— Госпожа Серафина!
Знакомый голос остановил меня у главного выхода, и я машинально притормозила, хоть и пожалела об этом буквально в ту же секунду.
— Добрый день, извините, но я сама доберусь до дома, мне не нужна помощь.
Не поднимая головы, я постаралась тут же развернуться и уйти, но Клеон успел поймать меня за локоть, аккуратно встав передо мной и будто бы закрывая от взора остальных людей.
— Простите, мне кажется, вы это обронили.
Легким жестом он достал из своего кармана платок, вложил его мне в руку. Столь неожиданная любезность слегка смутила меня, но я приняла помощь, убрав влагу из уголков глаз.
— Не знаю, что так сильно расстроило столь потрясающую леди, но позвольте мне проводить вас? Я не слишком хороший слушатель, но болтать могу с утра до ночи без умолку.
Высморкавшись, я убрала платок в карман, все так же не решаясь поднять голову и посмотреть в лицо Клеона. Вместо этого я сосредоточилась на пуговице его пальто.
— Честно говоря я бы хотела сейчас побыть одна.
— Конечно, я… понимаю. — Голос мужчины изменился, будто слетела вся напускная веселость. Прочистив горло, он тихо продолжил. — Но, если вы вновь откажете, мне придется встать на колени и умолять вас прямо здесь перед всеми.
— Вы издеваетесь?
Не выдержав, я взглянула в лицо Клеона, уже готовясь высказать все, что я думаю об этом шантаже, но, встретив его обеспокоенный взгляд, осеклась. Мужчина, заметив эту перемену, вздохнул и устало улыбнулся.
— Знаете, вы сейчас напомнили мне Лилит. Временами, эта рыжая бестия казалась неуправляемой, словно лесной пожар.
Удивленно похлопав глазами, я даже как-то забыла о госпитале, охотно отодвинув все растревоженные чувства и воспоминания в дальний уголок памяти. Клеон, воспользовавшись моментом, взял меня под руку и плавно повел по аллее к выходу с территории госпиталя.
— Вы знали Лилит?
— Конечно, в Кадате ее многие знали, но говорить сейчас об этом не принято.
— Почему?
— Ну-у по большей части из-за засилия светлых в наших краях. Боюсь, если они узнают какое огромное влияние оказала эта некромантка в Целестии, разразится новая война.
Миновав железные ворота, мы вышли на улицу и повернули в сторону дома. Я же, почувствовав, что получила в руки еще один источник информации, продолжила расспросы.
— Но откуда вы ее знаете?
— Я родом из Санктума и долгое время стремился стать одним из министров короля. Пускай я и не принадлежал к знатному роду, но наша семья была богата и имела множество связей по всей столице. Это помогло мне сделать очень неплохую карьеру, и при дворе я встретил Лилит, блиставшую там, как необычная диковинка. Конечно, никто не знал о ее силе, кроме семьи, у которой она остановилась, но благодаря общим друзьям мы сблизились, и я даже в некотором роде помогал организовать корабли до Сомны. На одном из таких я и сам уплыл, едва меня выдавили из политики и лишили всего имущества.
Помолчав, мы миновали перекресток с разносчиком газет и постарались свернуть на более тихую улицу, ведущую к небольшому парку, где среди еще голых деревьев гуляли редкие посетители.
— И вы не скучаете по Целестии?
— По месту как таковому — нет, но по людям оттуда, да, до сих пор скучаю.
Клеон провел меня через ворота парка и, зайдя немного вглубь, указал на одну из тропинок, уходящих в бок от основной дороги.
— Здесь можно срезать путь и выйти к церквушке Элея. Я не стану вас надолго задерживать.
— И это все, что вы хотели мне сказать?
Я остановилась и растерянно посмотрела на мужчину, ожидая чего-то более серьезного, судя по тому, что он отбросил привычную маску подхалима.
— Нет, конечно нет.
Украдкой оглядевшись, Клеон положил руку на мою ладонь и чуть сжал ее, опустив голову ко мне.
— На самом деле я бы хотел предупредить вас.
— О чем же?
— Об экзотичном госте из Беллатора. Думаю, вы понимаете о ком я.
Удивленно вскинув брови, я кивнула, сверля мужчину взглядом. Где-то в душе отозвалось прежнее недоверие к Давиду, будто я уже нашла подтверждение своим опасениям.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Клеон, удостоверившись, что рядом никого нет, продолжил чуть тише.
— Я хочу, чтобы вы знали, в Беллаторе очень уважают и чтят тех, кто прошел все ступени становления, и такие люди считаются почти неприкосновенными для закона. Давид действительно относится к этой касте, но считается изгнанником, за преступления, недопустимые даже для таких, как он. Стоит ему только шаг ступить на родную землю, как тут же начнется охота.
— Но что он сделал? И почему вы не расскажете это Каину?
— У меня нет сведений больше этих, и, к сожалению, я не могу уточнить у кого и как их получил, но чувствую себя обязанным предостеречь.
Поджав губы, я кивнула, опустив голову и невольно остановив взгляд на тонких, чуть запачканных чернилами пальцах мужчины.
— А когда его изгнали?
— Насколько я знаю, недавно, хотя власти присматривались к нему не первый год. Подтвердить, что подобный человек действительно одержим злым духом, может быть чрезвычайно сложно.
— Тогда… вы случайно не знаете, что ему нужно здесь? Брат говорил, он ищет какую-то книгу.
— Может быть очередной артефакт? Навряд ли он приехал сюда просто почитать пьесы.
— Да, навряд ли. Спасибо за предупреждение, оно было очень кстати.
Вновь посмотрев на Клеона, я заметила тень облегчения на его лице и только сейчас поняла, насколько странно мы выглядим вместе, в парке, держась за руки и почти перешептываясь друг с другом. Невольно смутившись, я сделала шаг назад и благодарно улыбнулась.
— И спасибо за прогулку, кажется, ваша болтовня всё же отвлекла меня от переживаний.
— Всегда пожалуйста.
Расплывшись в ответной шутовской улыбке, Клеон кивнул и, коротко попрощавшись, развернулся к выходу из парка, оставив меня одну на дорожке к дому.
Дополнительная глава. Возлюбленный Зевса
Змей был хитрее всех зверей полевых
которых создал Господь Бог.
Бытие 3: 1
— Если Люцифер сможет сегодня провести Каина до бездны пространства, то к концу месяца он убьет своего брата на его же алтаре и будет проклят.
— Что ж, исполнители подобраны, декорации уже готовят, все ждут лишь нас.
Давид прошел к камину и бросил в затихший огонь пару поленьев. Свет пламени отразился в его глазах. Татуировки, лишь едва выглядывавшие из-за воротника рубашки, притягивали взор, будто танцуя в тенях. Беллаторец казался необычайно задумчивым сегодня, хоть и вроде бы был рад моему приглашению домой.
Пошарив взглядом по ближайшим полкам библиотеки, я достал словарь и чей-то старый пересказ этой странной легенды. Даже не представляя, кто мог написать подобную поэму и чем руководствовался в ее создании, я чувствовал какую-то причастность к событиям в ней и искренне жалел героев.
— Отчего же ты грустишь, Ганим?
— Я… текст, что ты мне дал, написан так хорошо, что, прочитав впервые, я заплакал и долго не мог успокоиться.
— Тебя так это тронуло?
— Похоже, я несколько сентиментален.
Гость прошел ко мне и, положив руку на плечо, ободряюще его сжал, встретив мой смущенный взгляд. Едва он оказался рядом, как до меня донесся сладкий запах специй и сандала, будто бы специально дурманя сознание.
— Мне кажется, развивай ты свой талант, то написал бы не хуже.
— Ты правда так думаешь?
— Правда. Почему ты пишешь так редко?
— Никому не интересно читать про… такое.
— Любовь?
— К мужчинам, от мужчины, это же бред. А писать о девушках у меня получается натянуто и… плохо.
— Какие глупости, ты зарываешь свой талант, и даже если слушатель найдется лишь один, то хотя бы ради него тебе стоит писать. Вдруг, именно ему будут важнее всего эти строки.
— Давид, мне кажется, ты преувеличиваешь…
— Скорее наоборот, преуменьшаю. Пообещаешь мне почаще возвращаться к собственным стихам?
