Этих слов оказалось достаточно. Мэг заключила сестру в крепкие объятия, и они закружились по высокому викторианскому холлу.
Они смеялись и одновременно почти плакали от радости, крепко прижимаясь друг к другу; волосы, переплетаясь, опутывали и наполовину душили обеих. Сестры остановились около внутреннего садика рядом с растением, похожим на ананас. Мягко отстранившись, Миранда проговорила:
– О, Мэг, Мэг… Почему ты так долго не показывалась?.. Пятнадцать месяцев… Мы никогда не расставались так надолго.
– Знаю, знаю. Но мне было необходимо. Я говорила тебе, я была должна…
– Знаю, – остановила ее Миранда.
И вновь последовали всхлипывания, смех, судорожные объятия. Немного успокоившись и расслабившись, Мэг отодвинулась от Миранды и спросила:
– А где же дети? Питер?
– Дома, в Кихоле. – Миранда несколько напряженно улыбнулась. – Они даже не знают, что я здесь.
– Дорогая! Но почему? Что…
– Ничего страшного. У меня встреча с актерами «Третейского судьи», я рассказывала тебе в последнем письме, что ежемесячно встречаюсь с ними. На этот раз мы собираемся в Свиндоне. Вот я и подумала, что если поехать на день пораньше, то я смогу повидаться с тобой. – Улыбка тронула уголки рта Миранды. – Я подумала, что, если одна из нас не сделает первого шага навстречу, мы никогда не увидимся!
– Глупости! Чушь! Чепуха!
Руки Мэг вновь обвились вокруг Миранды, но прежде Миранда успела заметить взгляд, который Мэг бросила на дверь, располагавшуюся у нее за спиной. Затем Мэг, приблизившись к уху Миранды, прошептала:
– Я должна сказать тебе кое-что, сестра, объяснить… Прежде чем она успела сказать хоть слово, дверь распахнулась, и в проеме появился огромный мужчина с ребенком на руках. Миранда сразу же догадалась, что перед ней, несомненно, Чарльз Ковак, и поняла, что ребенок не его. И в этот ослепительный миг она словно со стороны увидела всех их разом, даже этого незнакомого мужчину, мужа ее сестры, так сильно страдающего. И причиной всех этих ран была именно она.
Миранда, прижимаясь к Мэг, задержалась на какую-то долю секунды, очищая свое сознание, как она проделала это в Минаке, позволяя кому-то другому заполнить ее сущность.
Затем она произнесла:
– Боже мой! Мэг! Ты ни слова не сказала о ребенке! Удерживая Мэг перед собой на вытянутых руках, восхищенно улыбаясь, Миранда перевела взгляд с сестры на мужчину, затем на ребенка, умоляя про себя Всевышнего, чтобы никто из них не произнес ничего такого, что могло бы ввергнуть все в хаос.
Очевидно, Мэг и ее Чарльз отрепетировали все заранее. Мэг напряженно улыбалась, Чарльз же, напротив, был совершенно великолепен.
– Это Миранда. Господи всемилостивый, я слышал, что вы похожи, как две горошины из одного стручка, но все равно это поразительно!
Чарльз протянул свою мясистую руку, совершенно не вязавшуюся с представлениями Миранды о руке художника. Взяв его за руку, она приблизилась к Чарльзу и чмокнула его в щеку.
– А вы Чарльз Ковак. Мы посылали вам поздравительные открытки, но нам хотелось встретиться с вами, и мы никак не могли понять… – В голосе Миранды послышались шаловливые нотки. – Теперь я понимаю почему!
Чарльз опустил руку на плечо Миранды и сказал:
– Проходите. И как следует познакомьтесь с Эми. Давайте пообедаем. Вы переночуете у нас?
Миранда позволила ему провести себя в огромную комнату, походившую на музей. Ее усадили в кресло, которое своими размерами вполне могло сравниться с софой, опустили на колени ребенка.
Какое-то мгновение Миранда просто не знала, что делать. Она не смела признаться даже мысленно, что этот крошечный ребенок – дочь Питера. У Питера была совсем другая дочка… Миранда уничтожила дочь Питера… Мэг вернула ему ее. Обо всем этом можно подумать и позже. А сейчас она обхватила рукой крохотную спинку и заглянула в подернутые дымкой глазки, которые скоро станут темно-карими. Потом сказала:
– Какая чудесная. И в этом малюсеньком личике угадываетесь вы оба.
Крошка блаженно улыбнулась и что-то проворковала высоким голоском.
– Это ее лунная песенка. – Мэг впервые заговорила после появления Эми. – Когда я ждала ее, я писала пронизанный лунным светом рассказ, и, похоже, лучи его расплескались.
Чарльз заметил:
– К тому же это значит, что она проголодалась. Можно, я пойду на кухню и покормлю ее, пока вы с Мирандой обсудите все новости?
Миранда взяла ребенка на руки и поднялась.
– Мы все вместе пойдем на кухню. – Она отважилась улыбнуться Мэг. – Мне бы хотелось выпить чашку чая, дорогая.
Если она надеялась, что кухня окажется менее отталкивающей, чем гостиная, она должна была бы разочароваться. Кухня скорее напоминала лабораторию; ее нестерпимая белизна резала глаза. Даже устроенная в правом углу столовая – полированное палисандровое дерево – казалась все же ужасающе строгой и чопорной. Но еще хуже было наблюдать, как Чарльз Ковак устраивает у себя на коленях ребенка – умело, со знанием дела, отлично зная, что это не его ребенок, – и принимается его кормить. Миранда почувствовала, как это раздражает ее. У него нет права… нет права на Мэг, и нет права на малышку.
Мэг, казалось, отлично усвоила свою роль. Она разлила чай и произнесла извиняющимся голосом:
– Теперь вы понимаете, почему я уехала. Артемия наполовину принадлежала матери Чарльза, Еве, и это настоящий рай. Тебе непременно там понравится.
– Сомневаюсь. С меня довольно тихой стоячей воды, Мэг. Я снова хочу начать работать.
– Ну… это прекрасно. – Она пододвинула костяную китайскую чашечку с блюдцем, с сомнением взирая на Миранду. – Но детям будет хорошо на этом острове. Может быть… может, они могли бы отправиться с нами на Пасху, сестренка?
– А ты возвращаешься туда?
– Да. Буду ездить так часто, как только получится, до школьных занятий Эми. Ну а потом на каникулах.
– Ясно. – Миранда отпила чаю. – Но тебе не нужно больше убегать, Мэг. То есть я хочу сказать…
Чарльз, казалось, был совершенно поглощен очередной ложкой протертого яблока. Мэг заметила:
– Это не было бегством, дорогая моя. Эми там родилась. И там живет ее бабушка! – Она засмеялась, увидев выражение лица Миранды, и приступила к повествованию об Эми Смизерс, чье имя то и дело мелькало в тех нескольких письмах, что Мэг послала к ним домой. По письмам выходило так, будто старая дева совершенно слилась в своей жизни с природой и едва ли не впала в слабоумие.
Но Мэг заявила:
– Она жутко талантливая. Слушай, я дам тебе сигнальный экземпляр «Каменного сада», пусть Кэти прочтет Себастьяну, и, если их заинтересует, они смогут отправиться с нами на Пасху. Что ты скажешь? – Она запоздало повернулась к мужу. – Ведь это будет хорошо, а, Чарльз?
