тебя и увидеть, как ты улыбаешься. Ведь хуже от этого не станет.
Ну, хватит тут растекаться медом. Кто же ты? И чего ты хочешь от нас? Чтобы мы принимали страдания, как это сделал Ты на кресте? Ну что ж, мы так и поступаем. А потому, пожалуйста, не майся бессонными ночами, кумекая над этой проблемой. Мы в отличной форме. У нас все в порядке. Вот, пожалуй, и все, о чем я хотел поведать тебе в первую очередь. Да, еще кое-что. Отец Бермингэм, твой друг, передает тебе привет».
ВТОРНИК, 15 МАРТА
Глава седьмая
Киндерман явился в контору к девяти утра. Аткинс уже поджидал его. Результаты лабораторной экспертизы лежали на столе.
Киндерман уселся на свое место и освободил пространство для отчета, отодвинув в сторону книги с загнутыми страницами. В отчете подтверждалось использование сукцинилхолина. Здесь же приводились данные исследований отпечатков пальцев, снятых с наружных и внутренних металлических ручек деревянной ширмы в исповедальне. Они совпадали и не принадлежали убитому священнику.
Информация, полученная из редакции «Вашингтон пост», оставалась пока прежней: никаких новых сообщений не поступало. Аткинс добыл историю болезни Патерно, а также все сведения о нем, но Киндерман не стал тратить время на их изучение и лишь махнул рукой.
— Для нас это не представляет ровным счетом никакого интереса,— пояснил он.— Надо искать неизвестного с целлофановым пакетом и того, другого, в ветровке с капюшоном. Не путай меня больше. Кстати, где Райан?
— Он сегодня не работает,— сообщил Аткинс.
— Да, я забыл.
Киндерман вздохнул и откинулся на спинку стула. Потом посмотрел на коробку с салфетками, стоящую на столе, и, казалось, снова погрузился в размышления.
— Талидомид излечивает проказу,— рассеянно произнес следователь, а потом резко наклонился к Аткинсу: — Ты никогда не задумывался над тем, почему скорость света служит предельной величиной во всей Вселенной?
— Нет,— растерялся Аткинс.— А почему?
— Не знаю,— ответил Киндерман и пожал плечами.— Я просто так спросил. И кстати, раз уж мы занялись этим делом, ты знаешь, что говорит Церковь об ангелах? Что является основой их существа?
— Чистая любовь,— не задумываясь, изрек Аткинс.
— Вот именно. Даже падшего ангела. А почему раньше ты мне этого никогда не говорил?
— А вы никогда меня не спрашивали.
— Неужели я должен помнить о мелочах?
Следователь стремительно выудил из кучи бумаг на столе зеленую книгу и раскрыл ее там, где между страницами торчала этикетка от банки из-под маринованных огурцов, служившая теперь закладкой.
— Я случайно натолкнулся на эту мысль,— заявил Киндерман,— вот здесь, в книге, которая называется «Сатана». Ее написали твои друзья, католики и теологи. Слушай!
И следователь начал громко читать:
— «Существо ангела совершенно. Поэтому пламя ангельской любви не может разгораться постепенно. В этой любви нет начальной стадии тления. Ангел мгновенно вспыхивает разрушительной, сжигающей любовью, которая никогда не убывает».
Киндерман сунул книгу обратно в ворох бумаг на столе.
— Там еще говорится, будто такое положение вещей не может измениться. Независимо от того, что за ангел имеется в виду — падший или какой другой. Так зачем же мы все время твердим, будто это дьявол и черти вокруг нас устраивают разного рода беспорядки и заварушки? Все это ерунда. Такого просто быть не может. Во всяком случае, по мнению Церкви.
Киндерман уже вновь рылся на столе в поисках следующей книги.
— А как обстоит дело с отпечатками пальцев? — поинтересовался Аткинс.
— Ага! — обрадовался Киндерман, вытаскивая наконец нужную книгу и раскрывая ее на загнутой странице.— Вот теперь мы кое-чему можем поучиться и у птиц.
— Поучиться у птиц? — в недоумении повторил Аткинс.
Лицо Киндермана просветлело:
— Аткинс, что я сказал тебе буквально минуту назад? Теперь внимание. Послушай, что пишут про птицу-конька.
— Птицу-конька?
Киндерман загадочно взглянул на сержанта и подмигнул ему:
— Аткинс, пожалуйста, больше так не делай.
— Хорошо, не буду.
— Хорошо, ты не будешь. А теперь я поведаю тебе о том, как птица-конек...— Тут Киндерман выдержал небольшую паузу.— О том, как птица-конек вьет свое гнездо. Это невероятно.
Он раскрыл книгу и начал читать:
— «Конек использует для постройки гнезда четыре вида материалов: мох, паутину, лишайник и перья. Сначала он находит подходящую ветку, напоминающую рогатку. Затем собирает мох и покрывает им эту рогатку. Большая часть мха падает, но конек настойчив: он трудится до тех пор, пока кусочки мха не налипнут на ветку. После этого птица переключается на паутину: прижимает ее ко мху, пока та не прилипнет, а потом начинает растягивать нити, чтобы связать свое будущее гнездо. И вот наконец дно гнезда готово. Тут птичка снова начинает таскать кусочки мха. Сооружение по форме напоминает чашу. Сначала конек плетет гнездо горизонтальными нитками паутины, затем вертикальными, соединяя в единое целое кусочки мха При этом все тельце конька беспрестанно вращается. Когда гнездо обретает нужные очертания, начинается новый этап: прижимание кусочков мха грудкой и утаптывание дна лапками. Когда гнездо свито на одну треть, птичка отправляется на поиски лишайника. Он будет покрывать только внешнюю часть гнезда, и для этого конек проделывает сложные акробатические трюки. Когда «чаша» готова на две трети, строительство проходит уже несколько по-другому, ибо надо позаботиться и о том, чтобы обеспечить наиболее удобный подлет к гнезду. Оставляется аккуратное отверстие, которое укрепляется лишайником и мхом, после чего достраивается купол гнезда и начинается отделка изнутри перьями».
Закончив чтение, Киндерман отложил книгу в сторону.
— А ты думал, Аткинс, что это так легко — вить гнездо? Что можно запросто заказать сборный двухэтажный домик где-нибудь на фирме в Фениксе? Ты смотри, что происходит! Ведь птичка должна заранее иметь представление о том, как в конечном итоге будет выглядеть ее гнездо. К тому же необходимо точно рассчитать, где и сколько мха и лишайника надо уложить, чтобы форма стала идеальной. Что это — ум? У этой птички мозг с бобовое зернышко. Что же руководит ею, когда она так безупречно ведет постройку? Думаешь, Райан смог бы свить такое гнездо? Впрочем, это не важно. И еще кое-что, так, пища для ума. Где на Земле можно отыскать стимул — этакий метод кнута и пряника, о котором талдычат специалисты по поведению и который так необходим этой птичке, чтобы безупречно выполнить все тринадцать различных операций по витью гнезда? Б. Ф. Скиннер делал вот что: он тренировал
