? Слишком дорого, хотя глинозем под боком.
Минимальные затраты получались при строительстве ГЭС и алюминиевого комбината на Вуоксе в районе финского поселка Яаски.
С этим предложением Федотов обратился к Второву и… нарвался.
Аргументировать скорым началом войны было глупо. В том, что она начнется, ни у кого сомнений не возникало, но после двух последних балканских войн, считалось, что основные противоречия были сняты и в ближайшее время войны не случится. Пришлось выкручиваться.
— Можно? — Федотов протянул руку к аналитической записке.
Второв не возражал. Пробежав глазами текст, Борис мимоходом отметил качество документа:
«Ничего лишнего, а все расчеты в приложениях. По росту потребления алюминия пятое, и что в нем? Ага, здесь указана потребность металла на условный авиадвигатель с коэффициентом полтора. Надо полагать, так расчетчик учел неопределенность. Толково. В принципе, подход правильный, но автор аналитики явно не в курсе цельнометаллических конструкций. Вот на этом мы и будем играть.
Разгонять прогресс, конечно, не есть хор, но кто сказал, что аборигены тут же кинутся строить цельнометаллические машины? Расчеты однозначно показывают — алюминий нужен при скоростях выше двухсот-трехсот километров в час. Внимание обратят, к гадалке не ходи, а мы им подыграем, дескать, русские малость спятили и круто проиграли в стоимости».
В принципе, на Второве свет клином не сошелся, но Федотова подкупала позиция самого богатого человека империи: «Никогда не брать денег у банков с иностранным капиталом».
Что это, как не сходство с программным положением СПНР? Тем паче, что до Зверева дошли сигналы об интересе Николая Александровича к этой партии.
Федотов с тоской прикинул, сколько средств уходит на химкомбинат, металлорежущие станки, и на многое другое, что всерьез начнет давать отдачу к началу пятнадцатого года.
«Если Второв откажется, не помрем. Обратимся к тому же Абамелек-Лазареву, к братанам Поляковым или Рябушинским. Последние давно подают сигналы, но сперва поборемся».
— Прилетели мягко сели, высылайте запчастЯ, фюзеляж и плоскостЯ, — нараспев продекламировал Федотов и тут же вопросом пояснил, — неужели ваш аналитик не слышал поговорок авиаторов?
— Вы хотите сказать? — от неожиданности Второв на мгновенье замялся.
— Именно! — в паузу тут же втиснулся Федотов, — будущее за цельнометаллическими аэропланами, — и, глянув на скептическую мину на лице Второва, решительно продолжил, — вот что, уважаемый Николай Александрович, полагаю, без обоснований нам не обойтись, поэтому прошу ко мне в конструкторское бюро — Борис решительно повел госта на другой край завода.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
За последние годы предприятие Меллера заметно разрослось и моторостроительный завод, точнее завод АРМ давно перебрался под собственную крышу. В нем доля Меллера всего десять процентов.
Автозавод Дукс оставался под пятой «тевтона», хотя и не на все сто процентов — часть акций Дукса перекупили переселенцы. Авиазавод, точнее цех завода Дукс, находился в стадии переезда под собственную крышу. Большая его часть принадлежит переселенцам, а само предприятие называется «Авиазавод?1».
Отказываться от сотрудничества с немцем Федотов не собирался, хотя поначалу споры каким быть российскому самолету булькали не слабо.
В Меллере гармонично совмещались изобретатель-конструктор и технолог. Первого тянуло придумывать новое, второго пустить конструкцию в серию. Не случайно его велосипеды, а позже авто уверенно теснили на рынке конкурентов. Но и на старуху бывает проруха, и Меллеру втемяшилось в голову пустить в серию лицензионный Фарман IV. Федотов был категорически против — лягушатников на помойку, только свой самолет.
В какой-то момент пришлось употребить силу, пригрозив разрывом деловых отношений. Благо, что к этому времени моторы АРМ стали стабильно демонстрировать неплохие параметры, да что там неплохие, по меркам этого мира просто отличные. Пусть лучше лягушатники покупают российскую продукцию. При этом самое сладкое придерживалось под прилавком, ибо неча гнать прогресс у конкурентов.
Чуть позже пришлось бодаться с заскоками Меллера-конструктора. Впрочем, а как могло быть иначе, коль скоро этот человек нес в себе весь опыт и мать ошибок трудных начала XX века.
Как бы там ни было, но и с этой напастью справились, В небо уверенно взлетел сначала Миг-1, а сейчас парит Миг-2. Именно, что парит. Скорость максимум сто десять, зато по сравнению с бипланом Миг-1 дальность существенно выросла. Это первый моноплан с верхним расположением крыла и управляемыми закрылками. Основной девиз компании: «Наши аэропланы не падают», заставил конструкторов изрядно попотеть, зато статистика уверенно показала — обещание выполняется. Особенно удачен Миг-2, прощающий многое ошибки пилотирования.
Следующая модель на подходе. Для всех Миг-3 сугубо разведывательная машина, ибо не стоит провоцировать сторонников стреляющей авиации, хотя место под пулеметы зарезервировано. Пока же главное оружие это штатный фотоаппарат, позволяющий пилоту вести съемку даже в одиночку.
Компоновка Миг-3 повторяет таковую от Миг-2, но крыло, с полной механизацией, в сумме с глубокой амортизацией шасси, позволят этой птичке взлетать и садиться на любой мало-мальски пригодной поляне. Двигатель в двести лошадок должен обеспечить скорость до ста пятидесяти километров в час. При приличной по сегодняшним меркам грузоподъемности, это круто. Полное остекление двух-трехместной кабины, дает прекрасный обзор и комфорт, а прозрачный полиметилметакрилат, известный как органическое стекло, уже вовсю производится на родном химкомбинате.
Характеристики этой машины, на сколько помнил Федотов, ближе всего к таковым у германского Шторьха средины тридцатых годов.
Имя «Миг» решено было присваивать всеми машинами, спроектированным в КБ. Первая буква от фамилии русского немца Меллера Юлия Александровича. В полной аббревиатуре после номера модели шифровалась фамилия главного конструктора основное назначение машины.
О предстоящей войне не забывалась, и работы над аэропланами велись с темпом, позволяющим чуть-чуть опережать противника. Фактически Миг-3 проектировался, как многоцелевая машина. Хорошее вооружение, трехместная кабина, приличные грузоподъёмность и скорость, позволяли использовать его как истребитель, легкий бомбардировщик и разведчик.
В то же самое время вундервафлей он не являлся. Скорость к моменту начала серийного выпуска не запредельная. У французов есть самолеты и побыстрее. Аналогично с грузоподъемностью. О возможности установки стреляющего через винт авиапулемета, и ручного в кабине пассажира, пока не трындят. Тем более нет упоминаний о сблокированном с прицелом бомбосбрасывателя.
