Война требовала самостоятельных стремительных действий армии и парусного (Черноморского и балтийского) флота, с задачей разгромить в ряде сражений основные сухопутные и морские силы Османской империи. Гребной флот был призван служить для десантных и транспортных операций, помогая и сухопутным войскам, и парусникам Ф.Ф. Ушакова (кроме него Суворов не видел адмирала, способного решать стратегические задачи флота). В плане постоянно отмечалась связь успехов разных родов войск, вплоть до необходимости брать прикрывающие Босфор замки и батареи силами сухопутных войск и десанта с гребной флотилии для успешных действий парусников. Но только эскадра Ушакова могла обеспечить России господство на Черном море, по которому пройдут основные коммуникации наступающих войск.
План Суворова превосходил по своим масштабам действия вооруженных сил России в Русско-турецкой войне 1787–1788 гг. и, что интересно, мог быть реально осуществлен значительно меньшими силами (до 100 тысяч сухопутных войск). Основное наступление по суше вели из Новороссии три небольших корпуса (самый крупный до 40 тысяч), разбивая появившегося противника прежде, чем штурмовать крепости. Де Волану Суворов объяснил этот метод на примере просчета Цезаря, осадившего крепость Алезию до подхода основных сил галлов и вынужденного вести тяжелые бои на два фронта. «Войска должны следовать правилу разбить врага в поле, прежде чем предпринимать осаду». Суворов предполагал почти все крепости срыть, чтобы не дробить для их обороны войска, оставив только Килию и Браилов в качестве баз. В Болгарии такой базой становилась Варна; взятие Рущука и Шумлы было необходимо лишь для обеспечения наступления на Варну.
Идея концентрации сил в этом плане сочеталась с вопросами скорости ликвидации сопротивления в важнейших пунктах; дробление армии на три корпуса объяснялось тем, что турки все равно не успевали собрать и перебросить на фронт достаточные силы для генерального сражения. «Время дороже всего — надо беречь его, — твердил Суворов де Волану. — …Самым ложным правилом является убеждение, что после поражения врага все закончено, в то время как нужно стремиться к более крупным успехам». «Расчет времени есть главное правило ведения войны».
По плану видно, что Суворов тщательно изучал положение турок на Дунае, в Валахии, Болгарии и самом Стамбуле; документы подтверждают это. Казалось, что война близка. С декабря 1793 г. Александр Васильевич начал доукомплектовывать войска по штатам военного времени (Д III. 290). Указ Екатерины II о подготовке к войне последовал 16 января 1794 г. (Д III. 291). Задача была опередить готовящихся к войне турок; «скорость» и «быстрота» наступательных действий «до самых берегов Дуная и далее» ставились во главу угла. Черноморский флот, все еще под командой Мордвинова, и гребная флотилия де Рибаса действовали по суворовскому плану, с той разницей, что императрица, не осмелившись сменить «старейшего» адмирала и поставить Ушакова, не могла и в полной мере положиться на Черноморский флот.
Еще немного — и граф Суворов, будучи главнокомандующим всеми ударными и резервными войсками в предстоящей войне, мог получить верный шанс стать светлейшим князем Константинопольским. Разумеется, это шутка. Суворову суждено было стать князем Италийским.
Не имея фельдмаршальского чина, при наличии других фельдмаршалов, Александр Васильевич годился командовать в Новороссии лишь в мирное время, «для гарнизонной службы». Но не меньше корпуса в новой войне он бы получил — а план войны предусматривал, что главные действия будут вести корпуса, соревнуясь в скорости побед. К сожалению, Турция не решилась начать войну, которая, несомненно, отдала бы России проливы. Это было понятно уже зимой{148} и стало кристально ясно к маю 1794 г. Однако началась другая война, на которую Александр Васильевич полетел, как на крыльях.
НА ПОМОЩЬ ПОЛЬШЕ
«Шаг назад — смерть. Всякая стрельба кончается штыками».
Судьба снова вела Суворова в Польшу, поднявшую освободительное восстание против России, Австрии, Пруссии и своего короля Станислава Понятовского. Поляки на сей раз были отлично подготовлены в военном деле. Их армия упорно училась 20 лет. Под командой Тадеуша Костюшко и иных отличных генералов польские регулярные войска вынудили полки Австрии и Пруссии отступать с захваченной ими земли. 12-тысячный русский гарнизон в Варшаве, призванный поддерживать польского короля, был предательски атакован в ночь на 7 апреля во время пасхального богослужения. Лишь с большими потерями он пробился из города. К августу повстанцы, совершая смелые рейды по тылам карательных армий, заставили армию прусского короля Фридриха-Вильгельма II и русский корпус Ферзена уйти от Варшавы. Корпус Репнина был принужден к отступлению в Литве, австрийский генерал Гарнонкурт — изгнан из Люблинского воеводства.
Конечно, силы сторон были неравны. В самой Польше царил разлад. Завоевателям требовалось лишь время для переброски новых дивизий, чтобы залить страну кровью. Спасти жизнь и честь восставших поляков могло лишь чудо. И оно явилось в лице Суворова{149}.
Фельдмаршал Румянцев, возглавив войска на Юге России[88], по рескрипту Екатерины II от 16 мая поручил Суворову продолжить строительство укреплений на русско-турецкой границе (Д III. 322). Однако уже 24 мая Суворов отправился на польскую границу, в Брацлавскую губернию, для расформирования находившихся там польских войск (Д III. 327). 26 мая он выступил и быстро решил поставленную задачу (Д III. 329, 330). Уже 13 июня Александр Васильевич умолял Румянцева «извести» его из «томной праздности, в которой я невинно после Измаила»: «Мог бы я помочь окончанию дел в Польше и поспеть к строительству крепостей!» (Д III. 331). Разоружив последнее польское формирование на Днепре, Суворов 4 июля с двумя батальонами гренадер, одним — егерей и казачьим полком двинулся на запад, к Немирову (Д III. 336). 8 июля он подчинил себе войска Брацлавской губернии (Д III. 340). 24-го — вновь слезно просил Румянцева возвратить ему жизнь солдата, а не инженера. В сердцах он ругал русские войска в Польше, которые «в селениях награбленное продавать не стыдятся», и хвалил лидера повстанцев Тадеуша Костюшко: «в мятежнике довольно искусства!» (Д III. 346).
Отчаявшись, Александр Васильевич в тот же день послал императрице прошение «уволить меня волонтером к союзным войскам, (так) как я много лет без воинской практики по моему званию» (Д III. 347). 2 августа Екатерина II ответила отказом: «Ежечасно умножаются дела дома, и вскоре можете иметь тут по желанию вашему практику военную много. Итак, не отпускаю вас поправить дела ученика вашего (принца Кобурга), который за Рейн убирается (отступая из Нидерландов)… А ныне, как и всегда, почитаю вас Отечеству нужным, пребывая к вам весьма доброжелательной» (Д III. 351).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
