бегу вперед сломя голову, не останавливаюсь, чтобы не думать и не переживать. А вдруг после смерти бег остановится и останутся только мысли? Вдруг я по-прежнему буду существовать, но иначе, и боль не уйдет?
Ной склонил голову набок. Он читал мои мысли, и в его глазах я увидела тающий лед, грусть и теплоту. Медленно приблизившись, он обнял меня за плечи и притянул к себе. Я не сопротивлялась, мысленно погружаясь в тот мир, где меня не будет.
От меня ничего не останется.
Ничего.
Как Ной и говорил: смерть – это ничто.
Глубоко вздохнув, я сказала:
– Я смирилась. Разговор окончен.
– И даже передо мной будешь прикидываться?
Я мигом охладела и отстранилась.
– Внимательно посмотри в мои глаза и скажи: я прикидываюсь? – Ной в недоумении моргнул. – Что ты видишь в моих глазах, Ной? Ты видишь меня или себя? – Он открыл рот, но я, смягчившись, перебила: – Ной… ты не можешь. Ты ведь говорил, что не можешь ничего поделать. Ты не можешь вернуть меня назад, ведь я мертва… я же… – Я приложила руки к груди, выталкивая из себя слова. – Я уже мертва. Ты ничего не можешь сделать. Ты не можешь нарушить правила.
– Я устанавливаю правила, – сказал он. Я отшатнулась, услышав в его голосе силу и вызов, но даже его раскаленный взгляд не мог меня обмануть.
– Но не все, Ной. – Он не нашелся что ответить, лишь раздраженно прикусил нижнюю губу изнутри. Я со вздохом положила руки ему на плечи и удивилась, почувствовав напряженные мышцы. Будто внутри Ноя идет борьба. Будто он борется с самим собой.
– Как жаль, что я не могу пожертвовать собой, чтобы заменить тебя в загробном мире, – прошептал он. – Чтобы ты пожила еще хоть немножко. Хоть один день. Не думая ни о чем. Просто… живя, – произнес он, глядя на меня глазами, полными тающих льдинок. – Если бы я только мог. Ты бы отправилась, куда захочешь, и ела бы, что захочешь. Будь моя воля, ты бы… никогда не встретила меня.
– Не говори так. – Я отвернулась к зеркалу и принялась расчесывать волосы. У меня это получалось не так изящно, как у него. Я рвала их, тянула вслед за расческой вниз, к талии, и когда пыталась распутать кончики, даже не чувствовала боли.
Ной остановил меня, бережно взяв за запястье. Я продолжала смотреть на него, но ничего не видела. Я не могла признаться ни ему, ни себе, что мне страшно и грустно. Я и так слишком часто жалела себя.
Некоторые умирают в младенчестве, а тебе повезло, малышка Кая Айрленд.
– Не говори так, – остановил Ной бесполезный поток моих мыслей. – Не убеждай себя, что все справедливо. Не убеждай себя, что ты заслужила смерть. Не говори так, будто кто-то ее заслужил.
– Я не…
– Сказала, – оборвал он. – Я не наказание. Я никого не наказываю. Я – завершение, конец тяжелого дня, сон… Просто покой.
– Но ты…
– Нет, – вновь оборвал Ной, и меня бросило в жар. Щеки заалели, и красные пятна теперь отчетливо выделялись на моем белом лице. Пальцы Ноя на моих плечах сжались, но не больно. – Я знаю, что ты принимаешь меня. Всего. Даже не пытаешься бороться, но мне бы так хотелось, чтобы ты… просто попросила меня…
Как раньше, – закончила я про себя. Он хочет, чтобы я заставила его нарушить правила. Хочет, чтобы я заставила его меня бросить. Чтобы я сказала, что хочу остаться. На земле.
Но я не хочу.
Я не хочу здесь оставаться. Я не сказала этого вслух, лишь твердо заявила, что Ной не может решать за меня. Наше противостояние длилось целую минуту. Его пальцы давили на мои плечи, глаза пристально всматривались в мои, пытаясь уловить сомнения, но у меня их не было.
Я никогда не сомневалась и сразу принимала решения. Может, не всегда правильные. Сомнения отнимают время. У меня его и так не осталось. Как Ной не понимает даже сейчас, когда смотрит внутрь меня, когда стал частью меня и моих мыслей, что мне здесь больше нечего делать? У меня никого не осталось, я убивала людей, и я… потеряла всю свою семью. Если там, за границей, есть что-то другое, кроме страха и боли, я хочу туда. Я хочу уйти вместе с Ноем. Я люблю его. И я просто устала. Он всегда повторял, что я просто человек. Но я не человек. Я нечто большее. И худшее.
– Это пустой разговор, – заключила я, и Ной отвел взгляд. – Мы просто зря тратим время. Я умерла впервые в две тысячи двенадцатом, и ты не смог забрать меня лишь потому, что я хотела вытащить Джорджи. Когда я умерла в сентябре, то не смогла уйти, потому что должна спасти Леду. Это конец, Ной, и ты сам это знаешь. Я не стану просить тебя нарушить правило. – Почувствовав, что теряю над собой контроль, я уже не смогла остановиться и спросила: – Дориану ты тоже предложил такую сделку?
Внешне Ной никак не отреагировал, когда я задала этот вопрос. Лишь взглянул на меня, но этот взгляд был красноречивее слов. Он ничего не предложил Дориану, потому что не мог нарушить правило ради него. Но ради меня – да.
– Нельзя делать выбор.
– Я знаю, – ответил он хладнокровно. Отпустив меня, он сказал: – Я буду на кухне, – и ушел.
Пять минут я стояла у зеркала, глядя на распахнутую дверь в отражении. Не могла поверить, что Ной ушел. Не могла поверить, что ему больнее, чем мне. Я еще не умерла окончательно, но он уже паникует. Не может смотреть на меня, находиться со мной в одной комнате.
Я почувствовала, что глаза наполняются слезами и горло сдавил болезненный спазм. Но я не двигалась. Я хотела пойти вслед за ним, но не знала, что сказать, чтобы его утешить. Потому что я не хотела во все это погружаться, признаваться Ною, что мне тоже страшно, ведь ему станет только хуже. Если сейчас, когда я пытаюсь держаться, он думает над тем, как обойти правило, то что случится, если я скажу ему, что боюсь?
Я сфокусировала взгляд на своем отражении и вспомнила, что Джек отрезал волосы Леды, чтобы она перестала быть привлекательной для парней. Мои же родители, напротив, заставили меня ухаживать за ними. Наверное, они видели, кто я на самом деле.
Пусть Ной тоже увидит!
Он сидел на рабочем столе: плечи ссутулены, волосы падали на глаза и в свете лампы казались золотыми. Ной разглядывал свои руки, касался шрамов на запястьях. Он не заметил, как я приблизилась, а может притворился, что не замечает.
Я остановилась перед ним и сказала:
– Посмотри на меня.
Нехотя он оторвал взгляд от ногтей и поднял голову. На лице – равнодушие и смирение.
– Ты меня видишь, Ной?
Он с подозрением
