Она вернула бумаги женщине за конторкой.
— Извините, но это все коммунальные квартиры, а я ищу небольшую отдельную квартирку.
Женщина за конторкой посмотрела на нее (или Руфе это показалось) с презрением.
— Боюсь, что в этом случае вам придется заплатить больше.
— Сколько? Это не имеет значения. Не могли бы вы примерно описать мне квартиру? Мне достаточно одной спальни, но хотелось бы, чтобы там была отдельная кухня и ванная.
Женщина повернулась к ней спиной, прежде чем Руфа успела перечислить все свои пожелания, рывком открыла картотечный ящик и достала оттуда еще пачку бумаг.
Руфа вернулась на свой стул. Увидев цены, она обрадовалась, что успела сесть. О Боже, неужели квартиры в этом мрачном городе-крепости стоят так дорого?! Самая дешевая квартира находилась в районе Северного моста, по-видимому, недалеко от Трона Артура. Руфа видела открытки с изображением Трона Артура, утопающего в зелени, и представила, что этот район похож на пригороды Челтенхэма. Это может быть вполне терпимо. Она понимала, что, с точки зрения большинства людей, у нее слишком большие запросы. Владелице поместья следует умерить свои запросы, что отчасти является платой за позор.
Она сказала, что хотела бы посмотреть квартиру, и женщина за конторкой дала адрес. Ей следовало обратиться к миссис Ритчи, живущей на первом этаже. Руфа взяла такси, которое промчало ее по мрачным каменным улицам и остановилось на самой мрачной улице из всех. Она попросила водителя подождать.
Снаружи дома не было звонков. Руфа толкнула тяжелую дверь и оказалась в темном коммунальном коридоре, окрашенном в бутылочно-зеленый цвет, напомнивший ей унылый цвет старого набора игр в школе Святой Гильдегарды. Она почувствовала смесь запахов еды и дезинфицирующих средств. На стене нижней площадки лестницы висела выцветшая дощечка с надписью: «График дежурств по лестнице». На деревянном гвозде висел диск с цифрой 2.
Руфа позвонила в ближайшую дверь. На звонок вышла миссис Ритчи. Она что-то жевала, а в комнате за ее спиной работало радио. Руфа с трудом поборола муки голода. Миссис Ритчи повела ее наверх по коричневым ступенькам. Обернувшись к ней, она весело пояснила, что означает надпись на дощечке. Англичане, сказала она, иногда удивляются, узнав, что в шотландских квартирах все жильцы должны мыть ступеньки и коридоры раз в шесть недель.
Руфа уже решила для себя, что коричневых ступенек слишком много и ее совершенно не прельщает перспектива мыть их. Квартирка была очень маленькой, невероятно грязной и пропахшей сыростью. Жить здесь — значит просто убить себя. Она даже подумать не могла о том, чтобы ее ребенок появился на свет в таком отвратительном месте.
Подавленная и удрученная, она вернулась в агентство. На этот раз женщина за конторкой посмотрела на нее более внимательно. Если Руфа согласна снять квартиру всего на три месяца, сказала она, то у нее есть еще вариант, возможно, ей подойдет. Плата за аренду была просто немыслимой, но Руфа была согласна на все. Она понимала, что это очень дорого и непрактично, но ей уже было все равно. Если место будет более или менее приличным, она купит себе целых три месяца спокойной жизни и будет избавлена от необходимости взглянуть в лицо своим домашним.
* * *
Квартирка находилась на территории старинной крепости, возраст которой насчитывал около 400 лет, недалеко от улицы Ройял Майл (Королевская Миля), примерно на 50 метров ниже замка. Стены квартиры были почти метровой толщины, и она была такой же холодной, как темница в Бастилии. В квартирке были крошечные кухня, спальня и ванная. В нескольких расположенных поблизости магазинах не продавалось ничего, кроме сувенирных брелков с шотландской символикой и футболок с изображением шотландских монархов. В первые недели Руфа просыпалась по три раза за ночь от выстрелов пушек в крепости.
Ей нравилось жить рядом с замком. Она чувствовала себя в безопасности рядом с прочными каменными стенами. Часовые говорили ей «Добрый вечер», когда она проходила мимо них. Иногда она специально старалась пройти мимо них, чтобы услышать дружеский голос. Руфа чувствовала себя совершенно несчастной. Я должна была знать, думала она, что Эдвард был готов отдать мне только свои деньги, но не самого себя.
В этом смысле он принадлежал Пруденс. Он был настолько крепко связан с ней близкими отношениями, что считал, что не имеет права на интимные отношения со своей законной женой. Теперь она понимала, почему та единственная ночь, когда они были близки, казалась какой-то незаконной, — Эдвард чувствовал, что он изменяет Пруденс. Она ненавидела себя за свою глупость и за то, что Эдварду пришлось жениться на ней, чтобы спасти ее.
Когда холод и тишина в пустой квартире становились невыносимыми, Руфа отправлялась на долгие прогулки по поднимающимся круто вверх улицам прекрасного Старого города.
Иногда ей приходилось пользоваться кредитной карточкой, хотя она и старалась за все расплачиваться наличными, чтобы ее не могли найти. Единственное, в чем она была уверена во всем этом хаосе, так это в том, что не хотела, чтобы ее нашли. И дело было не только в ее гордости. Она настолько остро ощущала боль, которую она причинила Эдварду, словно кинжал вонзили в ее собственное сердце.
Она чувствовала страшную усталость и могла бы проспать целый день. Ей требовались огромные усилия, чтобы просто помыться, постирать и погладить свою одежду. Однако постепенно она стала пытаться выйти из этой депрессии. Диана Карстерс-Макинглис, ее любезная клиентка, для которой она готовила в Лондоне, собиралась посетить свой дом в георгианском стиле в Новом городе только следующей весной, но порекомендовала Руфу своим эдинбургским друзьям. Вскоре одна из ее подруг позвонила Руфе и предложила ей заняться приготовлением еды для большого званого обеда. Она жила в замке примерно в часе езды от города, но обещала прислать за Руфой машину. Она также подсказала Руфе, где купить необходимые продукты, хотя значительную часть меню должны были составлять блюда из мяса, рыбы и дичи из ее поместья.
Работа действительно оказалась лучшим лекарством. Руфа провела безумный день на отделанной под старину кухне замка и спала всю дорогу домой в машине. Но ее работа была настоящим успехом, и она вновь испытала удовольствие от приготовления превосходной пищи. Она смогла оценить отличное качество шотландской говядины и лосося. Ее работодательница держала граусов — шотландских тетеревов (как она гордо сообщила Руфе) подвешенными до тех пор, пока личинки не выели в них все внутренности до самой шеи, и Руфа обнаружила их на полу в кладовой. Ее два раза вырвало, когда она потрошила птиц и вытаскивала из них свинцовые пули, однако в результате приготовленное ею блюдо получилось просто чудесным — нежным и ароматным. Она по-прежнему умела хорошо готовить и по-прежнему умела зарабатывать деньги. Ей нужно было зарабатывать больше. Своим рождением и жизнью она обязана всему остальному миру.
