он, — и полюбуется серебряными фонтанами, а я тем временем рискну сделать несколько рискованных предположений насчёт того, что у неё с головой.
Стрелки ста часов показывали полдень, но часы вдруг пробили восемь, шесть, девять и ещё сколько-то, но только не двенадцать.
— Девушки как-то странно влияют на часы, — сказал Токко, — и те начинают ходить как им вздумается. Получается какая-то пародия на время.
Королевский Летописец проводил принцессу до двери. Он стоял и смотрел, как она бродит по саду между серебряными фонтанами, прекрасная, но очень грустная. Казалось, она совсем не слышала ни тиканья часов, ни доносившихся из мастерской голосов.
— Может быть, она упала и ударилась о камень, — размышлял Летописец, — и от этого потеряла память? — Старик покачал головой, — Или, может, она выпила какого-нибудь зелья, — продолжал Летописец, — и от этого потеряла память?
Старик снова покачал головой и сказал:
— Вы ведь меня просили делать предположения, а делаете собственные.
Летописец виновато замолчал и стал слушать старика.
— Вспоминается история, которую мне рассказывал мой отец лет сто назад или около того, — начал Токко, — чудесная история о настоящей лани, которая подружилась с лесным волшебником. А началось все с того, что этот лесной волшебник то ли сильно ушибся, то ли выпил какого-то зелья, одним словом, без чувств свалился в речку, а было это в апреле, когда речки быстрые и бурные. Пробегавшая мимо лань помогла потерявшему сознание волшебнику выбраться из речки и спасла ему жизнь. В награду за это волшебник сделал так, что лань может обернуться прекрасной принцессой, стройной и смуглолицей, если вдруг охотники загонят её туда, откуда никак не убежишь, ну, например, к вершине Кентавра.
Летописец вытаращил глаза и широко раскрыл рот. Наступило молчание, и сто. часов, стрелки которых показывали одиннадцать минут первого, пробили тринадцать раз. Когда бой часов прекратился, Летописец воскликнул:
— То есть, ты хочешь сказать, Токко, что эта принцесса самая настоящая лань, а вовсе и не принцесса?
— В те времена, — продолжал старик, — совсем неподалеку отсюда жил один нескладный юноша, но удивительно лихой наездник. И вот однажды он пригнал эту лань, о которой я вам говорил, к горе, такой крутой, что на неё никому не взобраться. И когда охотник натянул тетиву, лань, едва стоявшая на ногах от усталости, прямо у него на глазах превратилась в самую настоящую принцессу, стройную и смуглолицую. Наш удалец просто окаменел, потом побледнел, потом покраснел и, побросав лук и стрелы, погнал свою замученную лошадь прочь.
Лань в образе девушки отправилась в пещеру лесного волшебника, с которым была в дружбе, и с дрожью в голосе спросила, как ей быть, раз уж она стала девушкой.
Волшебник из чувства благодарности наградил её способностью быть самой настоящей девушкой, но только до тех пор, пока она не обманется в любви трижды. А если она три раза обманется в любви, ей навсегда суждено остаться ланью, что бы ни случилось.
Сначала её полюбил поэт, потом менестрель, а потом рыцарь. Каждый из них узнал, кто она на самом деле, и каждый отказался от своей любви. Да и в самом деле — кто может полюбить девушку, которая на самом-то деле и не девушка вовсе, а лань?
В наступившей тишине слышалось лишь тиканье часов и журчание фонтанов.
— Ну а что случилось потом, — спросил Королевский Летописец, — когда она обманулась в любви трижды?
— Потом, когда она обманулась в любви трижды, — ответил Токко, — она в один миг снова приняла прежний образ. Недели две спустя наш удалец опять настиг её, и на этот раз не промахнулся. Его стрела пронзила ей самое сердце.
Часы неожиданно пробили семь.
— Ты правду говоришь?
— У белой лани, о которой я вам рассказываю, не было имени, потому что у диких оленей вообще нет имен. И девушка, в которую она превратилась, помнила названия лесов и полей, а больше ничего не помнила, — сказал старый Токко.
— Что же мне сказать Клоду, величайшему охотнику? — воскликнул Королевский Летописец. — Прошу тебя, Токко, посомневайся хорошенько, может, принцесса-то настоящая?
Старик откашлялся.
— Что уж там сомневаться! Мне ведомы приметы и признаки тысячи заклятий, да к тому же я знаю, что чары время от времени повторяются.
Ни старик, ни Летописец не заметили, что в темном углу кто-то притаился. Это был маленький Квондо, который тихо пробрался в мастерскую. Он закрыл глаза, чтобы их блеск не выдал его, но вовсе не думал спать. Королевский Летописец молча повернулся, открыл тяжелую дубовую дверь и вышел.
Принцесса направилась ему навстречу. Её волосы были убраны драгоценными камнями, а на ногах были золотые сандалии. «Как же это так, — подумал Летописец, — лань, если это действительно лань, может вдруг принять такое совершенное подобие настоящей леди?» И ещё он подумал: смог бы он полюбить девушку, которая в один прекрасный день, когда разрушатся чары, начнет пощипывать молодые листочки на деревьях?
Вздохнув и покачав головой, он решил, что всё-таки не смог бы, и сделал по этому поводу соответствующую заметку в тайниках своей души.
Безымянная девушка вопросительно посмотрела на него, но Королевский Летописец лишь покачал головой и, вздохнув, отвернулся:
— Старик кряхтел, пыхтел, ворчал, бормотал, болтал, бубнил о том о сем, о том, что если бы да кабы, и в конце концов сказал ровным счётом в шесть раз меньше, чем если бы вообще не раскрывал рта.
Он поклонился, вздохнул, ещё раз поклонился и стал смотреть вослед принцессе, которая прошла по траве, как летний дождь, и скрылась в воротах замка.
За обедом никто не проронил ни слова. Обедали в зале, где даже днем всегда была так темно, что в нишах толстых каменных стен зажигали факелы. Таинственная девушка разгрызла несколько грецких орехов, отказалась от вина, но похрустела листиком салата. Глядя на неё, король и его старшие сыновья вспоминали вчерашнюю охоту в Волшебном лесу, закончившуюся таким неожиданным и удивительным образом, и стыдливо прятали глаза. Клод, Таг и Галло беспокойно ерзали в своих креслах и то и дело недовольно ворчали. Принц Йорн не мог скрыть своих чувств к безымянной принцессе и втайне радовался тому, что и она время от времени бросала на него нежные взгляды. Карлик Квондо опять устроился в углу под щитом. Он не спускал глаз с сидевших за столом, стараясь не пропустить ни одного вздоха или взгляда.
— Если вы не будете есть, — обратился король к принцессе, — то мне придется поговорить с Королевским Егерем. То есть, я хотел сказать, с Королевским Лекарем, — быстро поправился он.
Принцесса очень мило покраснела, а Йорн бросил на отца сердитый
