Вот оно как. И вряд ли это заведение держат эмигранты, потомки знаменитой фамилии. Скорее Елисеевы просто осуществили еще в начале прошлого века задуманную экспансию, и теперь в мире имеется целая сеть принадлежащих им гостиниц, по типу (а то и вместо) известных «Хилтонов» и «Интерконтиненталей».
Внутри все было совершенно великолепно. Наглядное доказательство солидности фирмы, приверженности традициям и глубокого уважения к клиентам.
Архитектурно — поздний русский ампир, венецианские зеркала, потолочные росписи, мраморные статуи и картины в золоченых рамах на стенах. Устланные коврами широкие пологие лестницы. Прохладный и ароматный кондиционированный воздух, многочисленная, но как бы и незаметная обслуга, наряженная в лакированные ботинки, черные брюки с красными лампасами и черные же полуфраки с красной грудью.
Швейцар передал нас коридорному, тот — старшему метрдотелю, порекомендовавшему отужинать в зимнем саду.
— Русский зимний сад — это как раз то, что нужно в тропиках, — согласился Шульгин на приличном русском языке. — Случаем, не вишневый?
— Господа бывали в России? — сдержанно, не желая быть навязчивым, поинтересовался мэтр.
— Приходилось. А вам?
— Весь персонал исключительно русский. Официанты все сплошь ярославские, особая школа, знаете ли. А повара, конечно, отовсюду есть.
— Нравится в Австралии?
— Работа-с. Домой, конечно, тянет. Контракт на три года. Некоторые продлевают…
Зимний сад и вправду был неплох. Галерея под стеклянной крышей, четырех- и шестиместные столики расставлены далеко друг от друга, между ними высажены натуральные березки, кустарники, клумбы цветов.
В центре журчит фонтан. Уютно, в меру ностальгически. Гостей не так уж и мало, но в огромном зале их почти незаметно.
— А круто, — сказала Ирина, перелистывая объемистую книжку меню, на обложке которой изображалась панорама Кремля со стороны Большого Каменного моста. — Поэзия, экзотика. — Она начала зачитывать вслух: — «Медвежатина, Тушенная в Соусе из Красного Вина с Лесными Ягодами и Дикорастущими Грибами. Подается в Горшочке под Слойкой». Обратите внимание — все слова пишутся с большой буквы! Или «Борщ со Сметаной и Волованом с Зернистой Икрой, с Рюмкой Водки „Столичная“». «Зернистая Осетровая Икра, Кетовая Икра и Малосольная Семга с Блинами и Сметаной. И Бокал Сухого Российского Игристого Вина»…
— Хватит, хватит, Ира! — вскричал я. — Сейчас ты заставишь нас заказать всю карту подряд. Официант… В этом просто невозможно разобраться. Подайте нам ужин на ваше усмотрение, чтобы он был одновременно истинно русским, удобоваримым для дам, достаточным для насыщения голодных мужчин и… оставил незабываемое впечатление. Как если бы мы побывали на пиру у «рашен боярин».
— Как вам будет угодно. Исполним-с. — На лице официанта мелькнула едва различимая усмешка. — Напитки тоже прикажете подавать в соответствии?
— А как же иначе? Медвежатина в горшочке трудно совместима с «ван дринк виски»[33]. Правильно?
— Уж это точно, — ухмыльнулся официант.
Сашка тоже ухмыльнулся. Ну-ну, мол, поглядим, кто будет смеяться последним…
Ужин получился и вправду великолепным, несравненно изысканнее и вкуснее, чем в любом подлинно московском ресторане советской поры. Ну просто даже нельзя сравнивать те «столичные» салаты, лангеты и поджарки, цыплята табака, которые удавалось получить, выстояв многочасовую очередь под дождем и снегом или ловко сунув трояк-пятерку величественному швейцару.
Да и в Белой России к 1921 году кулинарное искусство еще не успело вернуть утраченные за годы гражданской войны и военного коммунизма позиции.
Шульгин, например, только сейчас окончательно понял, что имел в виду лейтенант Власьев, когда говорил, что за все 20 лет советской власти ни разу не ел с удовольствием. А я начал всерьез относиться к описаниям Гиляровского посещений московских трактиров.
Но это все, конечно, лирика. Оценив достоинства поданного ужина, мы с непреложностью, подобной закону всемирного тяготения, вернулись к реалиям текущего момента.
Только Анну, как я уже отметил ранее, наши проблемы почти не интересовали. Шульгин был при ней, она не отрывала от него влюбленных глаз, а в каком времени мы находимся и куда намереваемся плыть дальше — не все ли равно? Если везде будут такие вот рестораны, звездные ночи над морем и общество людей, которые заведомо принимают на себя все сложности жизни, оставляя ей только ее радости.
Как я ей моментами завидовал, честно говоря. Единственный среди нас по-настоящему счастливый человек!
Нам же думать приходилось по необходимости, и как бы ни хотелось хоть этот вечер провести в полной беззаботности — увы! Одним словом, приказано ни в коем случае не вспоминать о белой обезьяне…
— Вариантов, собственно говоря, просматривается только два, — как бы продолжая прежний разговор, сказал Сашка, когда мы отошли выкурить по сигаре в предназначенном для этого эркере с видом на океан. — Или нам в ближайшее время дадут понять окончательно, что почем и зачем вообще нужны эти хохмочки… — затянулся, медленно выпустил дым.
— Или?..
— Или не объяснят, и придется догадываться самим.
— Но мы, помнится, эти возможности уже рассматривали… Что-то новое тебе в голову пришло или так, чтобы разговор поддержать?
— Пришло. Ты упомянул, что, по твоим расчетам, весь этот мир — грандиозная химера… Хотя и приятная, ничего не скажешь. — Он обвел взглядом зал, где веселились люди, имеющие возможность платить весьма немалые деньги и не подозревающие о собственной химеричности.
— Именно. Особенно когда дочитал их историю до конца, точнее — до событий 2050 года, на чем книга и заканчивается. Не должно так, не может быть, чтобы все события сотни с лишним лет неизменно благоприятствовали здешней «европоцентричной» цивилизации. Как будто заранее нарисовали оптимальный план, и он воплощался в жизнь без сбоев и неожиданностей. А так же не бывает. То ли дело у нас…
Как будто ведет этот мир кто-то твердой рукой к счастью, строго присматривая, чтобы не оступились, не споткнулись и нос не разбили.
— Да уж… Только ведь то же самое можно сказать о наших Штатах, Швейцарии, Швеции, Канаде… Там тоже век с лишним все происходило только к их вящей пользе и на посрамление врагам. Даже чужие войны…
Это он прав. Однако… Благополучие нескольких стран вполне закономерно компенсировалось грандиозными потрясениями в соседних — Франции, России, Германии и так далее… Здесь же хорошо было всем европейским и англосаксонским странам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
