жутко злило, поэтому в комнате я жила одна.
Всегда одна.
Но потом все изменилось, внезапно и быстро. Чему я очень рада, ведь так и надо. Чтобы было меньше боли, пластырь срывают резко.
С меня сорвали пластырь, было больно, зато гораздо эффективнее.
– Расслабилась я, конечно, – пробормотала я, вытирая насухо последнюю тарелку и убирая ее в шкаф над раковиной. Вытерев руки другим полотенцем, я повесила его на ручку шкафчика и поднялась наверх, но так не хотела идти. Вообще.
Меня это все доконает, честное слово.
После свежей кухни, в комнате, где я спала оказалось слишком душно. Спертый воздух неприятно сдавливал легкие, и сложно было не только дышать, но и думать. Открыв окна нараспашку и вдохнула полной грудью необычный, пряный аромат Италии. Пусть все прошло не так, как я ожидала. Что уж там, все совсем пошло не так, но были моменты, которые я буду вспоминать с улыбкой. Я буду вспоминать живописные и красочные пейзажи, улыбчивых и очень дружелюбных итальянцев. И, Господи, Боже мой, я никогда не забуду джелато: лесные и грецкие орехи, лимон, банан, шоколадное и дыня. Дыня и грецкий орех полюбились мне больше всего.
Ну и конечно же я не смогу забыть силу, которую ощутила по приезду в Помпеи. Я никогда не была такой живой, никогда так ярко не чувствовала окружающий мир.
Но самое главное во всей этой поездке это то, что я испытала себя на пределе.
Проверила все свои возможности и поняла, что мне еще есть над чем работать. Как бы я не была сильна, умна и проницательна, всегда найдется тот, кто умнее, сильнее и дальновиднее меня самой. Нельзя совершать ошибку – нельзя недооценивать своего соперника. Никогда. Я знала это и прежде, но здесь я убедилась в этом на практике.
А еще я поняла, что мне необходимо научиться верить. Людям надо верить и доверять, это безусловно может обжечь, но без этого никак. Просто в будущем стоит быть более избирательной.
Этот город останется в моем сердце навсегда, как город, который научил меня жизни.
Глава 26: Ты мой отец?
Разума лишает не сомнение, а уверенность.
Фридрих Ницше
– Я не слышала, как вы вчера пришли, – тихо говорю я, разрывая тишину, давно появившуюся в нашей с Алиной комнате. Каждая была занята только своими мыслями, только собой, ни у одной из нас не возникало мысли о том, что это эгоистично сейчас зацикливаться только на себе, когда всем нужна поддержка. Не вовремя обоюдно включился режим «интроверта».
– Ты уже спала, – отрешенно ответила Алина, которая сидела на кровати и задумчиво смотрела в окно, возможно забыв, что я тоже здесь, совсем рядом с ней. – Мы не хотели тебя будить. Я подумала, раз ты спишь в этой комнате, значит с Тимуром все в порядке. Мы даже с ним ночью чай успели попить.
– Да? – я слишком громко это спросила, чем заставила Алину обернуться и подозрительно взглянуть на меня. Сначала мне показалось, что в ее голове закрались некоторые сомнения, но по ее пустому утреннему взгляду было понятно, что это лишь игры моего разума, который теперь во всем будет видеть угрозу и подвох. – Ну, раз чаевничали, значит он и правда в порядке. Рада за него.
– Я думала, он будет злиться, ну или хотя бы рассердится, но нет, он правда хороший парень. Не успела я начать извиняться, как Тим сам заверил, что не держит на меня зла. Почему мы раньше о нем так плохо думали?
– Ну, мое знакомство с ним началось не очень хорошо, – напомнила я ей, подходя ближе. – Кофе, рубашка, пятно, крики. Он очень истеричен.
– Изменился?
– Не знаю, – честно ответила я, потому что сама не узнавала Тима, на которого пролила кофе, и Тимура, который сейчас где-то бродит по дому моего возможного отца. – Я не верю, что человек может полностью измениться. Это только видимый эффект. Новая личина – не значит новая личность. Для создания «нового» образа достаточно просто спрятать старый. Спрятать – не значит убить. Удачно спрятал – удачно всех обдурил.
– То есть он все еще тот засранец, просто теперь дружелюбный?
– Возможно он на самом деле дружелюбный, просто был засранцем.
– Ты с Матвеем все так же не разговариваешь? – нет, потому что его слова задели меня сильнее, чем я изначально думала.
– А ты?
– Хорошо, обсудим это потом. Не здесь.
– Душ свободен, на твоем месте я бы уже бежала, – в доме сейчас спят только двое, это Тим и Матвей. Арнест вовсю готовил завтрак на ораву, что поселилась у него в доме. – Я проснулась раньше и уже сходила, – отправив Алину в душ, я обеспечу себе около тридцати минут для серьезного разговора. Если я не поговорю с Арнестом сейчас, то потом просто не решусь.
– Я вижу, у тебя волосы еще влажные.
Улыбнувшись ей, я вышла из комнаты, прислушиваясь к шагам наверху и внизу. Наверху было тихо, внизу ходил только Арнест, и иногда слышалось щебетание нашей птахи.
Оглядываясь по сторонам, я выискивала опасность в лице другой мужской половины дома, с которой будут очень натянутые разговоры, а я не люблю светские беседы. Совсем.
Я нашла Арнеста на кухне, он возился с блинчиками на сковороде. Легкий аромат ванили разносился по дому мягкими волнами. Прямо как в детстве, когда в выходные дни мама нам что-то пекла, все просыпались не от будильников, а от сладких ароматов. От таких воспоминаний даже на душе посветлело и напряжение немного спало.
– О, доброе утро, хранитель! – бодро поприветствовал меня Арнест, на ходу переворачивая блинчик. – Ты сегодня первая. Спустилась на запах?
– Я давно проснулась, – главное, чтобы другие не спустились на запах. – Решили побаловать нас?
– У вас, ребятки, сегодня сложный день, думаю, немного глюкозы с мучным вам не помешает, – ответил он, пока мастерски убирал блин на тарелку и быстро наливал тесто на раскаленную сковороду. Его движения со спины казались до чертиков знакомыми.
– Не могу не согласиться, – я кажется знаю, кто его учил, но мне нужно подтверждение моих домыслов. – Арнест, а кто вас научил делать блинчики? – я неотрывно следила за ним, и все, что с ним произошло за минуту молчания, не могло утаиться от моего внимательного взгляда.
Он замер, отвел взгляд в сторону, снова посмотрел на сковородку, поудобнее перехватился за ручку, бросил боковой взгляд на меня, приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но передумав в последний момент, просто искривил его в ухмылке человека, которого подловили на неувязке.
– Моя первая любовь, – он подтвердил мои догадки. Мама так же стоит, так же руководит парадом во время готовки, именно поэтому его действия показались мне знакомыми. – Когда я ее встретил, был глупым пацаном, который ничего не умел, у нее
