Бунт едва начался, когда Лютер и Меланхтон получили текст «Двенадцати статей», что, безусловно, свидетельствует о том, что восставшие относились к этой паре с покровительственным уважением. Впрочем, очень скоро их хартия разошлась по всей, или почти по всей, Германии, давно перестав быть простым списком требований и превратившись в знамя борьбы. Лютер понимал, что молчать больше нельзя, потому что обе стороны с нетерпением ждали, что же он скажет. Крестьяне, убежденные, что действуют во имя Евангелия, надеялись услышать от него слова одобрения и поддержки; дворяне, видевшие в нем виновника разгоревшейся войны, верили, что он сумеет охладить пыл мятежников и призовет их к покаянию. Эразм написал ему в открытом письме: «Вот плоды вашей мысли! Вы отказываетесь признавать этих людей, а ведь они ссылаются на вас! Нет никаких сомнений, что зачинщики этого ужасного бунта в большинстве своем принадлежат к числу сторонников вашего Евангелия».
Лютер чувствовал, что пора высказаться. Это его не пугало, как никогда не пугала необходимость защищать свое учение. В начале 1525 года он опубликовал написанный по-немецки «Призыв к миру в связи с двенадцатью статьями швабских крестьян». «Не могу допустить, — писал он, — чтобы из-за моего молчания на меня легла ответственность перед Богом и людьми за те несчастья, которые могут случиться». Но он не ограничился самооправданием, а попытался показать каждой из враждующих сторон, в чем ее ошибки, постарался помешать дальнейшему распространению войны и попробовать восстановить мир. Кроме того, он хотел, чтобы после всей излитой друг на друга злобы, после всех перенесенных страданий и горя и в том и в другом лагере вспомнили наконец о том, что на свете существует такая вещь, как христианское смирение.
Споря с крестьянами, он указал, что своими заявлениями они сами себя загнали в ловушку: «Во всех этих союзах я одобряю их стремление учиться и побуждать к тому других, лишь бы в своем рвении они не выходили за рамки простых и ясных истин, изложенных в Евангелии». Разумеется, в рядах восставших попадаются лжехристиане, которые думают только об удовлетворении своих дурных наклонностей, но немало и истинно верующих, и именно к этим последним и обращается он со Словом Божьим, которого они так жаждут. Разве не сказано в Писании: «Поднявший меч от меча и погибнет»? «Это значит, — поясняет Лютер, — что никто не имеет права колебать устоявшуюся власть. Вспомните, чему учил святой апостол Павел: «Пусть каждый из вас подчинится власти с трепетом и уважением». И еще: «Кто восстает против порядка, установленного Богом, тот навлекает на себя гибель».
Преемственность с его же «Светской властью» очевидна. С точки зрения отдельного человека, бремя светской власти может казаться невыносимым, однако благодаря своей божественной природе такая власть абсолютно законна. «Вы говорите, что власть жестока и нетерпима? На это я вам отвечу. Ни беззаконие, ни тирания не служат оправданием бунту, ибо не может каждый встречный карать злодеев. Как учит святой апостол Павел, один царь носит меч». И дальше с опорой на Библию он обвиняет крестьян в том, что они посмели своими силами защищать свое дело. Поднимая проблему на высший уровень обобщения, он утверждает: «Вы согрешили не только против божественного, но и против естественного права». Затем следует аргументация логического характера: если каждый захочет самолично судить ближнего своего, что станется с порядком, с человеческими взаимоотношениями, с обществом? Но и это еще не все. Лютер вспоминает, о чем он говорил в своей предыдущей работе, посвященной богословской политике. Христианин живет на земле, чтобы страдать. Он обязан нести свой крест вместе с Христом, сказавшим: «Не противься злу! Если тебя ударят по правой щеке, подставь левую!» В конечном итоге он оставляет человеку двоякий выбор. Разумеется, каждый вправе сетовать на жестокость и несправедливость, допущенные по отношению к себе, но тот, кто смеет восставать против них, не имеет права зваться христианином и ссылаться на Священное Писание.
Разобравшись с крестьянами, Лютер переходит к их господам. Оказывается, они сами наказали себя за несправедливое и неразумное правление. Находятся языки, обвиняющие его, Лютера, в том, что он послужил причиной этого ужасного бунта. Какое кощунство! Лучше бы они посмотрели на себя, потому что, если они решительно не исправятся, всех их ждет гибель. Разве так уж глупы требования, предъявленные крестьянами в двенадцати статьях? А ведь они могли расширить этот список, если бы задумались о спасении Германии. Впрочем, понимая, сколь сложна нынешняя обстановка, он не собирается подливать масла в огонь. Пусть же сильные мира сего вспомнят, что смысл их власти в том, чтобы обеспечивать всеобщее благоденствие. Его дело — предупредить. И если к его словам не прислушаются, пусть пеняют на себя, когда на страну обрушатся еще более тяжкие невзгоды. Пусть не вздумают обвинять его, Лютера, если Германия превратится в пожарище.
Вот такое мудрое поучение, вполне достойное любого добросовестного толкователя Евангелия. Однако Лютер не мог позволить себе ограничиться евангельской кротостью и не поддаться искушению излить желчь на своего заклятого врага — католическое духовенство. Поднявшись над схваткой, столкнувшей крестьян и дворян, он не собирался хранить нейтралитет в битве между лютеранами и католиками. Церковники — вот кто главный виновник гражданской войны! Почему крестьяне до сих пор не поняли этой простой истины, ведь он столько писал об этом! Пора уже им признать очевидное. Обрушивая свои упреки на власть имущих, он обвинял во всех бедах не только князей-епископов и графов-аббатов, но и каждого бесправного священника, каждого нищего монаха. «Да, в наших несчастьях и горестях повинны князья и сеньоры! Но еще большая вина лежит на вас, слепые епископы и священники, на вас, обезумевшие монахи, потому что еще и сегодня в своем ожесточении и бешеной злобе вы продолжаете попирать Евангелие».
Под Евангелием в данном случае следует понимать учение Лютера и его последователей. Тот же, кто не желает участвовать в распространении новой веры, а то и встает у нее на пути, достоин самой страшной муки. «В этом Евангелии — истина, — восклицает Лютер, — и не в вашей власти ее осквернить! Сколько раз предупреждал я вас: берегитесь! Но вы сами призываете несчастья на свою голову. Поистине, бесполезно учить и предостерегать того, кто сам стремится к несчастью!» Итак, приговор духовенству вынесен, и пусть не надеются на снисхождение. Как Лютер писал, обращаясь к немецкому дворянству, как он учил, рассуждая о духовном сословии, так и будет: епископы и священники обречены на гибель, ибо такова воля Божья. И найдется ли сила, способная удержать возмущение простого народа? Толпа, внимавшая подобным речам, звучавшим по всей Германии, делала выводы: сам Бог велит грабить и убивать священников.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
