— Обратно тем же путем? — кивнул Рэндом в сторону тропы.
— Да, — ответил я и мы вскочили в седла.
Мы поднимались на вершину по извилистой тропе, шедшей на юг вокруг Колвира. Она была длиннее, но легче пути через вершину. Я собирался щадить себя до тех пор, пока рана не перестанет болеть.
Мы скакали друг за другом. Рэндом впереди, ганелон позади. Тропинка плавно поднималась вверх, затем вновь опускалась вниз. Воздух был прохладен, пахло зеленью и мокрой землей, что было необычно для этой голой местности на такой высоте. Я решил, что запахи принесли из лесов у подножия горы случайные потоки воздуха. мы отпустили поводья. Кони сами спустились в следующую впадину и вышли из нее. Когда мы приближались к вершине, конь Рэндома заржал и встал на дыбы. Рэндом тут же усмирил его. Я осмотрелся вокруг, но не заметил ничего, что могло бы напугать животное. Поднявшись на вершину, Рэндом замедлил ход, осмотрелся и крикнул:
— Всмотритесь, каков восход, а?
Не любоваться им было очень трудно, но я не стал этого говорить. Рэндом редко ударялся в сентиментальности по поводу растительности и, вообще, природы.
Поднявшись на вершину, я сам чуть не натянул поводья. Солнце казалось фантастическим золотым шаром. Чудилось, что оно раза в полтора больше обычного, и я нигде еще не встречал такого странного цвета. Солнце творило чудеса с лентой океана, которая виднелась за следующим холмом, а оттенки облаков и неба были просто невероятными. Но я не остановился, потому что это внезапная яркость была почти болезненной.
— Ты прав! — крикнул я, спускаясь вслед за ним в котловину. Ганелон позади нас восхищенно выругался.
Проморгавшись после этого внезапного для нас спектакля, я заметил, что растительность в этой небольшой впадине гуще, чем раньше. Я считал, что здесь растут несколько низкорослых деревьев да немного лишайников. На самом деле деревьев было несколько десятков, они были выше, чем я полагал, и зеленее. тут и там пробивалась трава, контуры скал смягчал плющ. Однако, после моего возвращения я проезжал тут только ночью. Кстати, отсюда, наверное, и исходили запахи, которые мы чувствовали раньше.
Когда я проезжал через котловину, мне показалось, что она шире, чем была раньше. К тому времени, как мы пересекли ее и снова стали подниматься, я был уверен в этом.
— Рэндом! — воскликнул я. — Это место недавно изменилось?
— Трудно сказать, — ответил он. — Эрик нечасто выпускал меня на прогулки. Мне кажется, что он чуточку увеличилось.
— Мне тоже. Впадина стала больше и шире.
— Точно. Я думал, что мне просто мерещится.
Когда мы выехали на следующую вершину, солнце уже не слепило: его закрывала листва. Лес впереди был еще гуще, чем позади, деревья поднимались еще выше. Мы натянули поводья.
— Что-то я не припоминаю этого, — промолвил Рэндом. — Даже если проезжать ночью, то такую чащу нельзя проскочить, не заметив. Вероятно, мы сбились с пути.
— Не пойму только, как. Ну ладно, мы примерно знаем, где находимся. Мне не хочется возвращаться, поехали лучше вперед. Все равно надо знать, что творится в окрестностях Эмбера.
— Это верно.
Рэндом стал спускаться к лесу. Мы последовали за ним.
— На такой высоте я еще не встречал подобных зарослей, — обернувшись, заметил Рэндом.
— И чернозема больше, чем раньше.
— Похоже, ты прав.
При въезде в лес, тропа резко свернула влево. Я не видел никаких причин отклоняться от прямого пути. Но мы остались на тропе и поэтому расстояние показалось еще большим. Через несколько секунд дорожка снова резко метнулась вправо, и перед нами открылся странный вид. Деревья были еще выше, а лес был так густ, что глаза не проникали сквозь чащу. Дорога повернула еще раз, стала шире и пошла прямо. Все было видно далеко впереди. Наша лощинка была куда меньше.
Рэндом остановился.
— Черт возьми, Корвин, это же идиотизм какой-то! Ты случаем не шутишь над нами, а?
— Не мог бы, даже если бы захотел. На Колвире у меня никогда ничего с тенями не получалось. Считается, что их здесь просто нет. Во всяком случае, это не только мое мнение.
— Я тоже всегда так думал. Эмбер отбрасывает Тень, но сам создан не из нее. Не нравится мне все это. не повернуть ли нам назад?
— Ты знаешь, у меня такое предчувствие, что мы не найдем пути назад. Всему этому есть причины, и я намерен их выяснить.
— Корвин, а если это ловушка?
— Даже если это ловушка.
Он кивнул, и мы поскакали дальше в тени деревьев, которые становились все более величественными. В лесу царила тишина. Дорога была прямой, местность ровной. Полубессознательно, мы пришпоривали коней.
Минут пять прошло в молчании. Потом Рэндом сказал:
— Корвин, это не Тень.
— Почему?
— Я все время стараюсь изменить ее. Ничего не получается. Ты не пробовал?
— Нет.
— Попробуй.
— Сейчас.
Пусть из-за дерева впереди выступит скала… пурпурный вьюнок перевьет этот куст и украсит его своими колокольчиками… Вот этот кусочек неба должен очиститься, а сейчас на нем появится легкое облачко… пусть теперь на земле появится упавшая ветка, усеянная грибами… лужа, заросшая водорослями, лягушка… падающее перо, семя, порхающее в воздухе, изогнутый сук… еще одна тропа вдоль дороги, недавно прорубленная, отчетливо видная, проходящая мимо того места, куда должно упасть перо…
— Бесполезно, — произнес я.
— Если это не Тень, так что же это такое?
— Естественно, что-то другое.
Рэндом покачал головой и снова проверил, легко ли выходит из его ножен шпага. Я сделал то же самое. Через несколько секунд я услышал, как позади меня зазвенел оружием Ганелон.
Дорога впереди сужалась и вскоре начала вилять. Нам опять пришлось придержать лошадей. Деревья со всех сторон теснили нас, ветви свисали все ниже. Дорога превращалась в тропинку, она с трудом пробивалась между деревьями, она извивалась, она в последний раз повернула и исчезла.
Рэндом нырнул под ветку, поднял руку и остановился. Мы подъехали к нему. Дороги перед нами не было. Я оглянулся. Позади тоже теснился лес без каких-либо следов тропинки.
— Вносите ваши предложения, — проронил Рэндом. — Мы не знаем, где были и куда едем, не говоря уже о том, где находимся. Я предлагаю послать ко всем чертям любознательность и поскорее убираться отсюда.
— Куда? — поинтересовался Ганелон.
— Что скажешь, Корвин? — обратился ко мне Рэндом.
— О'кей. Мне все это тоже не нравится. И ничего лучшего я придумать не могу. Валяй!
— Кого вызывать? Жерара?
— Да.
Он нашел Карту Жерара и уставился на нее. Мы же уставились на него. Время текло.
— Кажется, он не отвечает, — объявил наконец Рэндом.
— Попробуй Бенедикта.
— Хорошо.
Сцена повторилась — контакта не было.
— Дейдра, — сказал я, доставая свою Колоду и вынимая из нее Карту сестры. — Я с тобой. Посмотрим, не выйдет ли чего, если мы попробуем вместе.
— Еще раз. Еще!
— Ничего, — огорчился я.
Рэндом покачал головой:
— Ты не заметил в Картах ничего необычного?
— Что-то есть, но никак не пойму, что именно. Они какие-то не такие.
— Мои, кажется, нагрелись. А всегда были холодными.
Я медленно перетасовал Колоду и провел кончиками пальцев по Картам.
— Да, ты прав. Так оно и есть. Но попробуем еще раз. Флору.
— О"кей.
Тот же результат. И с Льювиллой. И с Брандом.
— В чем же дело? — удивился Рэндом.
— Понятия не имею. не могут же все они не ответить на вызов. И умереть все сразу не могли… Хотя, могли, но это в высшей степени маловероятно. Кажется, что-то неладное с Картами. Но я никогда не слышал, чтобы что-то могло повлиять на них.
— Ну что ж, изготовитель не давал на них стопроцентной гарантии, — пошутил Рэндом.
— Ты, по-моему, что-то знаешь.
Он усмехнулся.
— Забыть тот день, когда ты стал совершеннолетним и прошел Лабиринт — невозможно. Я помню его так четко, как будто все произошло только в прошлом году. Когда я вышел из Лабиринта, раскрасневшись от возбуждения и гордости, Дворкин дал мне мою первую Колоду и научил пользоваться Картами. Я точно помню, что спросил его, всюду ли они действуют. «Нет, — сказал он,
— но туда, где они негодны, тебе никогда не попасть». Сам знаешь, Дворкин не очень-то жаловал меня.
— И ты не просил его объяснить эти слова?
— Просил, и он ответил: «Вряд ли ты когда-нибудь достигнешь состояния, в котором они откажутся служить тебе. А теперь пойди погуляй». Что и сделал. Я просто сгорал от желания поиграть с Картами.
— «Достигнешь состояния»? Может быть, он сказал «места»?
— Нет. На такие вещи у меня прекрасная память.
— Странно… Хотя я и не понимаю, чем это может помочь нам. Попахивает метафизикой.
