— Да. Весной, отправляясь в горы, мы оставили ее в лазарете. Что с ней?
— Не знаю, — скорбно поджала губы настоятельница. — Ничего не знаю. Я здесь всего несколько дней.
— Тогда спросите у тех монахинь, которые живут здесь давно. Должен же кто-нибудь знать, где она и что с ней! Они наверняка ее помнят — русская, Ольга. Она лежала там. — Он показал на строение в глубине двора.
— Нам некого спросить, — глядя ему прямо в глаза, медленно сказала женщина. — Будьте мужественны.
— Как это — некого? — отступив на шаг, словно его толкнули в грудь, недоумевающе переспросил незнакомец.
— Все умерли.
— Но этого не может быть! — закричал мужчина, заставив лошадей вздрогнуть и обеспокоенно поднять головы. — Черная болезнь не трогает европейцев, я сам проходил через вымершие селения! И жив, вы же видите, жив!
— Мор не знает расовых различий, — печально вздохнула настоятельница, — болезнь не спрашивает ни национальности, ни вероисповедания. Если хотите, могу показать вам могилу: их похоронили всех вместе, поскольку не хватало рук живых, чтобы зарывать мертвых. Лошадей оставьте здесь, их никто не возьмет. Во всей округе нет ни одной живой души.
Русский привязал поводья к кольцу ворот и, как потерянный, прихрамывая побрел следом за настоятельницей. Они пересекли двор, обогнули здание бывшей больницы. За ним возвышался аккуратный холмик красноватой земли с католическим крестом и засохшим букетиком незамысловатых цветов.
— Это здесь. — Монахиня показала на холмик и отошла в сторону.
Русский медленно опустился перед могилой на колени и что-то вынул из-за пазухи. Вытянув шею, настоятельница увидела странную складную медную иконку, которую мужчина поставил перед собой. Он начал молиться. Его плечи вздрагивали от сдерживаемых рыданий.
Ветер разбойно посвистывал, шелестел лепестками засохших цветов, теребил поседевшие волосы русского и пронизывал насквозь настоятельницу, забираясь под шаль и черное шерстяное платье. Но она терпела, не торопила молящегося, уважая чужие чувства. Придется еще немного померзнуть. Его надо проводить до ворот, дабы убедиться, что этот странный и, по всей видимости, довольно опасный человек покинул монастырь. Откуда он взялся и куда держит путь? Что несут его лошади в тороках и вьюках? Кто вообще сможет когда-нибудь понять этих загадочных потомков скифов, которые возникают ниоткуда и уходят в никуда, пропадая в неизвестности, чтобы неожиданно появиться вновь?..
Наконец русский поднялся, бережно спрятал на груди иконку и вскинул винчестер: бум, бум, бум! Эхо выстрелов метнулось по монастырскому двору и затихло.
— Молитесь! Господь облегчит ваши страдания и подаст помощь на дороге жизни. — Благословив незнакомца, настоятельница тактично отвела глаза, чтобы не смущать его: мужчины не любят, когда женщины видят, как они плачут.
— Благодарю, — глухо ответил русский.
— Куда вы теперь? — решилась поинтересоваться монахиня.
— В Шанхай…
Проводив странного незнакомца до ворот, настоятельница приказала приготовить себе теплое питье, а сама поднялась в верхние комнаты, откуда хорошо просматривалась дорога: ей хотелось убедиться, что русский действительно уехал.
Стоя у окна, монахиня мысленно благодарила Господа, избавившего ее и других сестер от неведомых опасностей — нежданный гость внушал ей страх. Почему он солгал? Сказал, что едет в Шанхай, но направился не на юго-восток, а на юго-запад, туда, где проходит железная дорога на Гонконг, который китайцы называют Сянганом…
Номер в дешевенькой провинциальной гостинице, где остановился отец Владимир, был маленьким, поэтому, когда послышался стук в дверь, ему пришлось сделать всего два или три шага, чтобы открыть ее. В полутемном коридоре стояла худая женщина, кутавшаяся в старый, рваный платок. Неужели дешевая проститутка, решившая предложить свои услуги? Надо объяснить несчастной, что ни его сан, ни возраст…
— Простите, что побеспокоила вас в поздний час, отче.
Услышав родную русскую речь, священник смутился, что плохо подумал о незнакомой женщине, и жестом предложил ей войти. Заметив, как жадно взглянула она на тарелку с пирожками и чайник, он ласково взял нежданную гостью под острый локоть и почти силой усадил за стол.
— Вы, наверное, проголодались? Угощайтесь без стеснения! Прошу вас, кушайте, кушайте.
«Бог мой, да она прямо-таки насквозь светится от голода, — с острой жалостью подумал отец Владимир, наливая незнакомке чай и наблюдая, как бережно, стараясь не уронить ни крошки, она отщипывает кусочки пирога. — И наверняка замерзла. Весна нынче выдалась холодная, погода промозглая, а она чуть ли не босиком. Но откуда взялась здесь русская? Куда только не занесло соотечественников лихолетье — даже в глухие китайские провинции…»
Пока гостья ела, он как следует разглядел ее при свете керосиновой лампы. Совсем еще молодая девушка. И несомненно очень привлекательная. Этого не могли скрыть ни ужасная худоба, ни желтушная бледность лица, ни отсутствие приличной одежды и обуви — на ней было поношенное платье из дерюжки, а на ногах рваные китайские матерчатые тапочки на веревочной подошве.
— Кушайте, кушайте, дитя мое, — подливая ей чаю, повторил священник. — Не возражаете, что я вас так называю?
— Спасибо, мне больше нельзя. — Сделав над собой усилие, она отодвинула тарелку с пирогом и, поймав недоуменный взгляд хозяина, смущенно объяснила: — Я давно не ела, а сразу много…
— Понимаю. — Отец Владимир сел напротив и, по-стариковски подслеповато щурясь, пристально посмотрел на девушку. Он раздумывал, как бы поделикатнее спросить, в какой помощи она нуждается. А в том, что помощь ей необходима, священник не сомневался.
Однако никаких особых слов придумывать не пришлось. Девушка начала разговор сама:
— Сделайте Божескую милость, помогите мне добраться до Шанхая. Я давно потеряла всех родных. Остались брат и любимый человек, но и они не подают о себе вестей уже целый год. Мы расстались в начале прошлого лета, и с тех пор я ничего о них не знаю. Живы они или нет?..
— Господь милостлив, — перекрестился священник.
— Да, я не теряю надежды, — тихо произнесла гостья. — Я долго и тяжело болела, просто чудом выкарабкалась, благодаря помощи добрых людей, но оказалась в чужих краях без всяких средств. Случайно узнав, что здесь проездом остановился русский православный священник, я решилась обратиться к вам за помощью. Помогите мне добраться до Шанхая! Может быть, там отыщутся следы брата или жениха…
— А где же вы растеряли друг друга? — участливо спросил отец Владимир.
