Пока Мэг добралась до Марбл Арк, а потом шла по Оксфорд-стрит, она шесть раз поправила покрывало. После трехчасового хождения по магазинам Эми промерзла и капризничала всю дорогу домой, хныча от голода.
Чарльз влетел домой уже после того, как Мэг успела успокоить Эми. Он выглядел таким цветущим, каким Мэг никогда прежде его не видела: кожа его источала здоровье, а темные глаза светились.
– Все катаются на санках на реке Хит! – объявил он. – Давай возьмем Эми и прогуляемся!
– Через час станет совсем темно! – воскликнула Мэг, придя в ужас от одной только мысли, что придется снова выходить на мороз.
– Неважно! Почему она плачет? Дай-ка мне ее. Привет, крошка Эми, в чем дело?
Внезапно Мэг почувствовала себя слишком усталой, чтобы объяснять Чарльзу, что она проигнорировала его совет и взяла Эми с собой.
Ее возражения против Магды казались мелочными. Она передала Чарльзу Эми, которая прильнула к его плечу, и вдруг совершенно внезапно Мэг захотелось разрыдаться.
– Пошли. Вам обеим не мешает проветриться. Я купил отличные санки, они внизу в машине…
Подхватив обеих, он повез их к реке. Там оказалось весело. Словно в Московской Руси, которую Мэг рисовала в воображении: фонари, колокольчики и бубенчики, звоны которых разносились над утоптанным снегом.
Ночью Мэг проснулась в ознобе, включила электроодеяло и затем уснула. Когда она вновь открыла глаза, то вся была липкой от пота, а Эми плакала в кроватке. Мэг поспешно выключила электроодеяло, но прежде чем успела выбраться из кровати, в дверях показался Чарльз.
– В чем дело? – спросил он.
Включив свет, он сразу же заметил, что они обе заболели. Вся его фигура выражала раскаяние.
– О Господи! Почему ты не сказала, что неважно себя чувствовала? А Эми… Мне следовало бы догадаться, что она не плачет зря. Она никогда не плачет просто так!
Чарльз не знал, с чего начать. Мэг села на край кровати, укачивая Эми, а Чарльз приготовил фруктовый сок.
– Налей его в бутылочку, Чарльз, – ослабевшим голосом произнесла Мэг, – может быть, ей будет легче его сосать.
Чарльз вернулся с бутылочкой и чашкой отличного чая. Затем, пока Мэг принимала аспирин и пила чай, он держал Эми на руках.
– Что бы я без тебя делала? – чуть слышно проговорила Мэг.
– Наверное не простыла бы, – ответил Чарльз.
– Мы простудились не на вечерней прогулке. Не хотела тебе говорить. Я брала ее с собой, когда ходила по магазинам. Мы ходили целую вечность и продрогли до самых костей.
– Почему же ты не хотела сказать мне? Боялась?
– Нет, не боялась. Иногда… я чувствую себя… такой не адекватной…
Чарльз пристально посмотрел на Мэг, глаза его стали темными.
Затем он произнес:
– Никогда не говори так, Мэг. Больше он ничего не сказал.
На протяжении недели Магда приходила ежедневно. По вторникам она обычно навещала экономку, работавшую при Еве.
– На этой неделе я не пойду к ней, – сказала Магда.
– Что вы, вам непременно следует пойти. Мистер Ковак расстроится, узнав, что вам пришлось изменить свои планы.
Мэг попыталась улыбнуться, но ястребиное лицо Магды даже не смягчилось в ответ на эти слова.
– Мистер Ковак не идет сегодня на работу?
– Надеюсь, пойдет. – Мэг пыталась вернуть свою частичную независимость. Уже шесть недель они находились в Англии, но она все еще чувствовала себя дезориентированной.
Однако Чарльз согласился с Магдой.
– Я останусь дома.
– Незачем. И Магда начиная с сегодняшнего дня может приходить лишь раз в неделю. Я не приду в себя, пока у меня не будет простора.
– Как ты смотришь, если я позвоню Джилл и попрошу ее побыть с тобой?
– Чарльз, я вполне в состоянии позвонить Джилл сама.
– Мне хочется, чтобы старина Гейне еще раз взглянул на вас обеих.
– У нас обыкновенная простуда, Чарльз. Понемногу он успокаивался.
После ухода Магды, держа Эми на руках, Мэг бродила по квартире, сочиняя в уме длинное письмо Эми, в котором ужасно весело опишет свое нынешнее положение. Мэг заглянула в комнату Чарльза: она была безупречно чистой, как и ее собственная. Ванная сияла, зеркала Евы поблескивали в темных шкафах, стоявших в гостиной; в ее рабочем кабинете также все было безупречно чистым, хотя ни один предмет не переменил своего местоположения.
Мэг опустила Эми в кроватку и без особого интереса взяла книгу Маркуса Трэдлса. Усевшись в кресле, она довольно внимательно читала ее. Прочитав, достала этюдник и принялась делать наброски. На белоснежной бумаге появилась огромная тыква. Вся она была буквально усеяна отверстиями, и из каждого высовывался персонаж книги. Мэг быстро набросала каждого из них. На самом верху тыквы она изобразила квадратную фигуру в плаще кучера и в цилиндре. Сперва фигура напоминала ей большую картофелину, но вскоре Мэг поняла, что это отнюдь не овощ. Надев очки, она стала набрасывать персонажи по отдельности. На бумаге проступило странное лицо, хитрое и заискивающее. Всмотревшись в него, Мэг произнесла вслух:
– Адвокат Дьявола!
Когда домой вернулся Чарльз, Мэг осторожно взяла у него пальто, усеянное снежинками, и повесила его в ванной.
– Ради Магды, – объяснила Мэг. – Она все буквально вылизала.
– Тебе уже лучше? – с надеждой спросил Чарльз.
– Ну… может быть, – честно ответила Мэг. – Мне кажется, я суеверная… Когда я жила в Плимуте, знаешь, у нас в доме жили беженцы из Венгрии. Я никогда не рассказывала тебе об этом. Я думала, что они виноваты в болезни тети Мэгги.
– О, Мэг… – проговорил Чарльз.
– Странно, понимаю.
– Как же ты тогда выносишь меня?
– Ты часто бываешь невыносим, – рассмеявшись, ответила Мэг.
– И я все еще продолжаю оставаться таким, – заметил Чарльз.
– Нет, как можешь ты подумать такое?
Мэг привела Чарльза в студию и рассказала об «Адвокате Дьявола». Чарльз был буквально в восторге от этого свидетельства ее выздоровления.
– Потрясающе! – проговорил он, просматривая наброски, затем внезапно спросил: – Мэг, все будет в порядке, не так ли?
– Разумеется, но.. – Мэг вновь рассмеялась. – Я была бы счастлива вернуться обратно в Артемию. Там все гораздо проще.
– Да, знаю. Но мне бы…
– Что? – спросила Мэг.
– Ты всегда такая… пытаешься спрятаться, Мэг. Мне кажется, что для тебя Артемия – это убежище. Я нескладно выразил…
Мэг посмотрела на широкую спину, согнутую над столом. Чего он от нее хочет? Чтобы она стала хозяйкой литературных вечеров? Или большего?
Тихим голосом она произнесла:
– Ты давно знаешь меня, Чарльз. Не думаю, что смогла бы измениться сейчас.
В ответ он сказал то же, что много лет назад сказал кто-то другой.
